8 Аудитория нервничала. Все похлопали последнему Двенадцатилетнему, но как-то неуверенно, это не было обычным крещендо всеобщего энтузиазма. В зале беспокойно шептались. Джонас тоже хлопал, машинально соединяя ладони и даже не отдавая себе в этом отчета. Все, что он чувствовал раньше: предвкушение, волнение, гордость и чувство общности со своими друзьями, – все ушло. Теперь он испытывал только унижение и ужас. Главная Старейшина подождала, пока сойдут на нет последние редкие хлопки. Затем она заговорила. – Я знаю, – сказала Старейшина своим обычным звучным и приятным голосом, – что вы недоумеваете. Вы думаете, что я ошиблась. Она улыбнулась. В зале стояла тишина. Члены коммуны, только отчасти успокоенные ее словами, внимательно слушали. Джонас поднял голову. – Я заставила вас нервничать, – продолжила Старейшина. – Я приношу извинения своей коммуне. Ее голос плыл над затихшей толпой. – Мы принимаем ваши извинения, – слаженно ответил зал. – Джонас, – теперь Старейшина смотрела прямо на него. – Тебе я приношу отдельные извинения. Я заставила тебя страдать. – Я принимаю ваши извинения, – дрожащим голосом сказал Джонас. – Пожалуйста, поднимись на сцену. Еще утром, одеваясь, Джонас представлял себе этот момент. Как он выйдет, уверенным, четким шагом взойдет на сцену… все это было забыто. Он с трудом заставил себя встать, еле передвигая отяжелевшие ноги, ступенька за ступенькой поднялся на сцену и встал рядом со Старейшиной. Она приобняла его за плечи. – Джонас не был назначен, – сообщила Старейшина, и у Джонаса потемнело в глазах. Но она продолжила: – Он был избран. Джонас моргнул. Что это значит? Люди в зале вопросительно смотрели на Старейшину. Джонас тоже был озадачен. Твердым властным голосом Старейшина объявила: – Джонас был избран следующим Принимающим Воспоминания. Он услышал, как люди в зале ахнули – от неожиданности и изумления. Все разом. Он видел их лица, их расширенные глаза. Но по-прежнему ничего не понимал. – Это случается очень, очень редко, – сказала Старейшина. – В нашей коммуне только один Принимающий. Он прослужил много лет и теперь сам обучит своего преемника. Джонас проследил за ее взглядом. Она смотрела на Старейшин. Точнее, на одного из них – бородатого старика со светлыми глазами, который сидел в самой середине, но при этом почему-то казалось – отдельно от всех. Джонас никогда раньше его не видел. Старик пристально смотрел на Джонаса. – В прошлый раз мы ошиблись, – торжественно продолжила Главная Старейшина. – Десять лет назад, когда Джонас был еще совсем маленьким, мы сделали неправильный выбор. Сейчас я не буду возвращаться к этой истории, нам всем тяжело об этом вспоминать. Джонас не знал, о чем идет речь, но почувствовал, что люди в зале занервничали. – На этот раз у нас не было права на ошибку, – сказала Старейшина, – мы не могли себе этого позволить. Иногда, – продолжила Старейшина более непринужденно, снимая напряжение аудитории, – мы не до конца уверены в правильности выбранного Назначения, как бы серьезно и внимательно мы ни относились к Распределению. Иногда мы волнуемся, что человек так и не выработает все необходимые для его Назначения качества. Одиннадцатилетние все же еще дети. То, что мы принимаем в этом возрасте за веселый нрав и терпение, – качества, необходимые Воспитателю, – с годами может обернуться дурашливостью и ленью. Так что мы продолжаем наблюдать за этими детьми во время Обучения, чтобы иметь возможность скорректировать их поведение. Но за Обучением Принимающего наблюдать нельзя и корректировать его невозможно. Это ясно говорится в Правилах. Он должен быть один, отдельно от всех, все то время, что наставник готовит его к самой почетной работе в нашей коммуне. Один? Отдельно от всех? Джонас слушал со все возрастающим беспокойством. – Так что выбор должен быть продуманным, единодушным решением всех Старейшин. Не должно быть никаких сомнений, даже самых незначительных. Если в процессе избрания появится даже тень сомнения, этого достаточно, чтобы отказаться от кандидатуры. Джонаса определили как возможного Принимающего много лет назад. Мы наблюдали за ним самым пристальным образом, но никаких сомнений так и не возникло. Он продемонстрировал наличие всех необходимых для Принимающего качеств. По-прежнему держа руку на плече Джонаса, Старейшина начала перечислять: – Ум. Мы знаем, что Джонас всегда был лучшим учеником в классе. Честность. Джонас, как и все мы, допускал промахи. Но мы всегда надеялись, что он сразу же явится для наказания, и он всегда так и делал. Мужество, – продолжила Старейшина. – Лишь один из нас прошел когда-то Обучение, необходимое Принимающему. Это нынешний Принимающий. Именно он снова и снова напоминал нам о том, что мужество необходимо. Джонас, – повернулась к нему Старейшина, – в процессе Обучения ты будешь испытывать боль. Физическую боль. Джонасу стало страшно. – Ты никогда не испытывал ничего подобного. Конечно, ты разбивал коленки, когда падал с велосипеда. Да, ты прищемил палец дверью в прошлом году. Джонас кивнул, вспомнив об этом неприятном случае. – Но то, с чем ты столкнешься сейчас, – объяснила она, – боль настолько сильная, что никто из нас даже не может себе ее представить. Никто из нас не испытывал ничего подобного. Даже сам Принимающий не может описать ее, только еще раз напоминает, что для этого испытания тебе понадобится мужество. Мы не можем подготовить тебя к этому. Но мы уверены в тебе, мы знаем, какой ты храбрый. Сейчас Джонас совсем не чувствовал себя храбрым. Ни капельки. – Четвертое важнейшее качество, – сказала Старейшина, – это мудрость. Джонас пока им не обладает. Мудрость придет в процессе Обучения, мы уверены. Наконец, Принимающий должен иметь еще одно качество, и его я могу только назвать, но не описать. Я не понимаю, что это. И вы, члены коммуны, не поймете тоже. Может быть, поймет Джонас, потому что нынешний Принимающий уверен, что у Джонаса это есть. Он называет это Способностью Видеть Дальше. Главная Старейшина вопросительно посмотрела на Джонаса. Все смотрели на него. Повисла тишина. Джонаса охватило отчаяние. Он не умел делать того, о чем говорила Старейшина, что бы это ни было. Он не знал, что это. И сейчас ему придется в этом признаться, сказать «нет, я не могу», умолять Комитет о прощении за то, что он оказался не тем, кем они его считали. Но когда он посмотрел на толпу, на это море лиц, что-то произошло. То же самое, что случилось с яблоком. Лица изменились. Он моргнул, и все стало прежним. Джонас приободрился – теперь он почувствовал себя немного увереннее. Старейшина по-прежнему на него смотрела. Как и все остальные. – Да, я думаю, это правда, – сказал Джонас Старейшине и всем членам коммуны. – Я пока сам не понимаю, что это. Но иногда я кое-что вижу. И возможно, это действительно Дальше. Старейшина сняла руку с его плеча. – Джонас, – сказала она, обращаясь не только к нему, но и ко всей коммуне. – Ты пройдешь Обучение и станешь нашим следующим Принимающим Воспоминания. Мы благодарим тебя за твое детство. Затем она повернулась и ушла со сцены. Джонас стоял один и смотрел в зал. Внезапно все начали хором выпевать его имя. – Джонас, – вначале еле слышным шепотом. – Джонас… Джонас… Затем все громче, быстрее: – ДЖОНАС. ДЖОНАС. ДЖОНАС. Джонас знал, что этим пением коммуна принимает его и его новую роль, дает ему жизнь, как до этого дала младенцу Калебу. Его сердце наполнилось благодарностью и гордостью. Но в то же время и страхом. Он не понимал, кем его избрали. Он не знал, кем он должен стать. И что с ним станется. 9 Впервые за двенадцать лет Джонас чувствовал себя не таким, как все. Он помнил, что сказала Главная Старейшина про его Обучение: один, отдельно от всех. Обучение еще даже не началось, но, уже покидая Лекторий, он почувствовал это. Сжимая в руках папку, которую дала ему Старейшина, Джонас пробирался сквозь толпу, оглядываясь в поисках родителей и Эшера. Люди его сторонились, ему даже казалось, что он слышит, как они перешептываются. – Эш! – крикнул Джонас, заметив друга рядом с велосипедной стоянкой. – Поехали вместе! – Давай. Эшер приветливо улыбнулся – Джонасу показалось, что как-то неуверенно. – Поздравляю, – сказал Эшер.