В этот момент Ролли открыл высокую деревянную дверь и проскользнул в класс. У Люка реакция оказалась не такой быстрой. Дверь за Ролли закрылась, и Люку пришлось повозиться с богато украшенной золотистой ручкой двери, которая поворачивалась вправо чуть дальше, чем дверные ручки у них дома. «Дом…» Не прошло и часа, а Люка уже второй раз накрывало волной почти невыносимой тоски по дому. «Вот глупость, – пожурил он себя. – Как можно тосковать по дверным ручкам?» Быстро моргая, он толкнул дверь, и она подалась. Люк машинально вошёл в класс. Он стоял в самом конце огромной аудитории, где рядами сидели мальчики – несметное количество учеников, заполнившее всё пространство. Далеко впереди что-то писал на доске высокий, худощавый мужчина, который только что сделал Люку выговор. Неужели тот самый? Люк смущённо прищурился. Ага. В передней части аудитории тоже была дверь. Та, из которой выходил учитель. Значит, они с Ролли на самом деле прошагали это огромное расстояние между дверями? Что-то он совсем запутался. Разыскивая Ролли, Люк рассматривал ряды сидящих перед ним мальчиков. Хорошо бы не терять Ролли из виду, но неожиданно для себя Люк обнаружил, что даже не помнит, какая у того причёска: шатен он или брюнет, с короткими, длинными, кудрявыми или прямыми волосами. Он ведь его как следует не рассмотрел, просто тащился за ним и получал тумаки. Вот и ищи теперь неизвестно кого. Учитель, стоявший перед классом, обернулся. – И греки были… сядьте… – нетерпеливо перебил он сам себя. Он смотрел на Люка. – Я? – пискнул Люк. – И куда сесть? Он говорил шёпотом. Вряд ли учитель его услышал, слишком велико расстояние. Наверное, и мальчик, сидящий от него в нескольких шагах, тоже не слышал. Но неожиданно все ученики уставились на Люка. Вот ужас! На него смотрело столько глаз! Прямо сцена из кошмарного сна. Страх пригвоздил Люка к месту, но каждая мышца на теле командовала: «Беги! Спрячься куда-нибудь!» Двенадцать лет, всю жизнь, ему приходилось прятаться. Попасться кому-то на глаза означало смерть. «Нет! – хотелось ему закричать. – Не смотрите на меня! Не выдавайте! Пожалуйста!» Он застыл от испуга, и тело решительно отказывалось повиноваться. Где-то в глубине сознания, куда не проникла паника, он понимал, что теперь, с фальшивым удостоверением личности, ему ничто не угрожает, и прятаться не нужно. Нужно нормально себя вести, двигаться, подчиниться стоявшему перед классом учителю и сесть. Однако тело не слушалось. Потом кто-то дал ему пинка. – Ой! – чуть не рухнул он. Чьи-то грубые руки дёрнули его назад. Каким-то чудом Люк приземлился на краешек стула и, едва удержавшись, подвинулся и сел как следует. – Благодарю вас, – преувеличенно насмешливо поклонился учитель. – А вы после урока подойдите ко мне. Как я уже говорил перед тем, как меня грубо прервали, для своего времени греки обладали невероятными технологическими достижениями… Потом из-за шума в ушах Люк уже не слышал его слов. Сердце бешено заколотилось, словно задумалось, не пора ли бежать, но он решительно схватился за краешек стула. Сейчас он ведёт себя нормально. Ведь так? Смотревшие на него мальчики снова повернулись лицом к учителю. Люк вытер пот со лба и поискал глазами того, кто мог его пнуть, потом потянуть назад и толкнуть. Интересно, так ему пытались помочь? Отчаянно хотелось в это верить. Все мальчики рядом с ним бесстрастно смотрели на учителя, как будто Люка вообще здесь не было. А если бы хотели помочь, разве не старались бы поймать взгляд, увидеть его благодарность? Только откуда ему это знать. Он мог предположить, как бы вела себя сейчас его семья: мать, отец, Мэтью и Марк. Мать с отцом пинать его не стали бы вообще, старшие братья толкали бы и дразнили: «Хочешь добавки?» Кроме родственников Люк до сегодняшнего дня видел лишь отца Джен, остававшегося для него большой загадкой, как и сидевшие сейчас рядом с ним мальчики, и Джен. А Джен бы… О Джен лучше не думать. Неожиданно прозвенел звонок, такой тревожный, что сердце Люка вновь испуганно заколотилось. – Запомните! Глава двенадцатая! – сообщил учитель, и все мальчики вскочили с мест. Люк собирался предстать перед учителем, как было приказано. Урок, судя по всему, закончился. Однако, прежде чем он понял, что происходит, потоком мальчишек его смыло из аудитории через заднюю дверь. Когда он наконец почувствовал под ногами твёрдую землю и возможность вырваться, то оказался уже за углом в другом коридоре. Люк пробивался назад, в первый коридор, откуда его вынесла толпа, но вдруг растерялся, не представляя, куда свернуть. Он озирался, лихорадочно выискивая учителя или Ролли, который, несмотря на гадкий нрав, по крайней мере, был ему знаком. Но вокруг мелькали лишь чужие лица. Конечно, в такой сумятице соображал он плохо, так что, пройди Ролли и учитель хоть пять раз мимо него, вряд ли бы он их узнал. Толпа в коридоре заметно поредела, и Люк снова запаниковал. – Марш на урок! – приказал стоявший неподалёку старший мальчик. – Куда? – спросил Люк. – Где мой класс? Мальчик его не слышал. Люк хотел спросить ещё раз, погромче, но тот, похоже, был вроде дежурного при исполнении обязанностей, будто полицейский. Как демографический надзор. Люк поспешно закрыл рот рукой и, сменив направление, пошёл по другому коридору. Прозвенел ещё один звонок, мальчики поспешно, стараясь не опоздать, разбежались по классам. Люк с надеждой последовал за тремя или четырьмя мальчишками в какой-то класс. По крайней мере, это другой класс. Хотя, возможно, он ходит кругами и снова зашёл в тот же самый. А может, оно и к лучшему. И на этот раз после урока ему повезёт поговорить с учителем… Он пригляделся: перед ними стоял невысокий полноватый мужчина. Несмотря на испуг и смущение, Люк всё же смог различить, что это совсем другой учитель. Люк торопливо уселся, боясь привлечь к себе внимание. На этот раз он решил, что будет внимательно слушать и заниматься. Он обязан учиться ради отца, матери, отца Джен, самой Джен – всех. Только через десять минут он понял, что учитель говорит на каком-то другом языке, который Люк никогда прежде не слышал, и понять его было совершенно невозможно. Глава 4 Когда после этого урока прозвенел звонок, Люк даже не пытался сопротивляться толпе. На этот раз она привела его в огромную комнату со столами вместо парт и книжными шкафами вместо портретов на стенах. Все сели и достали книги, тетради, карандаши и ручки. Домашняя работа. Они выполняли домашнюю работу. Удивительно, как быстро он это понял. Сколько раз наблюдал, как старшие братья пыхтят над задачами по математике, спотыкаются над заданиями по чтению, царапают ответы в тетради по истории. Мэтью и Марк школу не любили. Однажды, много лет назад, Люк заглянул Марку через плечо на домашнее задание и заметил небольшую ошибку. – Разве восемью четыре не тридцать два? – простодушно спросил он. – А ты пишешь тридцать четыре. Марк высунул язык и так сильно нажал на карандаш, что сломал грифель. – Всё из-за тебя, – пожаловался он. – Если ты такой умный, почему не ходишь вместо меня в школу? – Замолчи, – накинулась на него мать, и на этом всё закончилось. В семье Люка не принято было говорить о том, что им было хорошо известно. Люк в семье был третьим сыном, а значит, нелегалом, нарушавшим закон о народонаселении каждым своим дыханием и каждым съеденным куском. Конечно же, он не мог ходить ни в школу, ни куда-нибудь ещё. А теперь он в школе. И не в маленькой деревенской, куда ходили Мэтью и Марк, а в огромной дорогой школе, которую могли себе позволить только богатейшие из богатых. Богачи, как Ли Грант, который погиб, катаясь на лыжах. Его семья скрыла смерть сына и тайно отдала Люку его удостоверение личности, помогая «ребёнку-призраку» выйти из подполья. Наверное, все догадываются, что Люк – самозванец. Жаль, что настоящий Ли Грант погиб. Жаль, что Люк не дома и не прячется. – Молодой человек, – сказал кто-то, будто предупреждая. Люк огляделся. Все ученики сидели за столами, только он всё ещё стоял. Он быстро занял ближайший свободный стул. У него не было учебников и задания. Может, пора прочитать записку мистера Толбота? Но как только он полез в карман, то понял, что сейчас не время. Сидевший напротив мальчишка не сводил с него глаз. А другой, через два стула от него, что-то шептал и показывал на него пальцем. Люк опустил глаза, но чувствовал на себе чужие взгляды. Даже если никто не смотрел на него в открытую, он тревожился оттого, что в комнате много людей. Чтение записки придётся отложить. Он едва сдерживался, чтобы не вскочить со стула, не выбежать из комнаты и не спрятаться в укромном уголке. И тогда все узнают, что он не настоящий Ли Грант. Все поймут, что он только умеет прятаться. Люк заставил себя отсидеть тихо целых два часа. Когда снова прозвенел звонок, вся толпа направилась по коридору в огромную столовую. Люк не ел с самого завтрака: дома были мамины постные булочки и в качестве чудесного прощального угощения свежие яйца. Он вспоминал, как мать с гордостью поставила перед ним тарелку. – С фабрики? – спросил он. Обычно для простых людей куриные яйца были недоступной роскошью, но мать работала на птицефабрике, и если начальство бывало в хорошем настроении, ей доставались дополнительные продукты. Мать кивнула. – Обещала в обмен отработать сверхурочно сорок часов. Бесплатно. – За два яйца для меня? – ахнул Люк. – Это выгодная сделка, – взглянув на него, ответила она. От воспоминания о завтраке в горле встал комок размером с яйцо. Есть не хотелось. Однако сел, как все остальные. Вдруг к нему подошёл какой-то мальчишка и на него уставился. – Только выпускники, – заявил он. – Что? – не понял Люк. – Этот столик только для выпускников, – пояснил мальчик таким же насмешливым голосом, каким говорил Марк, когда Люк тупил.