Джонас сел на велосипед. Впереди виднелся крутой холм. Взобраться на него и при хорошей погоде было бы не так просто, а снегопад и вовсе делал это невозможным. Переднее колесо почти не двигалось, хотя Джонас и нажимал изо всех сил на педали онемевшими ногами. Джонас слез и бросил велосипед в снег. На секунду он представил себе, как просто было бы сейчас лечь самому, опуститься с Гейбом на мягкий снег, погрузиться в тишину, отдаться сну. Но он уже столько прошел. Он должен попытаться дойти до конца. Воспоминания остались позади, вышли из-под его защиты, чтобы вернуться к людям коммуны. Осталось ли хоть что-нибудь? Мог ли он получить хотя бы крупицу тепла? Обладал ли он еще силой Давать? И сможет ли Гейб Принять? Он опустил руки Гейбу на спину и попытался вспомнить солнце. Сначала ему показалось, что ничего не происходит, что его дар исчез. Но вдруг он почувствовал, как жаркие лучи согревают его одеревеневшие ноги. Как начинает светиться лицо, оттаивает задубевшая кожа на руках. На мгновение ему захотелось оставить все это себе, самому купаться в солнечном свете, не думая ни о чем и ни о ком. Но это мгновение сменилось порывом, нуждой, страстной необходимостью разделить тепло с единственным, кого ему осталось любить. Невероятным усилием он направил воспоминание в холодное дрожащее тело, сжавшееся у него на руках. Гэбриэл заворочался. Они оба нежились в тепле, набирая силы, обнимая друг друга под падающим снегом. Воспоминание было мучительно коротким. Джонасу удалось пройти лишь несколько метров, и тепло ушло, и они опять оказались вдвоем в холодной ночи. Но сознание осталось ясным. Даже краткий миг тепла прогнал апатию и вялость, вернул ему волю к жизни. Он начал идти быстрее на негнущихся ногах. Холм был предательски крутым, Джонасу мешал снег и почти полное отсутствие сил. Он прошел совсем чуть-чуть, споткнулся и упал. На коленях, не в силах подняться, Джонас попробовал снова. Сознание ухватилось за еще одно теплое воспоминание, и он постарался удержать его, закрепить и передать Гейбу. Душевные и физические силы вернулись к Джонасу, он встал. Гейб снова заворочался. Джонас продолжил восхождение. Но воспоминание ушло, и сделалось еще холоднее, чем раньше. Если бы только Дающий успел дать ему побольше воспоминаний о тепле! Может, у него осталось бы хоть что-то сейчас. Но «если бы» ему не помогут. Ему надо сосредоточиться на том, чтобы держаться на ногах, согревать Гэбриэла и себя, продолжать путь. Он карабкался вверх, останавливался, быстро согревал их обоих тем, что еще помнил. Вершина холма была далеко, и он не знал, что за ней. Но ему ничего не оставалось, кроме как идти вверх. И он шел. Когда вершина была уже близко, что-то произошло. Нет, теплее Джонасу не стало. Наоборот, таким замерзшим он еще себя не чувствовал. Усталость тоже никуда не делась, он еле передвигал ноги. Но он вдруг почувствовал себя счастливым. И начал вспоминать счастливые времена. Он вспомнил родителей и сестру. Вспомнил своих друзей, Эшера и Фиону. Вспомнил Дающего. Воспоминания о радости переполнили его. Джонас достиг самой вершины холма. – Мы почти пришли, Гейб, – прошептал он, почему-то ни капельки в этом не сомневаясь. – Я помню это место. И он его вправду помнил. Но ему не нужно было из последних сил вызывать слабое воспоминание. Все было по-другому. Он легко мог его удержать. Это было его собственное воспоминание. Он прижал к себе Гэбриэла, потер ему спинку, чтобы согреть. Дул ледяной ветер. Снег кружился и закрывал путь. Но где-то там впереди, за метелью, Джонас знал, были свет и тепло. Откуда-то в нем взялись знание, что на вершине холма его ждут санки и силы, чтобы их найти. Задубевшими руками Джонас взялся за веревку. Он покрепче прижал к себе Гейба и сел на санки. Спуск был крутым, но снег был мягким, и Джонас знал, что на этот раз не будет льда, не будет падения, не будет боли. Внутри его остывающего тела горела надежда. Они поехали вниз. Джонас понял, что теряет сознание, но последним усилием заставил себя сидеть ровно, прижимая Гейба, не давая ему упасть. Ветер бил ему в лицо, но сани ехали прямо, прорезая полозьями дорогу к цели, к Другому Месту, где детей ждало их будущее и прошлое. Он заставил себя открыть глаза. Санки неслись вниз, и вдруг он увидел огни. Он сразу их узнал. Он знал, что они светят через окна, что это те красные, желтые и синие огоньки, что горят на деревьях в домах, где семьи создают и хранят воспоминания, где люди славят любовь. Вниз, вниз, быстрее, быстрее. Джонасу вдруг стало радостно и спокойно, он почувствовал: там, впереди, его ждут. И малыша ждут тоже. И впервые в жизни он услышал что-то, что, он понял, было музыкой. Он услышал, как люди поют. А еще ему показалось, что далеко позади, через время и пространство, в том месте, которое он покинул, тоже звучит музыка. Но возможно, это было просто эхо.