Когда остатки объединённого японского флота, только что вырвавшиеся из-под русских снарядов, нашло авизо «Чихайя», они отходили малым ходом на юго-запад, собравшись вокруг броненосца «Асахи». Все корабли имели достаточно серьезные повреждения, но больше всех досталось, конечно, броненосцу. Вообще в этом бою русские уделяли больше всего внимания именно броненосцам, все время стараясь держать их под сосредоточенным огнем нескольких кораблей, максимально используя возможности для охватов, стремясь поставить их под продольный огонь. Для этого они даже пожертвовали своими последними броненосными крейсерами. Но эта варварская тактика давала хорошие результаты. Ценой практически гарантированной потери двух больших, пусть и не самых удачных крейсеров, вызвавших на себя огонь японских броненосцев, русским удалось держать под продольным обстрелом со своих тяжелых кораблей все японские корабли линии. Учитывая, считавшееся избыточным, бронепробивающее действие русских снарядов, это позволило превратить их недостатки в преимущества. Русские бронебойные снаряды, выпущенные с оптимальной для них дистанции, прошивали тонкое траверзное броневое прикрытие артиллерии, водонепроницаемые переборки. Идя вдоль корпусов японских кораблей, они, даже если не взрывались, производили серьезные разрушения внутри, нарушали внутрикорабельную связь и даже проникали в считавшиеся хорошо прикрытыми котельные отделения, без пробития всех слоев броневой защиты. (Эта защита просто не рассчитывалась на такое воздействие.) Даже несмотря на малое фугасное действие своих боеприпасов, русским удалось нанести очень серьезные повреждения всем без исключения кораблям первого и второго японских отрядов. Их бешеный натиск с самых первых минут боя не позволял опомниться и принять верное решение. С самого начала они диктовали японцам свою волю и делали все, что хотели, и так, как хотели. Это было совершенно не похоже на тот русский флот, с которым японцы привыкли иметь дело. И это вызвало серьезное замешательство, не позволившее отреагировать адекватно на все их выходки. На протяжении всей схватки приходилось только отбиваться. Любой маневр русского флота был совершенно неожиданным, но в то же время максимально эффективным. Теперь это был противник, у которого нужно было учиться. Но для осмысления всего этого необходимо время, которого не было. А еще нужно было, чтобы все японские офицеры, имевшие дело с русскими сегодня, собрались вместе и обсудили то, через что им пришлось пройти. Но большинство из тех, кто выжил сегодня и приобрел этот бесценный боевой опыт, попали в русский плен, будучи подобранными из воды противником после гибели своего корабля. Сегодня отступали с поля боя, если оставалось кому, только японцы, поэтому все трофеи доставались русским. Получив приказ Того, все оставшиеся четыре броненосных крейсера двинулись малым ходом, вслед за авизо, на восток, на ходу производя неотложные работы по заделке наиболее опасных пробоин. В то время как «Асахи» продолжил свое движение к Цусиме. Вскоре с шедшего головным «Касуги» обнаружили в 60 кабельтовых, чуть впереди правого траверза, «Асаму» на встречном курсе под адмиральским флагом. Крейсера повернули вправо и пошли на сближение. Спустя три минуты после поворота снова справа, в тумане, были обнаружены два парохода, шедших на северо-восток и имевших яркую белую окраску. Эти пароходы были очень похожи на русские госпитальные корабли. Новость немедленно передали на «Асаму», с которого был получен приказ захватить транспорты. Получив этот приказ, крейсера легли на запад-северо-запад и увеличили ход до 13 узлов. Почти сразу же их обнаружили русские и подняли сигнал: «Являемся госпитальными судами и находимся под защитой Красного Креста. Следуем для спасения терпящих бедствие». В ответ с «Касуга» передали приказ: «Немедленно остановиться!» Тогда русские еще раз повторили свой сигнал. Теперь оба транспорта были хорошо видны и с «Асамы». Прочитав сигнал с русских судов, на новом японском флагмане подняли: «Немедленно остановиться и не пользоваться телеграфом! В случае неповиновения открываем огонь!» На что русские ответили: «Имеем на борту больных и раненых» и продолжали следовать своим курсом, но вскоре, видя, что «Асама» режет им курс, резко отвернули влево и начали набирать ход. Тут же грянул пристрелочный залп с «Асамы», легший с недолетом. Вслед за флагманом открыли огонь и остальные японские корабли, ложась на параллельный с русскими курс и увеличив ход до 16 узлов. Транспорты метались под обстрелом, уходя из-под накрытий, но японцы быстро догоняли. Вскоре во второй транспорт, явно более тихоходный, попал 203-миллиметровый снаряд с «Адзумы». После попадания начался пожар под палубой в корме, но русские и не думали останавливаться, держа курс на запад и максимальные обороты на винтах. Добившись попадания, «Адзума» перешел на беглый огонь, но это попадание так и осталось единственным. Почти сразу с «Асамы» просигналили, что прямо по курсу показался противник, и приказали сомкнуть строй, встав в кильватер флагману. «Касуга», а следом и остальные, резко повернул вправо, в то время как «Асама» сбавил ход. На западе были видны дымы нескольких кораблей, вскоре проявившиеся в виде трех русских бронепалубных крейсеров на встречном курсе. Несмотря на то, что до них было почти 50 кабельтовых, они открыли огонь, причем достаточно точный. Их снаряды падали в опасной близости от «Касуги» и «Адзумы». Это заставило перенавести всю артиллерию на новые цели, так и не добив транспорты. В момент начала перестроения японских сил с северо-востока показались низкие силуэты миноносцев, вскоре опознанные как корабли 2-го и 5-го отрядов истребителей, быстро догонявшие «Асаму». Это подкрепление оказалось как нельзя кстати. Русские крейсера взяли правее и сбавили скорость, прекратив огонь, как только перестали обстреливаться их госпитальные суда. Вскоре за крейсерами показались еще дымы, опознанные к концу перестроения как русские броненосцы. Дистанция была определена примерно в 7 миль, и они находились на 6 румбов впереди траверза головного «Асамы». В голове колонны броненосцев шли три корабля типа «Суворов». Только три, а не четыре! А трехтрубного броненосца «Ослябя» вообще не было видно. И горизонт вокруг был пуст. Ни одного дымка, если бы отстал еще кто-то. Не было видно и «России» с «Громобоем» и ни одного из их миноносцев, бросавшихся еще совсем недавно в самоубийственные атаки. В бинокли и подзорные трубы, даже с такого расстояния, было хорошо видно большие разрушения на головном корабле, но точно опознать его не удавалось. Откуда-то из кормовых помещений все еще поднимались клубы дыма. Кормовая башня была развернута влево и не двигалась, видимо, выведенная из строя. Русские шли встречным курсом большим ходом, в то время как пять японских крейсеров держали 15 узлов, также идя им навстречу. На этот раз миноносцы были только у японцев, а их тяжелые артиллерийские корабли приближались к противнику своим наименее пострадавшим левым бортом, имевшим полностью готовые к бою орудия, в то время как русские броненосцы вынуждены были принять бой своим уже пострадавшим в предыдущем бою бортом. И на этот раз Того не собирался подпускать их слишком близко. После краткого обмена флажными сигналами японские крейсера изготовились к бою. Дистанция сокращалась очень быстро. Подошедшие японские миноносцы быстро догоняли свои крейсера, держась с правого борта. В 16:46 до головного русского броненосца было уже 30 кабельтовых, и «Асама» начал пристрелку. Ему ответили русские бронепалубные крейсера, оказавшиеся на его траверзе в 23 кабельтовых, вскоре перенесшие огонь на концевого «Якумо». А броненосцы поначалу не отвечали, хотя носовая башня головного и все остальные на других больших броненосцах были наведены на японские крейсера. Лишь спустя примерно полторы минуты второй в русской колонне броненосец начал отвечать одиночными выстрелами из носовой башни главного калибра, пристрелявшись одновременно с «Асамой». Вместе с первым его залпом (выстрелом левого орудия в носовой башне) шедшие в хвосте колонны старые русские корабли начали отворачивать влево, покинув общий строй и забирая все больше к норду. Едва была нащупана дистанция, все пять японских броненосных крейсеров обрушили всю свою огневую мощь на головной, уже серьезно поврежденный русский корабль. По приказу Того, стреляли вперемешку фугасными и бронебойными снарядами, но из-за слишком большой концентрации огня на одной цели корректировка была чрезвычайно затруднена, что, несомненно, сказывалось на его качестве. И, тем не менее, обстреливаемый броненосец получал множество попаданий, совершенно не отвечая на обстрел, в то время как шедшие за ним пять кораблей, после того как русские добились накрытия по «Асаме», открыли огонь по первым двум японским крейсерам из 305-миллиметровых башен, а легшие совсем на норд броненосцы береговой обороны и три старых крейсера образовали уступ в сторону японцев, шедший им наперерез, и открыли огонь по третьему и четвертому в строю «Адзуме» и «Токиве» с носовых углов левого борта из тяжелых орудий. Русские залпы были намного реже, но зато ложились в строгой очередности, что позволяло вносить поправки и положительно влияло на точность стрельбы. В 16:50, как только обе стороны начали огонь на поражение, все восемь японских миноносцев обоих отрядов бросились в атаку на головные русские корабли, почти достигшие траверза «Асамы». По ним немедленно открыли огонь все орудия средних и противоминных калибров русской эскадры, в том числе и головного броненосца, очень сильно страдавшего от японских снарядов. Но его огонь был не эффективным и быстро ослабевал. На нем одна за другой были сбиты обе мачты. Начались пожары по всему кораблю. Временами он полностью скрывался за разрывами снарядов в воде и на его бортах. Вскоре он покатился влево, видимо, получив повреждение руля. Но и японцам тоже доставалось крепко. Под редким, но очень точным огнем тяжелых орудий они были вынуждены взять на два румба правее, чтобы увеличить дистанцию. А когда совершенно явно обозначилась угроза охвата головы их компактной колонны, еще довернули вправо. В то время как миноносцы увязли в затянувшейся атаке, перешедшей почти на параллельные с противником курсы. Ураганный огонь русских скорострелок не позволил истребителям просто пройти сквозь строй эскадры Рожественского, как это планировалось изначально, а погнал их на восток. Так была хоть какая-то надежда приблизиться к кому-нибудь из головных броненосцев на дистанцию выстрела торпедой. По причине почти полной дезорганизации огня с головного броненосца интенсивность обстрела в восточном секторе была заметно ниже. Сюда доставали лишь орудия ушедших вперед крейсеров да часть артиллерии шедших следом за флагманом броненосцев. Все остальные стреляли уже с приличной дистанции и поэтому были не столь опасны. В 16:55 бронепалубные крейсера русских начали последовательно отворачивать влево, намереваясь, по всей видимости, попытаться произвести охват хвоста колонны японских броненосных крейсеров. Кроме того, этот маневр мог отрезать атакующие японские миноносцы от своих крейсеров, но они упрямо продолжали сближение, выжимая все что могли из своих машин, не жалея трещавших и хрустевших от огромных напряжений в металле корпусов, начавших «дышать» на волне при такой скорости. До практически потерявшего боеспособность, головного русского корабля было уже около мили, когда японские легкие силы, меньше чем за минуту, лишились половины своего состава. Сначала «Оборо» получил сдвоенное попадание 152-миллиметровым снарядом в первое котельное отделение. Первый снаряд просто пробил корпус наискосок, без разрыва (правда, ниже ватерлинии и зацепив, по пути, переднюю водонепроницаемую переборку носовой кочегарки). Зато второй, также попав в корпус уже в подводной его части и пройдя сквозь угольную яму правого борта, пробил котел и разорвался у внутренней переборки угольной ямы левого борта, пробив осколками днище, обе поперечные переборки отсека и разбив главный паропровод. Спустя секунду с кормы миноносец догнал еще один среднекалиберный снаряд, разорвавшийся в жилых помещениях правого борта и также пробивший своими осколками обшивку под водой. Миноносец окутался паром и полностью потерял ход, начав быстро садиться носом в воду. Затем «Кагеро» угодил под кучное накрытие с одного из бронепалубных крейсеров. На нем был разбит руль, в результате чего корабль вынесло влево. Рухнула первая труба, а котлы в котельном отделении под ней разбило осколками. Кормовой торпедный аппарат получил прямое попадание и слетел за борт. Минимум тремя снарядами, разорвавшимися в угольных ямах, сильно разворотило правый борт на ватерлинии напротив второго котельного и машинного отделений. Угольные ямы быстро затопило, и вода хлынула через разбитые продольные переборки во внутренние отсеки миноносца. К этому добавился еще и кренящий момент от крутого поворота, окончательно положивший корабль на бок. «Югири» получил попадание шестидюймового снаряда с кого-то из старых броненосцев под мостик. Его взрывом перебило рулевой привод от штурвала и повредило котлы в носовом котельном отделении. Корабль начал сильно рыскать на курсе, резко сбавив скорость и получив за следующие несколько секунд еще семь 75-миллиметровых снарядов. Начало затапливать машинное отделение и носовые отсеки, и миноносец остановился, продолжая получать снаряды, сыпавшиеся со всех сторон. «Икадзучи» получил свой первый снаряд раньше всех, еще в самом начале атаки. Его взрывом разрушило каюту командира, вызвав там пожар. Через осколочные пробоины начало затапливать кормовой патронный погреб. Затем миноносец попал под накрытия трехдюймовок со второго в русской колонне броненосца, получив пять или шесть попаданий. Загорелись кранцы первых выстрелов у носового орудия, была повреждена левая машина, но он продолжал сближение, пока прямым попаданием шестидюймового снаряда с того же броненосца не была разбита боевая рубка. Орудийная площадка 76-миллиметровой пушки сразу просела вниз, а погружающийся кормой миноносец бросило в левую циркуляцию. Двукратное уменьшение числа целей для русских противоминных пушек позволило резко повысить интенсивность обстрела оставшихся четырех миноносцев. В результате им пришлось прервать атаку и резко отвернуть к северу, выходя из-под огня. Но русские продолжали бить по отходящим истребителям из мелких орудий, пока не потеряли их в своем дыму. Более того, они развернули оба свои, оставшиеся боеспособными, новые броненосцы и тихоходную троицу – «Николай», «Наварин» и «Сисой» – вслед за миноносцами, снова бросившись во фронтальную атаку всеми силами, догоняя уже сильно выдвинувшиеся к северу и отделившиеся от них свои старые корабли. Видя это, Того приказал начать отход, не желая сокращать дистанцию боя. Одновременно под обстрел были взяты все русские корабли, шедшие на пересечение курса японских крейсеров и начавшие последовательно ложиться на параллельный с японцами курс. Дистанция до них была небольшой, поэтому с первых же залпов японским комендорам удалось добиться попаданий. Замолчала кормовая башня на одном из русских малых броненосцев, получившая прямое попадание 203-миллиметровым снарядом, на другом перестали стрелять скорострелки, третий несколько раз подряд плотно накрывали залпы с «Якумо» и «Токивы» с несколькими достоверными попаданиями. Были отмечены также попадания в «Нахимова», шедшего замыкающим и крайним правофланговым кораблем в их атакующих порядках. Два казематных крейсера, возглавлявших «подрезающий» отряд, но имевших наименьшую боевую ценность, обстреливали по остаточному принципу, то есть почти совсем не обстреливали, так как 76-миллиметровых пушек на японских кораблях почти не осталось, а все остальные стволы били по более приоритетным целям. Японские броненосные крейсера шли плотной кильватерной колонной, возглавляемой «Асамой», ставшим новым флагманом объединенного флота. Компактное построение давало возможность легко маневрировать в бою, без риска развалить строй, в то же время позволяя добиваться высокой концентрации огня на желаемом направлении. Даже изрядно потрепанные пять крейсеров, оставшиеся у Того, намного превосходили по огневой мощи шесть русских кораблей, являвшихся сейчас для них основными противниками, и тем не менее полностью подавить их ответный огонь им не удавалось. Русские башни стреляли не часто, но очень точно. Они снова оказались на выгодной для себя дистанции. Их тяжелые бронебойные снаряды проникали слишком глубоко в корпуса японских кораблей, чтобы это все проходило бесследно. «Асама» был под обстрелом тех же кораблей, что три часа назад выбили его из боевой линии во второй раз, так и не дав поучаствовать в большом бою. И ему снова не повезло. Если около десятка попаданий среднекалиберных снарядов с двух головных крейсеров смогли лишь выбить одну палубную шестидюймовку, не считая пробитых труб, снесенных раструбов вентиляторов и сквозных пробоин небронированного борта в оконечностях, то уже первое попадание из единственной оставшейся носовой башни шедшего за ними броненосца оказалось очень болезненным. Снаряд, снова угодивший в корму, вошел в левый борт сразу за кормовой башней, всего в одном футе от поверхности воды, над самым бронепоясом, уже почти ушедшим в воду в этом месте. Пройдя весь корпус по диагонали, пробив водонепроницаемую переборку на 185-м шпангоуте и вспоров настил средней палубы, он разорвался уже у правого борта в подводной части, напротив отсека рулевой машины, прямо под самой первой пробоиной от 305-миллиметрового снаряда в уже затопленных от прежних повреждений помещениях. При этом его ударом и последовавшим взрывом вывернуло наружу нижний край у двух плит 89-миллиметровой гомогенной стале-никелевой брони кормового пояса, распоров ими заклепочный шов обшивки борта. Эта трещина своим нижним краем уходила под бронепалубу, и через неё вода начала заливать рулевую машину. А через входное отверстие стали захлестывать волны, распространяя затопление дальше в нос, вплоть до траверза. Следующим попаданием с броненосца разворотило борт в жилой палубе экипажа. Видимо, снаряд оказался фугасным. Его осколки вывели из строя противоминную пушку в носовом каземате, пройдя по внутренним помещениям корабля больше 15 метров и пробив четыре легкие переборки. Затем таким же попаданием разрушило три офицерские каюты по левому борту и вконец доломало все, что еще оставалось целым в каюте командира. В разрушенных помещениях начался сильный пожар. И наконец, одним из последних залпов была сбита грот-мачта и разбита кормовая башня главного калибра. Снова взорвались остатки боезапаса, но, к счастью, снарядов в ней уже было не много, а снарядный погреб вообще пуст. Быстро выгоревшие остатки зарядов в подбашенном отсеке уничтожили всех, кто там находился, но тяжелых повреждений не было. Шедший следом «Касуга» получил прямое попадание тяжелого снаряда в боевую рубку с пробитием брони, но удержался в строю. Затем три залпа подряд – обстреливавший его броненосец береговой обороны накрывал носовую часть крейсера. С кормового мостика «Асамы» видели, как русские тяжелые снаряды прошивали насквозь оба борта и улетали в море, чаще без разрыва. Однако вскоре «Касуга» начал садиться носом, все больше зарываясь в волны, видимо, была повреждена подводная часть. Но больше всего бед наделал 305-миллиметровый снаряд от кого-то из догонявших броненосцев, попавший в палубу, левее кормовой башни уже в самом конце боя. От этого попадания, так же как и на «Ниссине» ранее, вспыхнул огромный пожар в батарее, из-за чего замолчали все орудия стрелявшего борта. «Адзума» получил два фугасных снаряда в мостик, который был ими полностью разрушен. Осколками этих снарядов, влетевшими в амбразуры боевой рубки, были убиты командир крейсера капитан первого ранга Мураками и британский военно-морской атташе капитан первого ранга Пакингхем. Все оборудование рубки вышло из строя. Разрывом снаряда на кормовом мостике вывело из строя две 76-миллиметровые пушки левого борта и тяжело ранило старшего офицера корабля Того Сидзуносуке, а также еще восемь человек в кормовой рубке, разбив запасной штурвал. Крейсер теперь мог управляться только из центрального поста или из румпельного отделения. Попаданием тяжелого бронебойного снаряда в нижний край дула левого орудия кормовой башни ствол пушки согнуло дугой, а снаряд, срикошетив вниз, задел переднюю часть барбета по касательной под самой башней. Отскочив от него, он вспорол верхнюю палубу, как консервным ножом, и ушел под надстройку, где и взорвался, вызвав пожар. Этим попаданием была заклинена башня, так как осколки брони зажали опорные ролики. Следующим попаданием был пробит тонкий пояс в корме напротив башни над самой ватерлинией, и вода начала заливать среднюю палубу, когда волны захлестывали пробоину. Из-за этого крейсер начал крениться влево и садиться кормой. «Токива» был под огнем наиболее медлительного из всех «Нахимова», но тоже не смог избежать повреждений. В борт, позади уже разбитого носового каземата, попал 203-миллиметровый снаряд, вызвавший пожар в районе первой трубы. Осколки этого снаряда вызвали короткое замыкание в распределительном щите носовой динамо-машины, из-за чего там начался пожар, быстро охвативший весь отсек. Близкими разрывами 152-миллиметровых снарядов были разбиты обе 76-миллиметровые пушки на командирском мостике, а ходовая рубка была разрушена и горела. После серии попаданий в район второй трубы осколками снарядов, попавшими в кормовую кочегарку через дымоход, были повреждены два котла, давление пара начало падать, но пока удавалось держать достаточно высокий ход. Близким разрывом разбило и кормовую динамо-машину, полностью обесточив корабль. Подводных повреждений не имелось, но без электричества современный крейсер, имевший исправной больше половины своей артиллерии, полностью утратил боеспособность[40]. На замыкающем «Якумо», при отходе японской эскадры, оказался сосредоточен почти весь огонь русских больших броненосцев. Он получил попадания в оба кормовых каземата на верхней палубе 305-миллиметровыми снарядами, от чего возникли большие пожары. Кроме того, два шестидюймовых снаряда разорвались в офицерской кают-компании под левым кормовым казематом, где также начался пожар, из-за жара которого пришлось покинуть расположенный рядом каземат в батарейной палубе левого борта, задраив наглухо элеватор подачи боезапаса. В срочном порядке был эвакуирован погреб-накопитель[41], также оказавшийся в опасной близости от этого пожара. Другим тяжелым снарядом были уничтожены командирские помещения, а обе стоявшие там 76-миллиметровые пушки выведены из строя. Беседки со снарядами для них разбило, и боеприпасы загорелись и начали взрываться. Несколькими крупными осколками русского снаряда пробило правый борт ниже уровня воды, и корма начала медленно оседать, но удачное расположение защитной палубы ограничило затопление, и осадка увеличилась незначительно. Тремя шестидюймовыми и одним 305-миллиметровым снарядами полностью разрушило кормовой мостик, также загоревшийся от разбитых патронов 76-миллиметровых пушек, что вынудило покинуть запасную боевую рубку. Осколком тяжелого снаряда почти напрочь перебило ствол шестидюймового орудия в носовом правом каземате. Были пробиты трубы, но котлы и машины не пострадали. В 17:12 русские корабли остались за кормой и стрельба стихла. Вскоре появились истребители, отправленные еще после полудня (до начала боя главных сил) на перехват русских к западу. Они прикрыли отходящие крейсера дозором с юга. Погони не было, так что японцы смогли застопорить ход и произвести минимально необходимые работы по подводке пластырей и заделке пробоин. Затем Того приказал остаткам флота занять позицию примерно посередине пролива, на широте острова Окиносима, и патрулировать, развернувшись в цепь, чтобы не пропустить русских на север к Владивостоку. Почти сразу после отрыва от русской эскадры снова появились отряд Уриу и авизо «Чихайя», нашедшие своих по звукам канонады. Появление этих кораблей было как нельзя кстати для японцев. На флагманском крейсере немедленно был поднят сигнал приблизиться и принять на борт адмирала. Подойдя к борту «Асамы», «Цусима» приступил к приемке на борт командующего флотом и его штаба. Свежая погода делала все это весьма рискованным мероприятием, но все обошлось, и через полчаса, бронепалубный крейсер стал новым флагманом японского флота. Через его беспроволочный телеграф в 18:15 передали приказ командующего объединенным флотом о сборе всех японских отрядов в районе патрулирования крейсеров. Вновь сгустившийся туман сильно осложнял поиски. Имевшихся под рукой сил было явно недостаточно для надежного перекрытия пролива, а связаться с другими отрядами удалось не сразу. К этому времени стало ясно, что все броненосные крейсера полностью выведены из строя, практически не имеют боезапаса для оставшихся исправными орудий. А «Асама» и «Касуга» продолжают погружаться, несмотря на энергичные меры по заделке подводных пробоин и откачке воды. Из-за этого сначала пришлось сбавить ход до 5 узлов, а потом и вовсе остановиться, едва заняв позицию. К половине седьмого был получен доклад, что в открытом море с повреждениями на этих двух крейсерах не справиться, и они были отправлены в залив Миура. Наибольшие опасения у всех вызывал «Асама», севший кормой по балкон и продолжавший гореть. Двинувшись на максимальных для него 11 узлах на запад, крейсер, сопровождаемый погружающимся носом «Касугой», вскоре пропал в тумане. Выделить какой-либо эскорт – для сопровождения тяжело поврежденных кораблей – Того уже не мог. Начальнику морского округа Такесики вице-адмиралу Цунада отправили телеграмму, чтобы выслали навстречу буксиры и катера, а все боеспособные силы были брошены на поиски вновь пропавшей русской эскадры. Так и не дойдя до залива Миура, в 20:58 «Асама» затонул в точке с координатами 129°51’ в.д. 34°37’ с.ш. Экипаж был принят на борт удачно подвернувшимся вспомогательным крейсером «Америка-Мару». «Касуга» смог добраться до залива и приткнуться к отмели, но вода продолжала быстро прибывать. Начали сдавать переборки, и к рассвету он полностью лег на грунт, оставаясь на ровном киле и погрузившись почти до самых портов батарейной палубы. До наступления темноты оставалось совсем мало времени, и надо было успеть развернуть все отряды миноносцев на пути следования русской эскадры, для ночных минных атак. Но для этого нужно было её найти. Свежая погода и разбросанность японских сил по большой площади моря привели к тому, что поисковая цепь на линии 20 миль севернее острова Цусима – остров Мисима из вспомогательных крейсеров и части миноносцев была развернута лишь в сумерках, и обнаружить до наступления темноты никого не удалось. Оставшиеся три тяжело поврежденные броненосные крейсера около семи часов вечера были отправлены в Симоносеки, так как к ведению артиллерийского боя ни один из них уже не годился. Свежая погода и постоянные переходы на большой скорости не позволяли нормально заделать пробоины, и экипажам крейсеров все время приходилось бороться с морем, рвущимся вовнутрь корпусов своих кораблей. Все установленные подкрепления и затычки в пробоинах могли выскочить при первом же залпе своих орудий, не говоря уже о попаданиях вражеских снарядов. Бронепалубные и вспомогательные крейсера отправились в залив Миура, чтобы не нарваться в темноте на торпеды своих миноносцев. Всю ночь японские минные отряды прочесывали северную часть Цусимского пролива, жестоко страдая от волн, но русские как сквозь землю провалились. Не удалось обнаружить даже их поврежденные корабли, которые, по крайней мере теоретически, должны были отстать от основных сил, если, конечно, они их не затопили, чтобы не сдерживали остальную эскадру. Зато в темноте, в результате столкновения, получили повреждения истребитель «Акицуки» и миноносец № 35. Миноносец вскоре затонул, а «Акицуки» (бывший «Решительный»), сняв с него экипаж, был вынужден уйти на ремонт в Симоносеки. Глава 7 С наступлением темноты отряды второй тихоокеанской эскадры собрались вместе и двинулись по прямой к заветной точке на японском берегу в архипелаге Гото, куда с юга уже спешили русские транспорты со снарядами, углем и запчастями, под эскортом «Изумруда». До подхода своей эскадры тыловикам предстояло максимально надежно обосноваться на месте. Развернуть дозоры, изолировать рыбацкие селения, имевшиеся на островке и в округе, конфисковав все джонки и лодки, чтобы исключить возможность преждевременного обнаружения или хотя бы максимально отсрочить этот момент. Дозорные крейсера и миноносцы, сновавшие вокруг тяжелых кораблей, до наступления темноты задержали три небольших каботажных парохода, которые теперь шли в хвосте колонны под управлением призовых партий. Четыре попавшиеся джонки – из соображений секретности – были потоплены после снятия с них рыбаков. Когда стемнело, на всех кораблях эскадры были погашены огни, лишь прикрытые с бортов кормовые ходовые фонари тлели вполнакала. Двигаясь в полной темноте и уйдя в сторону с кильватера впереди идущего корабля, рулевые могли ориентироваться лишь по полотнищам белого шелка, выброшенным с кормовых балконов всех крейсеров и броненосцев, идущих в основных колоннах. Расстилаясь на 20–25 метров по поверхности за кормой, эти маяки давали достаточно хорошие ориентиры для восстановления строя, будучи в то же время практически не заметны со стороны. Свои миноносцы отправили вперед на полном ходу, от греха подальше, заодно поручив им разведку маршрута. Но едва они начали набирать ход, из пробитых труб полетели снопы искр и показалось пламя. Хотели было одернуть их сигналом, но, видимо, сами миноносники поняли свою ошибку, прекратив «шуровать в котлах». Демаскирующие яркие снопы сразу исчезли, правда, давление пара поднять до максимума так и не удалось, и ход ограничился 15 узлами. Учитывая общую медлительность главных сил, это тоже было не плохо. Миноносцы быстро вышли из поля зрения, растворившись в темноте. Основные силы шли в двух колоннах и держали максимальный ход, ограниченный всего 10 узлами, из-за повреждений. На всех палубах шла приборка после боя. Все обломки и клочья разодранной снарядами обшивки срубались и выбрасывались за борт. Мощными струями воды смывалась гарь и грязь. Сигнальные вахты на всех кораблях были усилены. У заряженных орудий постоянно находились комендоры. Офицеры руководили ремонтными работами либо обходили боевые посты до самого рассвета. За всю ночь никто из экипажей второй тихоокеанской эскадры не сомкнул глаз. Уже ночью были встречены еще три джонки, взятые на буксир «Александром III» после того, как их экипажи заперли в трюмах под надежной охраной. Около 10 часов вечера с «Изумруда» была получена радиограмма, что транспорты он встретил и теперь они вместе движутся вдоль берега. Все спокойно. На место рассчитывают прибыть к полуночи. В ответ им было приказано сохранять радиомолчание, максимально ускорив развертывание. К ночи на столе у командующего лежал подробный рапорт Политовского о полученных всеми кораблями боевых повреждениях, с примерным планом первоочередных ремонтных мероприятий. Флагманский механик имел совершенно замученный вид. Лицо посерело от усталости и недосыпа, но он ручался, что через сутки действующая эскадра снова сможет держать 14-узловой ход. Не все было ясно пока лишь с «Ослябей». Осушить затопленные отсеки полностью до сих пор не удалось, и точный объем повреждений был не известен. Высказывались предложения о затоплении броненосца в проливе на большой глубине, чтобы об этом никому не было известно, но командующий приказал попытаться удержать его до последнего, добавив, что за эту войну потерь было уже достаточно. Остальные корабли, имевшие повреждения подводной части, могли заделать свои пробоины в кратчайшие сроки, как только будет возможность. Нужно было лишь тихое место без ветра и волн да три-четыре часа без тревог и резких маневров. Исходя из этого, Рожественский планировал пополнить необходимые запасы, подремонтировать корабли, а с рассветом 16 мая снова двинуться к Владивостоку в готовности принять бой с поредевшим и потрепанным японским флотом. Вероятность остаться незамеченными, стоя хоть и у пустынного, но все же японского берега, была ничтожно мала, но, по крайней мере, успеть сосредоточить весь японский флот в столь неожиданном месте за это время было невозможно. А что наше место будет известно противнику, так это даже и к лучшему. По крайней мере, не придется его искать для боя. В своих кораблях, а тем более в их экипажах, Зиновий Петрович был теперь уже абсолютно уверен. Точка