– Разумеется, они пытались сделать так, чтобы рассказ о ее жизни звучал более значительно. То есть, конечно, – добавила она строго, – все жизни значительны. Я не говорю, что это не так. Но Эдна, бог мой! Она была Роженицей, а потом годами работала в Производстве Еды, пока не оказалась здесь. У нее даже Семейной Ячейки не было. Лариса приподнялась, чтобы удостовериться, что ее никто не слышит. – Мне кажется, она была не очень умной, – призналась женщина. Джонас расхохотался. Он ополоснул ее левую руку, опустил обратно в воду и начал мыть Ларисе ноги. Та замурлыкала от удовольствия, когда он массировал ей ступни губкой. – Но жизнь Роберто была прекрасной, – продолжила Лариса. – Он был Инструктором Одиннадцатилетних – ты же знаешь, как важна эта работа, и он был в Комитете Планирования. И – бог мой – не знаю, как он успел, он еще вырастил двух очень успешных детей и придумал ландшафтный дизайн Центральной Площади. Сам он, конечно, ничего не сажал. – Теперь спина. Наклонитесь, пожалуйста. – Джонас обнял женщину, чтобы помочь ей сесть. Он взял мочалку и начал тереть ее костлявые плечи. – Расскажите мне о празднике. – Ну, сначала рассказывали его жизнь. Начинают всегда с этого. Потом – тост. Мы все подняли бокалы и поздравили его. Потом спели гимн. Он произнес замечательную прощальную речь. И некоторые из нас тоже сказали пару приветственных слов. Я, правда, не говорила. Я не люблю говорить на публике. Роберто был в восторге. Ты бы видел его лицо, когда его уводили! Джонас в задумчивости почти перестал водить рукой по ее спине. – Лариса, – спросил он. – А что на самом деле происходит во время Удаления? Куда ушел Роберто? Она пожала плечами: – Не знаю. Наверное, никто не знает, кроме членов Комитета. Он просто поклонился, а потом, как это всегда бывает, прошел в особую дверь в Комнате Удаления. Но какое лицо у него было! Абсолютное счастье! Джонас улыбнулся: – Жаль, что я этого не видел. Лариса нахмурилась: – Не понимаю, почему детям нельзя приходить. Мало места, я думаю. Надо бы им расширить Комнату Удаления. – Надо предложить это Комитету. Может, они возьмут вопрос на обсуждение, – пошутил Джонас, и Лариса рассмеялась. – Точно, – фыркнула она, и Джонас помог ей вылезти из ванны. 5 Обычно по утрам, когда члены Семейной Ячейки пересказывали друг другу сны, Джонас почти ничего не говорил. Он редко видел сны. Иногда, проснувшись, он вспоминал какие-то обрывки сна, но никогда не мог сложить их воедино, чтобы получился связный рассказ. Но этим утром все было по-другому. Этот сон он помнил очень живо. Он в задумчивости слушал, как Лили излагает длинный сон. На этот раз – страшный. Ей приснилось, что она едет на велосипеде Матери и ее ловят Охранники. Все внимательно выслушали Лили, а потом обсудили, какое предупреждение содержится в ее сне. – Спасибо за сон, Лили. – Джонас машинально произнес стандартную фразу и постарался сосредоточиться на рассказе Матери, которой приснилось, что ей сделали выговор за нарушение Правила, которого она не понимала. Все вместе они решили, что этот сон – отголосок истории с тем человеком, которого наказали за повторное нарушение основных Правил. Отец сказал, что ему ничего не приснилось. – Гейб? – Отец посмотрел в корзинку, где малыш булькал после кормления, готовый к отправке в Воспитательный Центр. Все засмеялись. Пересказ Снов начинается с Трех. Видели ли сны Младенцы, никто не знал. – Джонас? – спросила Мать. Родители всегда его спрашивали, хотя и знали, что Джонасу сны снятся редко. – Да, я видел сон этой ночью. – Джонас нахмурился и выпрямился на стуле. – Отлично, – сказал Отец. – Расскажи нам. – Все было довольно расплывчато, – начал Джонас, стараясь как можно более точно воспроизвести странный сон. – Кажется, я был в ванной комнате Дома Старых. – Ты вчера там работал, да? – спросил Отец. Джонас кивнул: – Но она была не такая, как обычно. Во сне была ванна. Но только одна. А в настоящей ванной комнате их полным-полно. Там было влажно и тепло. И я снял форму, но не надел халат. Грудь у меня была голая. И я вспотел, было очень жарко. И там, как и вчера, была Фиона. – И Эшер? – спросила Мать. Джонас помотал головой: – Нет, только я и Фиона, больше никого. Мы стояли возле ванной. Она смеялась. А я нет. Я немного злился на нее во сне, потому что она не принимала мои слова всерьез. – Какие слова? – спросила Лили. Джонас уставился в тарелку. По какой-то непонятной причине он смутился. – Кажется, я пытался убедить ее залезть в ванну. Он замолк. Он знал, что нужно рассказать сон до конца, что он должен это сделать. Так что заставил себя перейти к самой сложной части сна. – Я хотел, чтобы она сняла одежду и залезла в ванну, – быстро сказал Джонас. – Я хотел ее искупать. У меня в руках даже была губка. Но она не хотела. Она смеялась и говорила «нет». Он посмотрел на родителей: – Вот и все. – Ты можешь описать самое сильное чувство, которое испытывал во сне? – спросил Отец. Джонас задумался. Во сне все было нечетким и мутным, но чувства были сильными и накатывали снова, когда он об этом думал. – Желание, – сказал он. – Я знал, что она этого не сделает. И кажется, знал, что она не должна этого делать. Но я так сильно этого хотел. Очень сильно. – Спасибо за сон, Джонас, – чуть погодя сказала Мать и взглянула на Отца. – Лили, – позвал Отец. – Пора в школу. Проводишь меня до Центра? Нужно присмотреть за малышом – он крутится в корзинке и может упасть. Джонас встал, чтобы собрать учебники. Ему показалось странным, что его сон не обсуждали и сразу перешли к благодарности. Может, родителям было так же неловко, как ему. – Погоди, Джонас, – ласково сказала Мать. – Я дам тебе записку для Инструктора, чтобы тебе не пришлось извиняться за опоздание. Джонас сел на место, озадаченно глядя на Мать. Он помахал Лили и Отцу, которые ушли и унесли в корзинке Гейба. Мать собрала остатки еды и поставила поднос у двери – потом его заберут Уборщики. Наконец она села рядом с ним. – Джонас, – улыбнулась Мать, – чувство, которое ты испытал во сне, называется Возбуждением. Мы с Отцом знали, что скоро это с тобой произойдет. Это случается со всеми. Это произошло с Отцом, когда он был в твоем возрасте. Со мной. Однажды это произойдет и с Лили. И очень часто это начинается во сне. Возбуждение. Он уже слышал это слово. Оно точно было в Книге Правил, но он не помнил, где именно. И время от времени оно звучало из громкоговорителей: «ВНИМАНИЕ. НАПОМИНАНИЕ. СЛЕДУЕТ СООБЩАТЬ О ВОЗБУЖДЕНИИ, ЧТОБЫ ПОЛУЧИТЬ СООТВЕТСТВУЮЩЕЕ ЛЕЧЕНИЕ». Джонас всегда пропускал мимо ушей это объявление, потому что не понимал, о чем речь, и не думал, что это имеет к нему отношение. Он, как и многие другие члены коммуны, часто не обращал внимания на объявления и приказы Диктора. – Мне надо сообщить об этом? – спросил он Мать. Она рассмеялась: – Ты уже это сделал, рассказав свой сон. Этого достаточно. – А как же лечение? Диктор говорил, что должно быть лечение. Джонас расстроился. На носу Церемония, его Церемония Двенадцатилетних, а ему придется отправляться куда-то на лечение. И все из-за какого-то дурацкого сна? Но Мать опять рассмеялась и успокоила его: – Не волнуйся. Тебе просто пора принимать таблетки, вот и все. Это и есть лечение. Джонасу полегчало. Он знал про таблетки. Родители принимали их каждое утро. И некоторые его друзья тоже. Например, Эшер. Однажды, когда они вместе ехали в школу, Отец Эшера крикнул им вслед: «Эшер, ты забыл принять таблетку!» Эшер для виду поворчал, развернулся и поехал домой. Джонас его дождался, но спрашивать ничего не стал.