– Хоакин. – В шумной закусочной голос Аны казался слишком тихим, однако для него он прозвучал громко и четко. – Ты испугался? Хоакин кивнул. Он хотел рассказать об этом Ане, чтобы она стряхнула иллюзии, чтобы убедилась в его безнадежности и осознала, что лучше бы ей встречаться за обедом с подростком, которого еще можно исправить, но в ее глазах было столько доброты и печали, что он чуть не заплакал. – Я рассказал… рассказал им. – Кому и о чем? – слегка нахмурилась Ана. – Грейс и Майе. О Натали. Не говоря ни слова, Ана подалась вперед и накрыла ладонями руки Хоакина. – Они сказали… – Он закусил губу, заморгал. – Сказали, что я сам был еще ребенком, что я не виноват. – Ты им поверил? Хоакин замотал головой; нижняя губа у него задрожала. – А хотел поверить? На этот раз он кивнул. Ана стиснула его пальцы и встала. – Идем. Прогуляемся немного. На воздухе Хоакину стало лучше, он почувствовал, что снова может дышать. Они шли по центральной улице. – Знаешь, я тобой очень горжусь, – сказала Ана. – Это огромный шаг вперед в твоих отношениях с Грейс и Майей. В прошлый раз ты упомянул, что никогда не расскажешь им об этом. – Так вышло, – пожал плечами Хоакин. – Я этого не планировал. – Ты ударил парня, который обозвал Грейс? – Нет, он убежал. Я просто… – Хоакин жестом изобразил, будто что-то сжимает. – Ее взгляд, понимаете? Когда он бросил это слово. Грейс так расстроилась… – И ты тоже? – Нет, я разозлился. Ана широко улыбнулась. – Злость – очень… – …сильная и оправданная эмоция, – монотонно процитировал Хоакин. Эту фразу он слышал от нее миллион раз. – Знаю, знаю. Но ощущения при этом чертовски неприятные. – А что ты почувствовал, когда понял, что сестры не винят тебя в несчастном случае с Натали? Хоакин не сумел бы подобрать слова, чтобы описать это чувство. Не счастье, не облегчение, не растерянность. Не смущение и не жалость к сестрам – глупенькие, поверили ему. Нет, это было что-то иное. – В семье, где я жил, когда мне было шесть лет, – неожиданно сказал он, – на Рождество всем детям подарили по велосипеду. Всем, даже приемным – серьезные такие подарки. Мой велосипед был двухколесным, а кататься я не умел, поэтому приемный отец приделал к нему дополнительные колесики. И вот я катался туда-сюда по улице, и каждый раз, когда думал, что сейчас упаду, эти колесики помогали сохранить равновесие. – Ана остановилась и в упор посмотрела на Хоакина. Хороший это знак или плохой, он не знал. – В конце концов я научился кататься, но все равно не давал снять дополнительные колеса, потому что мне нравилось ощущение безопасности. То же самое у меня с Грейс и Майей. Вроде бы я должен упасть, но не падаю – они меня держат. – К его совершеннейшему ужасу, на щеке Аны блеснула слезинка. – Ох, блин, – вырвалось у Хоакина. Что тебя ждет, если ты довел своего психолога до слез? Вряд ли что-то приятное. – Простите, пожалуйста, простите, мне так… – Нет, нет, Хоакин, не извиняйся. Это ты меня прости. – Ана приподняла солнцезащитные очки и вытерла глаза, смеясь сквозь слезы. – Я очень, очень, очень тобой горжусь, вот и все. Хоакин взирал на нее с недоверием. – Со мной все в порядке, честное слово. – Она снова водрузила очки на нос. – Хочу, чтобы ты поразмыслил кое о чем. – Ладно, – сказал Хоакин. Он готов на что угодно, хоть цирковых тюленей дрессировать, лишь бы Ана перестала плакать! – Сейчас ты мне не поверишь и, возможно, не поверишь вообще, но знай: Марк и Линда для тебя – точно такие же дополнительные колесики. Как ты говорил, они помогают удержать равновесие? Это и делают родители. Подхватывают тебя, не давая упасть. Вот что такое семья. Хоакин вспомнил, как Марк и Линда сидели у его кровати после того, как ему приснился кошмар, и своим присутствием разгоняли тяжелый мрак. – Хорошо, – только и сказал он. Когда-нибудь он подберет слова и сможет описать, что происходит у него на сердце, ну а пока достаточно и этого. – Хорошо, – согласилась Ана. – Слушай, я умираю с голоду. Как ты относишься к замороженному йогурту? – Хорошо, – с улыбкой ответил Хоакин и ловко увернулся, прежде чем Ана пихнула его в плечо. Вывернув из-за угла на подъездную дорожку к дому Марка и Линды, Хоакин увидел незнакомый автомобиль. Он тут же соскочил со скейта, нажал на край доски ногой, поставив ее вертикально, и подхватил за передние колеса. Машина была не та, на которой обычно приезжала социальный инспектор. Купила новую? А может, это другой инспектор? В любом случае, кто-то приехал, чтобы забрать его. За эти годы Хоакин повидал много незнакомых авто на знакомых дорожках, и на заднем сиденье каждого из них вполне хватало места для мальчика и мусорного мешка, набитого вещами, которые этот мальчик успел собрать. В общем, Хоакин не удивился. Он и не рассчитывал, что Марк и Линда его оставят – только не теперь, после того, как он отказался от предложенного усыновления. Кому нужен такой неблагодарный тип? В конце концов, они почти три года кормили и одевали Хоакина, вкладывались в него, тратили деньги. На их месте он тоже захотел бы что-то взамен. Надо не забыть голубую ленту, напомнил он себе, – награду, полученную на школьном фестивале искусств в четвертом классе. Именно ее Хоакин укладывал первым делом, покидая очередную семью. – Ну что ты будешь делать! – воскликнула Линда как раз в тот момент, когда Хоакин вошел через заднюю дверь. – Марк! Ах ты ж! Он так и замер со скейтом в руке. Растерянно пробормотал: – Что? – Ох, это я не тебе, милый. Нет, нет, заходи в дом. Просто мы не ждали тебя так рано. Ну надо же! Хоакин продолжал остолбенело стоять в дверях. Линда выглянула из-за парадной лестницы: очки задраны на лоб, в руках – огромный красный бант. – Марк, он пришел! Я же говорила! – Она повернулась к Хоакину и поманила настойчивым жестом. – Солнышко, входи скорее. Все в порядке. Сверху вприпрыжку спустился немного запыхавшийся Марк. – Ты чего так рано, пташка? – с улыбкой спросил он. – А Линда собиралась такую презентацию устроить! Специально алый бант приготовила, все дела. Линда на это только досадливо вздохнула. Хоакин все еще топтался в дверях. – Что? – тупо спросил он. Прицепить этот бант к мусорному мешку с вещами? – Это сюрприз? Прощальная вечеринка? Линда и Марк замерли. – Что? – спросил Марк. Досада на лице Линды в мгновение ока сменилась ужасом. – Ты подумал, мы отправляем тебя назад? Если это игра в угадайку, Хоакин определенно в ней проиграл. – Эм-м. Марк и Линда переглянулись, а потом она подошла к Хоакину и почти силой втащила его в дом. Дверь-ширма за ними захлопнулась. – Хоакин, – произнесла Линда, – машина – для тебя. – Что? – недоуменно заморгал он. Линда мягко положила руки ему на плечи. – Присядь, дорогой. – Марк выдвинул стул. Хоакин шумно плюхнулся; сердце его заколотилось. Что это – шутка, фокус? Хитроумный розыгрыш, чтобы вогнать его в краску и унизить? С другой стороны, Марк и Линда ведь так с ним не поступят? – Вы купили машину… Для меня? – переспросил он. – Да, – подтвердила Линда и опустила огромный бант ему на колени. – Мы думали, ты приедешь попозже. Хотели украсить капот, как в рекламном ролике. – Надеялись снять вирусное видео для ютьюба, – пошутил Марк, усаживаясь напротив. – Если бы не твой ранний приход, можно было бы срубить миллионы долларов на рекламе, а так, считай, мы их лишились. Хоакин потрогал бант – красный, шелковистый. – Мы планировали этот как подарок к твоему восемнадцатилетию, – не убирая руки с его плеча, пустилась в объяснения Линда. – Но теперь у тебя есть Грейс и Майя, и мы хотим, чтобы ты мог видеться с ними, когда пожелаешь, и не зависел в этом от нас. – Нам кажется, общение с сестрами для тебя очень важно, – добавил Марк осторожно, словно разговаривал с пугливым зверьком. – Эй, дружище, с тобой все хорошо? Ты будто привидение увидел. – Я в норме, – кивнул Хоакин. – Я не… Я думал, это машина социального инспектора. – Ох, Хоакин, Хоакин. – Линда погладила его по затылку. Она была невысокого роста, но в ее руках неизменно ощущалась сила. Казалось, их предназначение – не рвать и ломать, а держать и сохранять. – Никуда мы тебя не отпустим. – Хочешь посмотреть поближе? – спросил Марк, поднимаясь на ноги. – Сиденья, между прочим, с подогревом. Хоакин улыбнулся и кивнул себе под нос. – Да. Пойдемте посмотрим.