— Не жадный, — согласилась с ней Кира. — Только сарафанное радио донесло, что зарабатывает от силы пятнадцать тысяч в месяц. — В хороший месяц. А так меньше. — Вот! И ни в чем себе не отказывай, дорогая! — При чем тут деньги? За свой билет он заплатит. А за свои мы заплатим сами. — Вы и в кафе по такому же принципу ходите? — ядовито осведомилась Кира. — Каждый платит за себя сам? Леся пробурчала в ответ что-то невразумительное. И Кира поняла, что ее догадка очень близка к истине. — Жду тебя в половине седьмого у центрального входа в цирк! — сказала она подруге и отключилась. До половины седьмого было не так уж много времени. А Кире еще нужно было накормить своих домашних питомцев — кота Фантика и его супругу Фатиму. Но, прикинув, Кира решила, что до вечера коты вполне в состоянии протянуть на том пайке, который она оставила им утром. А самой Кире внезапно захотелось привести себя в порядок. Вот ведь какая хитрюга эта ее Леська. Удрала сегодня из офиса. Наплела что-то про несварение желудка. А сама помчалась мыть голову в салон. А чем Кира хуже? И, оглядевшись по сторонам, Кира решительно направилась к дверям ближайшего салона красоты. Вообще-то обычно она не доверяла свою голову незнакомым рукам. Но до салона красоты, где трудилась Влася — мастерица и волшебница, было слишком далеко. Да и запись к ней была чуть ли не за месяц вперед. Конечно, Влася приняла бы Киру без предварительной записи. И даже в очереди сидеть не пришлось бы. Но Кире было неловко по пустякам тревожить приятельницу. Да и располагался салон Власи слишком далеко от того места, где находилась сейчас Кира. Но с прической хотелось что-то сделать. И Кира недрогнувшей рукой взялась за двери незнакомого салона красоты. Тут было тихо и, если честно, пустынно. Киру это должно было насторожить. Но не насторожило. Вместо этого она легкомысленно порадовалась своей удаче (надо же, никакой очереди) и плюхнулась в кресло ближайшего мастера. — Постричь? Уложить? Покрасить? Кире бы ограничиться укладкой, но слова Леси не шли у нее из головы. — Покрасить! Кира собиралась сказать, чтобы ее и подстригли, но вовремя удержалась. Стриглась она всего неделю назад. И волосы еще не успели отрасти настолько, чтобы потерять форму. — Вам стоит подровнять концы, — искушала Киру мастер. — После окраски они могут посечься. — Что же это за краска у вас такая? — насторожилась Кира. — Отличная краска! Говоря это, мастер бодро размешивала в мисочке нечто серо-буро-малиновое. Пахла «отличная» краска на редкость отвратительно. А когда мастерица плюхнула ее Кире на темечко, девушка ощутила сильное жжение. — Так и должно быть! — успокоила ее мастер. — Эффект впитывания! Увидите, обалдеете! Ловко, всего за десять минут, обмазав Кирину голову странной субстанцией (уникальная формула, сама расползается по волосам!), мастерица завернула ее в полиэтилен, сверху нахлобучила старую вязаную шапочку голубого цвета с подозрительными желтыми разводами и сунула Киру под фен со словами: — Грейся! Скоро подойду. И исчезла. Кира грелась десять минут. Двадцать. Полчаса. Когда жжение на голове стало совсем уж невыносимым, Кира встала и пошла разыскивать своего мастера. Та обнаружилась в маленьком кафе по соседству. Она сидела прямо в рабочем халате с еще двумя тетками и пила чай с пирожками. И увидев Киру, застывшую возле ее стола в позе немого укора, кажется, очень удивилась. — Девушка, а вы тут откуда? — хотела еще что-то спросить, но осеклась. Тихо охнув, она вскочила со стула и потащила Киру мыться. — Что же вы, девушка, так долго ждали! — упрекала она ее. — Как маленькая. Посидели немножко, видите, мастера нету, нужно было самой смекалку проявить. А вы досиделись, теперь даже не знаю, что и будет. Кира тоже не знала. Но сердце ее томили неясные предчувствия. Впрочем, результат оказался не таким уж скверным. Часть волос окрасилась в ярко-малиновый цвет. Другие сделались нежно розовыми. А третьи занимали промежуточное положение между этими двумя оттенками. Но в целом получилось неплохо. — А что, даже миленько получилось, — произнесла мастерица. — Вот оно мастерство что делает! Его же никакими силами не пропьешь! Очень даже симпатично получилось. С вас полторы тысячи за работу! И триста за саму краску. Кира хотела возмутиться. По ее мнению, за тот сервис, который ей тут предоставили, не следовало платить и пятисот рублей. Но с другой стороны, голова выглядела изумительно. Розовые, малиновые и прочие пряди перемешались в живописном беспорядке. И производили впечатление интересного замысла. И Кира заплатила. — На чай бы еще прибавить, — произнесла мастер. — Пока вы тут красились, я одних пирожков рублей на сто умяла! В итоге, Кира оставила в салоне две тысячи рублей. И чувствовала себя как-то странно. Как человек, который, с одной стороны, вроде бы сделал неплохую покупку. Но с другой… Гарантии-то на нее не было никакой. Всю дорогу до цирка Кира потихоньку дергала себя за свежеокрашенные пряди, проверяя, не отваливаются ли они. Вроде бы пока все было в порядке. Волосы и не думали отваливаться. А эффект, который Кира произвела своим появлением на Лесю и всех окружающих баб, мигом заставил Киру забыть про все перенесенные ею в салоне красоты страхи и волнения. — Тебе потрясающе идет! — ахала Леся. — Просто чудо! Как тебе удалось найти волшебника, который соорудил такую красоту? К Власе ездила? — Нет. — Потрясающе! Дай мне телефон этой чудесницы. — Нет. — Вредничаешь? — немедленно обиделась Леся. Кира фыркнула. Но объяснять что к чему не стала. Леся бы ей могла и не поверить. А волосы Леси требовали к себе самого бережного отношения. Они были тонкими, нежными и пушистыми. И такого экстремального вида окраски могли просто не выдержать. Отвалились бы за милую душу. И что потом делать? — Зачем тебе что-то искать? Ты и так прекрасно выглядишь. Леся в самом деле покрасилась очень удачно. Солнечно-золотистый цвет играл на ее волосах. Но нет предела совершенству. И Леся теперь хотела такую же прическу, как у подруги. Кира упиралась. Леся обижалась. Конец спору положило появление Никитки. Он шел от метро. И при виде их бывшего одноклассника у Киры вырвался тяжелый вздох. За что природа так неласкова к некоторым? Почему так обидела беднягу? Сколько Кира себя помнила, он вечно страдал от прыщей. Даже когда все остальные дети еще щеголяли младенчески-нежной кожей, у Никитки щеки уже цвели либо диатезными пятнами, либо были усыпаны какой-то противной сыпью. С возрастом ситуация нисколько не улучшилась, а только усугубилась. Диатезные пятна оказались невинными детскими шалостями по сравнению с теми прыщами, которые украсили щеки, лоб и нос Никитки по мере его полового созревания. Оно прошло, Никитка созрел, а прыщи остались. Да еще кожа Никитки покрылась какими-то оспинками и ямочками от выдавленных когда-то угрей. Одним словом, даже одной только кожи лица было достаточно, чтобы парню распрощаться с надеждой найти себе девушку. А еще Никитка уродился таким кривоногим, что только степняк-скотовод, всю жизнь проводящий верхом на маленькой пузатой лошадке за объездом своих бескрайних пастбищ, позавидовал бы Никитке. Все остальные смотрели на Никиткины ноги с плохо скрытым ужасом. Кривизна их была настолько велика, что даже просторные брюки не в силах были скрыть ее. Но Никитка их и не носил. С маниакальным упрямством он выбирал себе тесные, узкие джинсы, и казалось, что у него между ног оказался огромный надувной мяч. Только невидимый. — Мама дорогая, — простонала Леся, увидев приближающегося Никитку. — Зачем он надел эти штаны? Он что, не понимает — они ему противопоказаны! — Не беспокойся. Во-первых, мы можем сделать вид, что Никитка — клоун. Тут же цирк, так что это никого не удивит. — А во-вторых? — А во-вторых, мы сейчас все сядем. И тогда ситуация исправится. Но до того, чтобы пройти к своим местам и наконец сесть, было еще очень и очень далеко. Леся сказала чистую правду. Никитка не был жадным. Он также не был злым, не был вредным, не был глупым. Он всего-навсего был ужасно занудным и упрямым. Невзирая на все протесты подруг он притащил их в кафе и не успокоился, пока не влил в них по чашке кофе и не скормил по бутерброду. — Представление будет длинным. В антракте в кафе не протолкнешься. Нужно перекусить сейчас, — зудел он. Протесты подруг, что они сыты, есть не хотят и бутерброды с жирной колбасой в принципе не любят, в расчет не принимались. Он решил, что подруг нужно угостить. И все! Наконец пытка жирной колбасой закончилась. И Никитка повел их в зал. — Надеюсь, нас никто не увидит. Напрасная надежда! Стоило Кире высказать свое опасение, как прямо за их спинами раздался тонкий голосок: — Ой! Какие люди! Кого я вижу! Голосок был подругам знаком. Он принадлежал Дине. Известной всему их выпуску сплетнице и болтунье. Пожалуй, пальму первенства по любви к сплетням она уступала только Таньке — еще одной их школьной сороке. Та просто не мыслила своей жизни без сплетен. Но Танька находилась далеко, улетела отдыхать в Эмираты. А вот Дина была тут. В цирке! И это было ужасно. Пожалуй, ужасней момента подруги не переживали давно. — Видишь, — успела шепнуть Кира на ухо Лесе. — Я тебе говорила! Влипли мы. А что бы ты делала, будь ты с Никиткой одна? Больше подруги и словом не успели перекинуться. Потому что их погребло под собой стихийное бедствие по имени Дина. Маленькая, худенькая и помешанная на разного рода розыгрышах и тому подобных развлечениях. Один день, прожитый, как проживают его все нормальные люди, — завтрак, дорога на службу, сама работа, обед, снова работа, возвращение домой, встреча с друзьями или кино, сон, казался Дине выброшенным из жизни. Для нее жизнь должна была кипеть, бурлить и переливаться всеми цветами радуги. Только тогда Дина признавала ее стоящей штукой. И чем опасней были ее развлечения, тем лучше. Одно время Дина прыгала с парашютом. После двух сломанных ребер и сложного перелома левой руки она отказалась от этой затеи. Но вовсе не из благоразумия, просто заявила, что уже все испытала. И страшней, чем в тот раз, когда ее парашют ударился о скалу, порвался, а сама она полетела вниз с высоты в добрые тридцать метров, быть уже не может. Так что нечего и пытаться дважды войти в одну воду, нужно искать что-то новенькое. И что? Она пошла работать в серпентарий. Ее несколько раз укусила кобра. А от укуса гюрзы ее спас директор лаборатории, закрыв хорошенькую лаборантку своим телом. Директору пришлось уйти на инвалидность. Почему-то для него вовремя не нашлось нужного противоядия. А Дина заявила, что змеи — это ерунда. Особенно когда в соседнем кабинете имеется противоядие от укусов любой гадины. Стоит только поискать хорошенько. Вопрос лишь в проворстве коллег. Никакой остроты ощущений. Следующим этапом в жизни неугомонной девицы были поездки на сафари. Причем и там Дина умудрилась отличиться. Ночью она удрала от всей группы. И целых три дня несчастные проводники, бледные от ужаса, разыскивали полоумную туристку. Они даже привлекли к поискам окрестные племена, посулив тем немалое вознаграждение в случае удачи. Дину изловили в тот момент, когда она пыталась освежевать тушу мертвой антилопы. И хотя Дина клялась, что антилопа издохла самостоятельно, огнестрельная рана на ее спине не позволяла поверить в столь удачное стечение обстоятельств. И Дину выдворили из страны, занеся ее имя, фамилию и отпечатки пальцев в «черный» список. С сафари на львов Дине также пришлось распрощаться. Но, кажется, она не отчаивалась. Во всяком случае, сейчас вид имела бодрый и очень довольный. Как всегда в предвкушении какой-то каверзы. — Как я рада! — восклицала она. — Сколько лет, сколько зим! Как вы? А! Никитка! Тебе тоже привет! Вывел девушек в свет! Молодец! К счастью, Дина восприняла появление подруг в обществе Никитки словно само собой разумеющееся. Впрочем, ей, любительнице экстрима, такое было понятно. Да и сама Дина была не одна. Вместе с ней стоял миловидный, несколько женственный паренек, чья симпатичная мордашка показалась подругам смутно знакомой.