Начатый спуск аэростата приостановили. Распоряжение передали несколько раз, дождавшись подтверждения в получении с «Богатыря». Все это время «Урал» на малом ходу разворачивался по широкой дуге через левый борт на обратный курс, отстав от «Днепра» и «Терека», закончивших комплектование шлюпочного каравана для Небогатова и сразу рванувших поближе к броненосцам. * * * Хотя с обоих «бородинцев», маневрировавших прямо напротив входа в пролив Китан, почти не видели за клубами порохового дыма и копоти из труб, стелившихся прямо поверх утренней дымки, приближавшиеся из него неизвестные корабли, с «Донского», оказавшегося лишь немного севернее, их оказалось видно довольно хорошо. Сначала появились один за другим четыре небольших миноносца с покатыми палубами и наклоненными к корме двумя трубами, похожие силуэтом на наши миноносцы типа «Батум», хотя и с иным расположением надстроек. Они сразу повернули поперек курса старого броненосного крейсера и даже начали стрелять из своих пушчонок. Капитан первого ранга Лебедев немедленно приказал дать сигнал ракетами о торпедной атаке с носовых углов, сообщить об этом ратьером на идущие следом корабли, положить лево руля и открыть огонь по миноносцам, уходя от явной торпедной атаки. В течение следующих трех минут, пока крейсер катился влево, повинуясь перекладке руля, из-за дымившихся развалин заградительных батарей, в клубах не разогнанного ветром дыма из труб первой четверки, выскользнули еще четыре размазанные тени. Причем возглавлявшее вторую группу судно было явно крупнее и казалось наиболее опасным. Все плутонги, способные простреливать носовые секторы правого борта, немедленно перенесли огонь на быстро приближавшиеся миноносцы. Но скорость сближения на почти встречных курсах была очень высока, а небольшое расстояние не позволило уйти от атаки начатым маневром. Лишь ураганный огонь с минимальной дистанции спас от гибели. Опытные и уже почти не страдавшие от вражеского огня расчеты умудрялись стрелять довольно точно даже на циркуляции. Причем это касалось даже громоздких шестидюймовых орудий. По крайней мере один снаряд главного калибра гарантированно попал в цель, прикончив второй корабль в начавшей боевое развертывание японской колонне. После этого попадания миноносец окутался паром, выкатившись из общего строя в сторону берега, и более не был обнаружен сигнальной вахтой крейсера и шедших следом кораблей. Возможно, затонул или приткнулся к отмели под берегом Токушимы. Но это был единственный выбитый из атаки японский корабль. Остальные три благополучно вышли в точку пуска торпед. С мостика «Дмитрия Донского» ясно видели пороховые вспышки залпов. Об этом немедленно снова дали ракетный сигнал, предупреждая шедшие следом корабли и маневрировавшие южнее большие броненосцы, продублировав его морзянкой прожектора. Хотя японцы стреляли с оптимальной дистанции, целясь в «Донского», попаданий они не добились. Благодаря начатому развороту, торпеды прошли за его кормой. Однако атака этих четырех недомерков отвлекла на себя скорострелки ветерана, что позволило спокойно выйти на боевой курс следующей четверке. * * * В 05:15, когда возглавлявший после разворота колонну кораблей отряда Йессена старый броненосный крейсер вдруг начал отворачивать влево с предписанного боевого курса и открыл огонь по носовым секторам, прекратив «обработку» берега, с шедшего следом «Апраксина» еще не видели угрозы впереди. Но ракетный сигнал об опасности минной атаки с носовых углов и предупреждающее мигание фонаря заставили усилить наблюдение за носовыми секторами. Сразу же в клубах дыма были обнаружены несколько небольших судов, с которых была возможна стрельба торпедами по шедшим им навстречу малым броненосцам. Среди всех силуэтов выделялся один, почти в середине ломаного строя противника, бывший заметно выше. Вспышки выстрелов его орудий казались ярче. В этот момент увидели второй ракетный сигнал и разобрали в дыму морзянку фонаря с «Донского» о выпущенных противником торпедах. С «Апраксина» незамедлительно продублировали сигнал, резко положив лево руля. Все скорострелки правого борта развернулись на самую крупную и, следовательно, самую опасную цель. Дистанция не превышала четырех кабельтовых, так что попадания были частыми. В носу у японца начало что-то гореть, а чуть погодя на юте прогремел мощный взрыв, сильно разрушивший корму. Уже было видно, что это небольшой пароход, имевший пушку на баке и, похоже, минный аппарат или мины заграждения в корме, рванувшие от наших попаданий. Носовое орудие на нем еще продолжало стрелять, несмотря на то, что судно быстро тонуло и горело. Причем один из его снарядов разорвался на юте «Апраксина». Но хуже было другое. Воспользовавшись тем, что русские пушки были заняты этим почти безобидным, но очень привлекательным пароходом, шедшие за ним три миноносца успели выйти на рубеж атаки. Когда их обнаружили с шедших следом «Сенявина» и флагманского «Ушакова», японцы уже выпустили свои торпеды и отвернули на северо-запад. Уходя от этого залпа, все корабли Йессена также были вынуждены повернуть на юг, временно прекратив обстрел Токушимы. Более того, этот маневр заставил «Орел» и «Бородино» также уклоняться влево, чтобы избежать столкновения. При этом строй отряда Йессена совершенно смешался, а «бородинцы», уходя от малых броненосцев, были вынуждены описать полную циркуляцию через левый борт, также лишившись возможности вести прицельный огонь по японским укреплениям в течение следующих десяти минут. Только в 05:28 броненосцы Рожественского смогли возобновить обстрел батарей района Юра на острове Авадзи с двухмильной дистанции. При этом все еще беспорядочно маневрировавшие в попытках восстановить строй корабли Йессена уже более пяти минут находились под быстро набиравшим силу огнем крупнокалиберных батарей районов Тамагошима и Юра. Хорошо, что батареи с укреплений района Када в это время уже были заняты перестрелкой со старыми броненосцами Небогатова и «Жемчугом», из-за чего не смогли воспользоваться возможностью вести безнаказанный фланговый обстрел скучившегося отряда. Действовавшим отдельно и маневрировавшим южнее мыса Арида «Жемчугу» и миноносцам не было видно, что происходит у пролива Китан, но явное отступление с огневых позиций и временная потеря организованности в рядах главных сил всем бросилась в глаза. Прийти на выручку немедленно ни крейсер, ни Небогатов явно не успевали. В ответ на запрос «Нужна ли помощь?» им приказали держать позицию, которая позволяла одновременно обстреливать батареи района Када и контролировать рейд Вакаямы. Пытавшиеся прикрыть Йессена своим дымом метнувшиеся от Вакаямы истребители Матусевича теперь отходили вместе с ним к юго-востоку, также активно маневрируя под огнем, но только затрудняли прицеливание для орудий более крупных кораблей, одновременно мешая наводить порядок в колонне. Японцы же стреляли все лучше и лучше. В результате, пытаясь отыскать просвет между дымными следами миноносцев и дымом из своих труб, Йессен не имел возможности вести прицельный огонь и бестолково метался под обстрелом до 05:32, когда наконец смог нормально разглядеть характерный профиль Токушимы. Его отряд оказался к этому времени в тридцати двух кабельтовых южнее острова, почти строго на западном курсе, чуть отклонявшемся к северу. Всего в миле с небольшим к юго-востоку, стоя с застопоренными машинами, гвоздили по укреплениям района Када «Николай I» и «Наварин». Все еще под сильным огнем, броненосцам береговой обороны и старому броненосному крейсеру все же удалось вновь встать в одну, пока еще неровную колонну. Пока выравнивали строй и интервалы, Йессен получил доклады командиров о повреждениях. К счастью, торпедных попаданий не было. Большую тревогу вызывал «Сенявин», из-под первой башни которого валил дым. Оказалось, что среди прочего он успел получить попадание тяжелого фугаса в носовую часть. А «Апраксина» настигли гаубичный снаряд, угодивший в корму, и шестидюймовый под батарею левого борта. Но ни управляемости, ни скорости ни один корабль не потерял. Подводных пробоин тоже не было, артиллерия действовала. Так что бой можно было продолжать. В 05:22 снаряд, выпущенный одной из пушек на восточной оконечности Токушимы, угодил в левый борт позади барбета носовой башни «Сенявина», чуть ниже стыка палубы и борта. Идя с кормовых углов, он пробил обшивку и, пройдя через внутренние помещения, ударил по касательной в переднюю часть барбета носовой башни. От удара о броню снаряд раскололся без разрыва. При этом его содержимое рассыпалось по палубе, но не взорвалось, а лишь загорелось. Обломки тела снаряда застряли в переборках внутренних помещений. От вспыхнувшего пороха (начинки снаряда) загорелись разбитые шкафчики команды и рундуки. Дым начал просачиваться в башню и подбашенное отделение, из-за чего пришлось открыть броневую дверь в башне. Сама башня оставалась в действии. Механизмы не пострадали, хотя сотрясение было довольно сильным. Огонь в жилой палубе потушили быстро, а дым скоро вытянуло через пробоину и разбитые иллюминаторы. Попадание в «Апраксина», несмотря на возраставшую дистанцию, пришлось с одной из гаубичных батарей и потому считалось почти случайным. В 05:27, уже в момент разворота на западный курс, в него угодил 280-миллиметровый снаряд. Придя с кормы и пробив палубу юта позади и левее кормовой башни главного калибра, он скользнул по вертикальной броне барбета, срикошетив назад и влево. После чего разорвался от удара о броневую палубу, примерно на диаметральной плоскости. Силой взрыва в настиле бронепалубы, сразу за помещениями кормовых погребов, выдавило вмятину диаметром в три фута, нарушив герметичность заклепочных швов и серьезно повредив ударной волной и осколками переборки офицерских жилых помещений и верхнюю палубу. Общие разрушения оказались довольно значительными, но пожара не было. В кормовой башне отметили небольшое сотрясение, но механизмы и расчет не пострадали. Рулевой привод действовал, так что на боеспособности броненосца это никак не сказалось. Шестидюймовый снаряд вообще безвредно разорвался на поясной броне под носовым стодвадцатимиллиметровым орудием, лишь подняв высокий гейзер морской воды. Никаких течей или ослабленных швов после него отмечено не было. Осколочные повреждения оказались также несущественными. Остальные корабли Йессена, несмотря на плотный обстрел, получили только осколочные повреждения. Вообще, так же как и в предыдущих перестрелках с крепостями, отмечалось гораздо меньшее разрушительное действие от разрывов снарядов с береговых батарей, по сравнению с аналогичными калибрами японской корабельной артиллерии. Также заметно меньше было удушливое действие дыма от этих разрывов. Видя тяжелое положение передовой группы поддержки и не имея возможности реально помочь, Рожественский приказал Йессену отходить к югу для исправления повреждений и перестроения, чтобы потом совместно возобновить обстрел с безопасной дистанции и с корректировкой с воздуха. Одновременно и новые броненосцы, находившиеся южнее пролива Китан, дали полный ход и отвернули на зюйд, развернувшись через правый борт, стремясь выйти из зоны действия батарей района Юра. Пушки с Авадзи тоже стреляли все чаще и точнее. Хотя число участвовавших в бою стволов с японской стороны было теперь заметно меньшим, чем в начале боя, этот огонь был все же очень опасным. Одно удачное попадание могло вывести из строя даже эскадренный броненосец, не говоря уже о побитых кораблях Йессена. Вскоре «Орел» и «Бородино» встали в кильватер выровнявшему свою колонну отряду броненосцев береговой обороны, оказавшись в пяти кабельтовых за «Донским». На «Урал» отправили запрос о возможности использования аэростата. Последние японские залпы, легшие с большим разбросом, показали, что флот, похоже, вышел из зоны эффективного огня противника и находится в относительной безопасности. Искавшие этой самой безопасности большие вспомогательные крейсера, за исключением все так же маячившего в стороне и державшего на привязи шар «Урала», теперь спешно удалялись от броненосных колонн, опасаясь японских перелетов. Их метания не добавляли организованности в общую диспозицию. Заминка с опусканием шара после получения запроса с флагмана оказалась очень кстати. Видимость улучшалась, ветер не превышал критических скоростей. К этому моменту «Урал» находился в пяти с половиной милях южнее пролива Китан, идя малым ходом на запад. С «колбасы», которую без сигнала с флагмана снова начали поднимать, хорошо просматривались уже почти полностью восстановившие свою боеспособность японские укрепления на Авадзи и Токушиме. С нее последние пять минут неоднократно пытались передавать поправки на броненосные отряды, но организовать контрбатарейную стрельбу не удавалось из-за постоянных резких маневров броненосных колонн. Поскольку расположение всех японских пушек, открывших свои позиции в ходе предшествовавших перестрелок, было известно, теперь можно было начать спокойно разрушать японские сооружения, максимально снизив риск, так как артиллерия кораблей Рожественского обладала превосходством не только в скорострельности, но и в дальнобойности. А при корректировке с шара еще и в точности. За входными воротами Осакского залива аэронаблюдателям удалось разглядеть отходящие в северо-западном направлении, вдоль восточного побережья Авадзи, шесть небольших паровых судов. Опознать их не удалось, но, скорее всего, это были японцы. Наши крейсера, находившиеся севернее Токушимы и уже развернувшиеся на курс к портам внутри залива, с высоты набранных двухсот метров были также видны среди дымных разводов из множества труб маневрировавших у входа в пролив Китан кораблей и пожаров на острове, так же как и уже ушедшие в глубину залива эсминцы. Японцев ни с миноносцев Андржиевского, ни с крейсеров Добротворского, похоже, не видели. Несмотря на сплошную облачность и мглистость горизонта, видимость с шара была вполне приличной и продолжала улучшаться по мере подъема, уже достигая десяти-двенадцати миль. Это позволило организовать полноценную связь между отрядами, используя в качестве ретранслятора видимый всем аэростат. С вводом в залив десантных сил нужно было спешить, чтобы не позволить японцам подтянуть в порты дополнительные регулярные войска. Из-за отставания от графика и явного недостатка сил внутри залива от разведки береговой обороны пригодного для высадки войск побережья у городка Акаси пришлось отказаться, сосредоточившись на блокировании пролива по водному пути. Обширные пляжи на примыкавших к морю окраинах Акаси намечались с самого начала планирования операции в качестве резервного пункта высадки блокирующих сил, в случае неудачи с прорывом к железнодорожной станции Кобе. Теперь же для одновременной разведки и выполнения всех остальных задач в заливе элементарно не хватало времени и сил. Как обычно, все планы пошли прахом после первых выстрелов. Глава 13 Наконец прекратив бестолково откатываться к югу и восстановив порядок в отрядах, Рожественский и Йессен снова начали бомбардировку берега. Обе колонны последовательно повернули на юго-западный курс, ведя не частый, но максимально прицельный огонь по укреплениям на западном берегу Авадзи и Токушиме. Но поскольку этот курс вел от входа в Осакский залив, Токушима скоро оказалась слишком далеко, и ее обстрел прекратили, начав разворачиваться через правый борт на обратный курс. К моменту разворота на второй боевой галс, проведенного так же последовательно, что не дало укрепленному району Юра полноценной передышки, все крупнокалиберные японские укрепления на восточном берегу острова Авадзи были уже накрыты. Флот снова начал приближаться к проливу Китан, возобновив и бомбардировку Токушимы. Только теперь броненосные колонны двинулись на приступ по всем правилам, а не «сломя голову», как сначала. Флагманские броненосцы уточнили данные дальномеров пристрелкой с корректировкой из корзины аэростата уже с нормальной дальности, а не с пистолетной, как при первой атаке. Это позволяло держаться, хотя бы вначале, вне зоны эффективного ответного огня и отказаться от резкого маневрирования. Все это положительно сказалось на качестве нашей стрельбы. Имея хорошо различимые ориентиры и уверенную корректировку с высоты уже более трехсот метров, довольно быстро удалось организовать массированный обстрел всех известных целей и в течение следующих двадцати минут почти полностью подавить остатки боеспособных тяжелых батарей у пролива Китан. Как только это стало очевидно, Рожественский приказал начать сближение с японскими позициями. Сокращение дистанции при полной дезорганизации ответного огня было уже более или менее безопасно. Теперь, при минимальном риске получения серьезных повреждений, броненосные отряды приступили к окончательному добиванию береговой обороны с минимальным расходом боезапаса. Когда самые опасные форты замолчали совсем, а на возвышенности в средней части Токушимы прогремел мощный взрыв, стрельбу башен и средних калибров тоже задробили. Однако в покое японские укрепления никто оставлять не собирался. Все так же часто стреляя шрапнелью, перемежая это короткими огневыми налетами фугасами всех калибров, две броненосные колонны подошли вплотную к берегу, фактически закрывая собой драгоценные «Днепр» и «Терек». «Уралу» было приказано «пока держаться в стороне, поддерживая светосигнальную связь с „Орлом”, и вести наблюдение с воздуха как за входом в залив, так и за прилегающей к нему акваторией». Рожественский опасался новых минных атак, поэтому вперед на разведку выслали истребители Матусевича. Не получив никаких повреждений от редкого огня со стороны еще не до конца добитых укреплений на косе, они быстро форсировали пролив Китан. Оказавшись в заливе, рассыпались веером, осмотрев ближайшие бухты на северном побережье Токушимы и на восточном берегу Авадзи. Там нашли только небольшие деревянные парусные суда, спешно покидаемые экипажами. Обстреляв их, для ускорения процедуры в 05:58 Матусевич сообщил ракетным сигналом, что проход свободен. Закончив осмотр, он снова собирал отряд в одну колонну, страхуя прорыв пароходов-крейсеров с десантом и ожидая нового приказа. Получив с «Орла» сигнал на начало рывка, два огромных вооруженных парохода начали набирать ход, ложась на северный курс. По мере приближения к узости для наблюдателей на пароходах-крейсерах поросшие лесом берега с обоих бортов становились все выше. На них уже можно было разглядеть проплешины изломанных разрывами деревьев, до сих пор затянутых сизым налетом остатков сгоревшего пороха. Там инородными вкраплениями выделялись угловатые контуры капитальных оборонительных сооружений. Пушки с фортов молчали, но всем, кто был на палубах, да и не только, спокойствия это не добавляло. Пройдя Китан на полном ходу, обозники дружно и довольно точно отстрелялись по батареям на косе, не дав себя в обиду, и по неожиданно открывшейся справа за южным скатом изрытого воронками холма очень грозной позиции на шесть пушек, непонятно почему совершенно не стрелявшей. Затем, не замедляясь, проследовали дальше под эскортом встретивших эсминцев, передав семафором на броненосцы о напугавшем их подозрительном форте. Следом, уже не торопясь, втягивались ощетинившиеся пушками корабли Йессена и Рожественского со своим аэростатоносцем. Две последних – недобитых сначала крейсерами Добротворского, потом вспомогательными крейсерами, а теперь и броненосцами – батареи на косе были быстро и окончательно приведены к молчанию огнем вновь активировавшихся шестидюймовых башен и стодвадцатимиллиметровых скорострелок левого борта с прямой наводки. Одновременно, на всякий случай, взяли под плотный, подавляющий обстрел, в том числе и главными калибрами, засадную батарею за горой на восточном берегу пролива, до сих пор казавшуюся совершенно целой. Миновав проход, отряды свернули вправо и застопорили ход. Оказавшись внутри японского обороняемого периметра, всего в трех кабельтовых севернее Токушимы, и не прекращая огня шрапнелью с тыла и флангов по всем известным укреплениям противника, броненосцы легли в дрейф, подрабатывая машинами, гася снос от течения и удерживаясь на одном месте. Периодически проводились внезапные короткие огневые налеты фугасами, чтобы держать противника «в тонусе». С «колбасы» разглядели, что из леса, покрывавшего крутые береговые склоны, выходят дороги прямо к небольшим деревянным пристаням под северным берегом Токушимы и во внутренней гавани каменистой косы у восточной оконечности Авадзи. Возможно, эти дороги ведут к батареям. Как-то ведь завозят туда снаряды японцы. Вьючными тропами боезапас для калибра 270–280 миллиметров не протащишь при всем желании. Решили провести разведку боем, после чего сразу продвигаться к главным целям атаки. Кроме изрядной экономии боезапаса, эта вылазка в случае успеха в разы повышала безопасность наших тылов и путей отхода. В то время как лишний час-полтора задержки у пролива броненосцев и «Урала» с расквартированными на нем войсками уже не играл особой роли. Свою главную задачу они выполнили. Основные силы десанта ушли вперед, а поддержка войск, высаженных в портах, огнем с крейсеров первого ранга и пушками самих десантных пароходов-крейсеров считалась более чем достаточной, учитывая, что противостоять им, похоже, могли только полевые батареи. С «Урала», тянувшегося в самом конце процессии, еще в проливе на ходу начали спуск шлюпок для высадки десантных рот. К тому моменту, когда он встал за броненосцами под северным берегом Токушимы, все катера и баркасы были на плаву, и их начали заполнять пехотой, приступив к перевозке людей на берег. Благополучно достигнув пристаней, при полном отсутствии противодействия, пехота устремилась по оказавшимся даже мощенными булыжником дорогам в глубь территории. На Авадзи в течение получаса удалось достигнуть самых дальних японских фортов. На марше опасались засад среди деревьев, смыкавшихся кронами над дорогами, и кустов. Но, к всеобщему удивлению, все обошлось. Прекращавшийся по условному сигналу ракетами огонь с кораблей позволял быстро занимать японские позиции, одну за другой, и нейтрализовать остатки контуженых, перераненных и полностью деморализованных гарнизонов батарей, почти совсем потерявших боеспособность. Когда взяли последний форт на Авадзи, на Токушиме, где путь до целей оказался в разы короче, уже закончили уничтожение заградительных позиций. Засадная батарея оказалась очень солидным сооружением с бетонными брустверами толщиной более семи футов. Они выдержали множество попаданий, но это не помогло японцам. Подковообразные орудийные дворики не имели нормальной защиты с восточной стороны, откуда и достали орудия и их обслугу снаряды с крейсеров. К развалинам пушечной батареи, где продолжали рваться боеприпасы, не приближались. Контролировать разрушение гаубичных позиций не было необходимости. Несколько залпов с тяжелых кораблей, оказавшихся у них в тылу, вызвали детонацию погребов. На фортах западной оконечности Авадзи все уцелевшие орудия подорвали найденными в артиллерийских двориках снарядами. Погреба, командные пункты и средства связи также взорвали, а постройки, в том числе и разрушенные, подожгли, после чего двинулись обратно, прихватив с собой всех найденных живыми офицеров, а также бумаги, какие удалось обнаружить. Обратный путь проделали гораздо быстрее, поскольку двигались не по уходившей бесконечными петлями вверх дороге бегом, а под гору, к тому же на трофейных снарядных повозках. Этим транспортом, вместе с лошадьми, удалось разжиться на интендантском складе, на который случайно наткнулся один из отрядов. Когда последние шлюпки уже отвалили от пристаней, из подходившего к самой воде леса показались вооруженные люди, начавшие стрелять по отдельности и залпами, но их сразу прижали к земле пулеметами и пушками с катеров. * * * К этому времени уже было известно, что рейды портов Кобе и Осака, расстояние между которыми не превышало десятка миль, не имеют никакой обороны. Когда разделившиеся эсминцы отряда Андржиевского, идя на максимально возможном для их изношенных механизмов ходу, достигли назначенных им пунктов внутри залива, японцами еще не было предпринято никаких попыток минирования или блокирования внутренних акваторий. Даже почти все вехи и буи в его довольно мелководном северо-восточном углу оказались на своих местах. Фарватеры, обозначенные ими, вели к устью реки Ойодо, на берегах которой широко раскинулись кварталы Осаки, дымившие трубами многочисленных фабрик и заводов. Занимавшиеся как раз снятием обвеховки два лоцманских катера из порта Осаки были быстро настигнуты, остановлены и взяты на буксир, а их экипажи перешли на борт «Грозного», сменив статус на военнопленных. Вот только немедленно допросить их возможности не было. По-японски знали лишь пару фраз, совершенно не подходящих к ситуации. Причем их обе, в азарте, использовали при захвате своих трофеев, вызвав легкое недоумение японцев, вероятно, так и не понявших, как убрать паруса на катере, не имеющем даже мачты. Попытки вести беседу на английском и немецком результата не дали, и пленников просто заперли в носовом кубрике. Пока эсминцы не углубились в обширные стоянки внешних рейдов, они постоянно переговаривались между собой. Поскольку радио только фонило, а соседей было не разглядеть с такого расстояния да еще при дымке, упорно висевшей над водой в закрытой акватории залива, для этого пользовались фонарями из вороньих гнезд. Крейсера Добротворского остались где-то за кормой, и даже их дымы почти слились с общим серым шлейфом, тянувшимся от пролива Китан. Так что в случае внезапного нападения на быструю помощь с их стороны рассчитывать не приходилось. Готовились прикрывать друг друга сами. Но, как выяснилось, даже это было бы затруднительно, поскольку, едва войдя на внешние рейды портов, миноносцы потеряли из вида друг друга. Слишком много там оказалось всего. Часть судов стояла на якорях или бочках, некоторые у причалов, а между ними передвигалось во всех мыслимых направлениях сразу огромное количество разнообразной плавучей мелочевки. Причем эта мелочевка курсировала как в пределах гаваней, так и между ними. Это было похоже на большой муравейник. Казалось, что два наших эсминца должны были неминуемо в нем увязнуть и исчезнуть. Невольно робея от грандиозности панорамы, они продвигались, каждый к своей цели, ожидая в любой момент залпа из чего-нибудь серьезного с берега или из толпы судов впереди и вокруг. Но по маневрировавшим непосредственно в портовых зонах «Грозному» и «Бодрому» никто не стрелял! В то время как они, наоборот, палили часто, выписывая крутые зигзаги на полном ходу, пытаясь блокировать все японские передвижения по воде.