– Возвратный тиф! – воскликнул кто-то, и врачи несколько оживились. – Слишком сильно! – Инфлюэнца! – произнесла маленькая женщина, инфекционист. – Идеально! – отозвался Сикорский. – Болезнь опасная, но летальность ее относительно невелика. И слово красивое и не совсем понятное. Значит, карантин по инфлюэнце. Эту версию мы предложим больным, а вот средний медицинский персонал прошу собрать, оповестить о происходящем и довести до их сознания всю серьезность положения. А теперь прошу вас разойтись по своим отделениям и надеюсь, что мы с честью выйдем из этого… передряги. Сикорский неожиданно улыбнулся. – Все распоряжения – по телефону. Желаю удачи. …Министр здравоохранения на приеме у Очень Высокого Лица. Высокое Лицо в недоумении. – Я не понимаю, Яков Степанович, в чем собственно должно заключаться наше участие? Если речь идет о вредительстве, можете не сомневаться, что виновные будут наказаны! Строго наказаны! И тут уж вы могли бы к нам и не обращаться! Найдем! Накажем! – Я полагаю, что здесь речь идет не о вредительстве, а о преступной халатности научного сотрудника, работавшего над созданием противочумной вакцины, – осторожно начал министр. – И преступная халатность наказуема! Накажем! – подтверждает свой исходный тезис Высокое Лицо. Министр делает еще одну попытку свернуть в нужное русло. – Если через двое суток не будут изолированы все контактировавшие с больным последние два дня, возможна эпидемия чумы. Размеры этого бедствия трудно даже представить. Во время последней мировой эпидемии вымерла треть населения Европы. – Треть? – изумилось Высокое Лицо. – Да. Треть. – подтвердил министр. – Когда же это было? – поинтересовалось Лицо. – В четырнадцатом веке… году приблизительно в 1340-м, – уточнил министр. – Ц-ц! – щелкнуло зубом Лицо. – Какое же тогда население было! Всего ничего! – В современном городе, при такой скученности и скоплении народа, эпидемия чумы может охватить город как пожар… Вы понимаете? – устало сказал министр. – Хорошо! – Высокое Лицо резко встало. – Чем мы можем здесь помочь? …Министр едет в машине, сидит рядом с шофером, проезжает по ночному городу. Только в больших учрежденческих домах горит свет. Жилые дома темны. Редкие фонари. Снег. …Высокое Лицо моет руки в туалете, смотрит в зеркало на свое отражение. Набирает в рот воды, полощет, сплевывает в раковину. Движение по Петровке и Страстному бульвару перекрывают, ставят запретительные знаки, посты. По городу едут военные машины. Колонны военных машин. Оцепление района Соколиной горы. …Совещание проводит министр здравоохранения. Рядом с министром лежит телефонная трубка. На проводе – Сикорский. Среди присутствующих – несколько медиков-чиновников, несколько академиков, представители Госбезопасности, Высокое Лицо. Высокое Лицо: – А что скажет главный инфекционист? Главный инфекционист: – В больнице три внутренних пояса карантина – палатный, поэтажный и общебольничный – обеспечивают медики. Но два внешних пояса – на уровне территории больницы и внешней ее охраны – мы обеспечить не можем. – Пишите, пишите, – кивает Высокое Лицо своему помощнику. Главный инфекционист: – Имеется три группы контакта. Больной имел контакт в поезде, на заседании коллегии и в гостинице. Самый опасный контингент – в гостинице, поскольку контакт проходил в той стадии болезни, когда он был особенно заразен. Именно те люди, которых он видел в последние часы перед госпитализацией. При этом замечу, что в ближайшие сутки заразившиеся еще не представляют опасности для окружающих. Поэтому полная изоляция всех контактировавших может обеспечить нам выигрыш. С другой стороны, если среди пассажиров, ехавших в поезде, кто-то заразился, то он, в свою очередь, может стать источником распространения заболевания. …В руках лист бумаги, на котором написано: «Список членов коллегии министерства здравоохранения. Присутствовали: …» Рука ставит галочки против фамилий. По ночному городу едут «воронки». Они выезжают одновременно из распахнувшихся дверей гаража и рассеиваются по городу. …Глухой ночной час. Безветрие. Снег, который шел весь вечер, словно устал. В ночной тишине отчетливый шум приближающихся машин. Подъехали два автомобиля. Из одного выбежало восемь одетых в полушубки солдат, из другого – двое в противочумных костюмах. Солдаты оцепили двор, выстроились коридором, по которому пробежали в подъезд двое в противочумных костюмах. Исчезли в подъезде. Григорьев, председатель коллегии, спит в своей квартире. Звонок в дверь. Поднимается с подушки голова его жены в папильотках. – Воля, звонят! Воля! – в глазах ужас. – М-м, – мычит спросонья Григорьев. – М-м. – Воля! Звонят! – жена садится в постели. – Открывать? – Что? – проснулся Григорьев. – Кто звонит? – Не знаю. Открывать? – спрашивает жена, уже натягивая на себя халат. – Спроси, кто там? – окончательно проснувшись, говорит Григорьев. – Да нет, не ходи, я сам открою, – останавливает Григорьев жену, выходит в коридор, рывком открывает дверь и отшатывается перед двумя фигурами в противочумных костюмах. Глухой голос спрашивает: – Товарищ Григорьев? – Я, Григорьев. – Просим вас срочно одеться и последовать за нами. – В чем дело? Что случилось? – пытается выяснить Григорьев. – Все разъяснения вы получите на месте. Можете сказать вашим домашним, что вас вызвали в срочную командировку. Жена просовывает голову в прихожую и, увидев двух чучел в противочумных костюмах, оглушительно визжит. – Собирайтесь быстрее, без вещей. Мы ждем вас за дверью, – сообщает таинственно-глухим голосом маска, и входная дверь закрывается. …Двое в противочумных костюмах – за дверью, один справа, другой слева от двери. Дверь открывается, выходит Григорьев в шубе и шапке. Один из стоящих у двери натягивает на Григорьева маску. Григорьев от неожиданности отпрыгивает в сторону. – Не волнуйтесь, Всеволод Александрович. Все разъяснения вы получите ровно через десять минут, – успокаивает Григорьева маска и, нежно взяв его под руки, спускается вниз по лестнице. Выход из подъезда. Григорьева сажают в «воронок». Машина отъезжает. В окне первого этажа – изумленное старушечье лицо с двумя упавшими жидкими косицами. Старуха высунулась в форточку, глаза ее выпучены от изумления. …Завешенная гроздью звонков дверь коммунальной квартиры. Редькину – 1 звонок, Цинциперу – 2 звонка, Журкиным – 3 звонка, Радионовым – 4 звонка, Сперанским – 5 звонков. Человек в полушубке долго блуждает пальцем по кнопкам и, наконец, нажимает нужный: Журкиным – 3 звонка. Нажал трижды – но отзвука никакого не услышал. Нажал еще трижды. Прислушался. Пролетом ниже стоят двое в противочумных костюмах. Он их не видит, но слышит разговор и обращается к ним. – Вы туда звонили? Может, звонок не работает? – Жми еще! Звонок, небось, в комнату проведен, – посоветовали с лестницы. Человек в полушубке терпеливо ждет. Наконец, послышались шаги, загрохотал замок. Взлохмаченная голова Иды Абрамовны появляется в дверном проеме. Человек в полушубке сует ей под нос какой-то невнятный документ. Ида отшатнулась. – Мне срочно нужен товарищ Журкин, – очень вежливо попросил полушубок, поставив ногу на порог. – Пройдите, – предложила Ида. – А в чем, собственно, дело?