Как только стюардесса появилась в начале салона, глаза всех пассажиров тут же были прикованы к ней. Точнее, не к ней, а к тому, что она несла в руках. А в руках у нее был самый роскошный букет алых роз, какой мне доводилось только видеть в своей жизни! Розы были живыми, настоящими и благоухали так, что аромат их тут же распространился на весь салон. Упакованы розы тоже были очень красиво: перевязаны внизу блестящей лентой, образующей бант в виде сердца. По краям бант был расшит золотым. Приблизившись, стюардесса протянула букет мне. — Это вам. Нам поручили вручить вам этот букет, как только мы будем в самой высокой точке полета, и самолет максимально наберет высоту. Прошу вас! Потеряв дар речи от роскоши этого невероятного букета и завистливых глаз пассажиров (особенно женщины сходили от зависти с ума), я осторожно взяла букет. Розовые бутоны были небольшие, но очень изящные, словно скульптурные. Поражал их удивительно яркий, сочный и чистый алый цвет. Я вдохнула пьянящий аромат глубже и увидела белый конверт между роз. Раскрыв небольшой прямоугольник-записку и еще не прочитав, я уже знала, от кого. «В самой высокой точке неба я дарю тебе свое сердце. Вирг Сафин». Мои пальцы задрожали, и записка едва не выпала из рук. Я была не просто потрясена и покорена чарующей романтичностью этого жеста. Можно сказать, была буквально сражена наповал. Этот пугающий человек внезапно раскрыл передо мной такие прекрасные глубины своего сердца, что все слова и сравнения в одно мгновение вылетели из головы! Задыхаясь от слез, которых я стеснялась, я зарыла лицо в роскошь розового букета (целых 15 алых роз!), и несколько минут пыталась прийти в себя. Затем, поцеловав узкий прямоугольник записки, я спрятала ее в карман на груди. Я не знала, что ждет меня в будущем, но точно поняла, что человек, который мог так красиво преподнести мне цветы, не может быть абсолютно плохим. Не знаю, какой налет черного, дьявольского мрака оставили на нем прожитые годы, слава и его образ жизни, но я отыщу в глубинах его сердца место, где хранятся такие же прекрасные и чистые чувства, как эти розы. Пусть даже мне придется изрезать на кусочки, растереть в ладонях все его сердце. Я их все равно найду. И, приняв это странное решение, я вдруг почувствовала себя увереннее. Мой ответ был сформулирован так же четко: «В самой высокой точке неба я навсегда подарила тебе свое сердце. Мара». А потом — снова белый лайнер. Белый воздушный лайнер — ангел, перепачканный бензином. Громоздкая птица, плененная людьми. Без крыльев. Птица, лишенная крыльев. И когда белоснежный лайнер пошел на посадку, а от потери высоты воздух подступил к горлу, я закрыла глаза и произнесла нечто вроде придуманной в ту самую минуту молитвы: «Господи, прости меня не за то, что я уже совершила, а за то, что еще совершу». Ангел с искусственными крыльями стремительно шел на посадку, теряя высоту. И я теряла ее тоже. Я понятия не имела, какому Богу молюсь. Здесь, в небе, я была очень близко к любому. Думаю, Бог должен был меня простить, хотя бы за то, что отныне и навсегда место любой возможной иконы заняло для меня узкое лицо с раскосыми азиатскими глазами. Ныне и присно, и во веки веков. Аминь. Глава 4 Букет упал на пол. Полный привет, кажется. Слишком уж много всего: беготни, людей, ангаров-залов… Я вышла за пределы зоны прилета и остановилась, не зная, куда идти дальше. И тут только до меня дошло, что стою, как полная идиотка, — паспорт в одной руке, розы — в другой. Принялась прятать паспорт — розы, а потом и раскрытая сумка, упали на пол. Подняла розы — вывалился паспорт. Блин, когда же закончится этот дурацкий круговорот? Решительный рывок левой, розы под мышку — сочный хруст, а затем мой еле сдерживаемый крик. Огромный заскорузлый шип впился в ладонь всей злобностью новой для меня жизни, а сочный хруст раздался потому, что решительным жестом левой руки как-то по-дурацки снесла головки нескольких цветов. Это ж надо — изуродовать такой букет! Да еще и найти в нем какой-то шип, который не постеснялся вонзиться в руку. Сумка, в которую все-таки удалось засунуть паспорт, снова упала на пол. Занявшись занозой в ладони (в конце концов, я все-таки вытащила шип, заляпав кровью носовой платок), вдруг меня осенило, что стою уже минут десять возле самой зоны прилета, а ко мне еще никто не подошел. Кое-как подхватив сумки, я принялась оглядываться по сторонам. Вокруг было множество людей с плакатами, но ни на одном из них не было моего имени. Это означало, что меня никто не встречал. Рухнув на одно из пластмассовых сидений, я потянулась к телефону и набрала Сафина. В ответ раздалось стандартное «Абонент вне зоны досягаемости сети. Пожалуйста, перезвоните или отправьте СМС-сообщение». У меня потемнело в глазах. Телефон зазвонил, когда я уже ни на что не надеялась и вполне чувствовала, что умираю. На самом деле ситуацию хуже сложно было даже предположить: в Киеве у меня нет ни одного знакомого человека, я абсолютно не знаю город, никогда не ездила на метро, вообще не знаю, куда ехать. Чтобы остановиться в гостинице или снять комнату, у меня нет денег. Вся моя наличность — 50 долларов. Честно говоря, у меня всегда было с деньгами не очень, а перед отъездом я просто постеснялась брать с собой деньги. Все, что у меня было, оставила маме и сыну, надеясь, что им хватит на первое время. Я совершенно не думала о деньгах, все-таки Вирг Сафин — миллионер, и надеялась, что он не оставит меня подыхать с голоду. И вот теперь сижу в чужом аэропорту с пятьюдесятью долларами в потрепанной дешевенькой сумке и думаю, куда податься, что мне делать дальше, где провести ночь, ведь нельзя же сидеть вечно в аэропорту. А денег мне однозначно не хватит на обратный билет. Помню охватившее меня в тот момент ощущение паники. Это была самая настоящая паника, от которой путаются мысли, стираются чувства, становится трудно дышать. Даже сейчас мне страшно вспоминать тот страх. Что уж говорить тогда… Телефон зазвонил в тот самый момент, когда я уже серьезно поддалась отчаянию. Номер был незнаком. Я схватила телефон как спасительный круг и услышала незнакомый мужской голос. — Меня зовут Николай, я водитель Вирга Сафина. Выходите к автостоянке. Серебристый джип въехал на тротуар, перепугав двух старух. Они разразились проклятьями, угрожая вызвать полицию. Из роскошного джипа вышел мальчишка. Худой белобрысый студент с длинным хвостиком, лет 20 — не больше. Старухи моментально окрестили его наркоманом. Подозрительно хмурясь, он подошел ко мне и ткнул ладонью в плечо: — Чего стоишь на виду, как реклама? Полезай в джип! Я обалдела. От моей явной растерянности замолчали даже старухи и стали пристально наблюдать за мной. Огромные дома. Несусветно широкая автомобильная дорога. Темнота начала октября, из-за которой окна в домах казались разноцветными гирляндами или колючей проволокой, окутавшей бетонные столбы. Все это подавляло своими размерами. Я чувствовала себя крошечной мышью, которую прихлопнули консервной банкой. Светящиеся купола мегаполиса подавляли меня с головой. А тут еще это лохматое сопливое чучело… Ни дать ни взять — пост из интернета. Да еще смеет хамить! — Ты кто такой? — злобно рявкнула я. Чучело вздохнуло и свободной клешней (то есть ладонью) взлохматило и без того растрепанные волосы. — Я Николай. Я же тебе сказал! — Ты чего мне тыкаешь? — закипала я так, что казалось еще немного и пойдет пар. — Выкать надо? Ты старушка? Вирг сказал, что ты молодая и красивая. Так и есть. И чего мне делать из тебя бабушку? Я не выдержала и хмыкнула. Напряжение спало. Чучело подхватило мою сумку и зашвырнуло на заднее сидение джипа. Сев на переднее сиденье рядом с водителем, я тут же пожалела об этом. Мальчишка, не глядя, сдал назад да так, что чуть не снес три автомобиля. Те разразились сигнальной истерикой. После этого он проехал на красный сигнал светофора и нарушил все возможные правила движения, повернув налево под кирпич там, где поворот был запрещен. Я не выдержала: — Ты куда под кирпич прешь?! — Спокуха! — отозвалось Чучело, — ментов нет, переулок свободен, чего не проскочить? — Допрыгаешься, Сафин тебя уволит! — Не уволит. Я уже четыре года у него работаю. Вирг классный. Он и сам ездит похуже меня. — Сразу после детского садика работаешь? — Почти. Потом мы выехали на огромное скоростное шоссе, и стрелка спидометра медленно перешагнула отметку в 220 километров в час! Мне стало нехорошо. Чтобы расслабиться, я откинулась на кожаную спинку сидения, и принялась глазеть по сторонам. Мы свернули куда-то, где было много машин, и стали в гигантской пробке. Я не выдержала. — Куда мы едем? — На квартиру. Вирг велел оставить тебя там. Через полчаса такой езды джип въехал в какие-то дворы и, наконец, остановился. Мальчишка-Шумахер вылез из джипа, подхватил мою сумку и скомандовал идти. Я огляделась. Мы находились во внутреннем дворе возле 12-этажного дома. Во дворике было невероятное количество машин. Они стояли буквально друг на друге, в миллимитраже. Такой автомобильной давки я не видела никогда в жизни! В доме было четыре подъезда. Пройдя два, остановились возле третьего. На двери подъезда был домофон. Парень достал из кармана ключ и открыл им домофон. — Запоминай, — бросил через плечо. Мы вошли в чистенький холл с цветами и свернули направо к лифту. — Квартира на шестом этаже, номер 126. Мы остановились перед первой дверью направо, мальчишка-водитель открыл дверь ключом, а затем протянул ключи мне и отступил назад. — Ну, все. Ты будешь здесь жить. Мне велено доставить тебя и уйти, что я и делаю. — А… — я пребывала в такой растерянности, что даже не знала, что сказать. Слов не было — все вылетели. — Ничего не знаю. Заходить мне не велено. Втолкнув сумку внутрь квартиры, в темноту, парень насильно засунул ключи мне в руку и бегом направился к лифту. Еще мгновение и двери лифта за ним захлопнулись. Мне не оставалось ничего другого, как только войти. Я сразу же нащупала на стене выключатель. Вспыхнул яркий свет, освещая стандартную узкую прихожую. Она была столь обычной, что я немного успокоилась. Это была стандартная очень небольшая однокомнатная квартира. Комната поражала своим аскетизмом: в ней был раскладной диван, один стул возле стены, небольшой шкаф на два отделения. Напротив дивана, на стене, плазменная панель. Большое окно с пластиковыми жалюзи, выходившее в этот самый прямоугольный двор. Балкона не было. В комнате было тепло — включили отопление. Я почувствовала горячие батареи, когда выглядывала в окно. Это немного меня успокоило. В кухне, меблированной так же скромно, было все необходимое из посуды. Меня обрадовал привычный вид электрочайника. Холодильник был выключен. На кухне не было никаких продуктов, и даже признаков. Никакой еды, даже пачки сахара или макарон — вообще ничего! Ванная, совмещенная с туалетом, была очень маленькая, как в обыкновенной девятиэтажке. Стиральной машины не было. Успокоившись привычным и приличным видом этой маленькой квартиры, я вдруг почувствовала, что умираю с голоду. Последний раз я ела в самолете, а было это в два часа дня! Сейчас же время приближалось к девяти вечера. Слишком даже для самой зверской диеты. Я принялась обшаривать полки и ящики, абсолютно все в квартире в поисках хоть какой-то еды, но ничего съестного не было. Казалось бы, что проще — выйти в магазин и купить. Но весь прикол заключался в том, что, во-первых, я не знала, где здесь магазины. Во-вторых, сомневалась, что магазины эти открыты в начале десятого вечера. А, в-третьих, у меня было мало денег! Я не могла потратить их сразу все, не зная, что меня ждет. В конце концов, я решила просто вскипятить чайник. Но едва наполнила его водой, раздался звонок в дверь. К счастью, я удержала в руках чайник и не дала ему разбиться. На пороге стоял Вирг Сафин, и он был не один. За его спиной я разглядела троих: двух мужчин и какую-то девицу. В руках Сафина была большая коробка, которую он протянул мне. — Быстро одевайся. У тебя десять минут на сборы, и спускайся, — сказав это, он захлопнул дверь. Обалдев, прямо в прихожей открыла коробку. Мне было так интересно, что я справилась за долю секунды. Мои пальцы погрузились во что-то мягкое, приятное на ощупь… и я вытащила на свет платье.