Ни уточняющих вопросов, ни крика отчаяния. Ничего типа «Ты идиотка?» или «Как ты могла?», ни сильных объятий, никого, кто сказал бы мне, что все хорошо, что все будет хорошо. Ничего. Скажи что-нибудь, скажи, черт бы тебя побрал. Что-нибудь. Он отвернул голову и застыл. У меня разрывалось сердце, желудок сжимался. О господи… У меня вырвался звук, звук отчаяния напополам с облегчением. Он лежал рядом, глаза закрыты, рот расслаблен. На щеках еще следы от слез. Он спал. Он меня не слышал. Блин, он не слышал меня. И я не знала, кричать мне или плакать. Накатило облегчение, беспочвенное и фальшивое. Это не выход, я семимильными шагами продолжала двигаться в неверном направлении. Это была ложь, которая сломает все. Сначала его, потом меня. Рука Сэма тяжело лежала на моем животе. Он спал, как будто находясь в состоянии исключительного измождения, он выглядел таким ранимым, таким беспомощным. Он доверял мне, и осознание этого хлестнуло как пощечина. Его веки слегка сжались, легкий вздох тронул губы. Не слишком соображая, я положила ладонь на его висок. Провела по лицу, прикоснулась к нему, чтобы унять боль. Это было слишком. Слишком много эмоций, слишком много всего. То, что я делала, было безответственным. Я переспала с ним, я вот-вот влюблюсь в него. А он понятия не имел, кто я. Но я не могла так дальше. Я хотела лежать рядом, чувствовать кожей его тепло, слушать его ровное дыхание, это создавало иллюзию того, что все в порядке. Что все хорошо, пока он рядом. Я ужасное создание. Это последнее, о чем я подумала, прежде чем погрузилась в черноту. Чернее, чем совесть, глубже, чем мораль. * * * – О нет, – сказала Эмбер и посмотрела с экрана компьютера мне прямо в глаза. – О нет, вы сделали это. – Что? – произнесла я, устраиваясь поудобнее в постели. – Ты его трахнула, – произнесла она одними губами, глубоко вздохнула и положила в рот ложку сырого сдобного теста. – Да нет?! – выдавила я, давно зная, что врать ей было бесполезно. Как, блин, она догадалась? По мне было настолько заметно? Ее левая бровь поползла вверх в замедленном темпе, пока она, не сводя с меня глаз, облизывала ложку. – В твоем взгляде это легкое параноидальное искрение. Это и с Джеком было, но не так сильно, как сейчас. – Я тебя умоляю, Эмбер! – накинулась я на нее в попытке закончить разговор на этом месте. – Даже не думай заткнуть меня. Я буду тебе названивать, пока ты не свихнешься. Можешь выключать мобильник, но, что если он захочет тебе позвонить, и?.. – Мы можем просто не обсуждать это, можем ведь? Как прошел твой?.. – Лори, пожалуйста, не смеши мои тапки. Он был хорош? – Блиин, – я испустила отчаянный стон. – Нет, нет, все хорошо, моя дорогая! Это гениально, ты спишь с ним, для многих это ведь еще вопрос привычки, да? Он из тех, для кого важны чувства? Смотрит в глаза, держит за ручку и медленно, пока не… – Прекрати, просто прекрати! – Я прижала подушку к лицу. – Или он из тех, кто любит пожестче, кто любит доминировать? Давай уже, рассказывай, у меня неделю никакого секса не было. – Ничего себе, ты заболела? – Мои родители все на нервах, потому что я провалила строительное право. – Она засмеялась и снова окунула ложку в стоящий перед ней картонный стаканчик. – Но ты отвлекаешься, радость моя! – Экзамен был?.. – Лори! – Окей, ладно. – Я положила подушку на живот и обняла ее обеими руками. – У нас был секс. Было хорошо. По-настоящему хорошо. – Чувственный? – Да, блин. Я ведь не ты, забыла? – Понятное дело. – Все это, пожалуй, немножко начинает… – я замолчала, – …выходить из-под контроля. – Только не говори, что ты в него втюрилась! Ответом было мое молчание. – Блин! – Да, спасибо! Я и сама знаю. – Я оглядела свою комнату. Солнце почти село, и последние оранжевые лучи лежали на стене. – Окей. То есть это серьезно? Я старалась не смотреть на Эмбер, когда вспомнила вчерашнее утро. Как я проснулась в постели Сэма одна. Посмотрела через огромные окна на непроницаемый туман, укрывающий даунтаун и гавань. И на пустую постель. На его потное лицо и промокший худи, в котором он вернулся с утренней пробежки. Кто так делает? Кто как сумасшедший срывается в шесть утра перед лекциями и обегает полгорода? Это вытеснение. Какая-то нездоровая копинговая стратегия, при помощи которой он пытался сбросить напряжение последней ночи. По возвращении он едва смотрел мне в глаза, и это разрывало мое сердце. – Ему очень плохо, – прошептала я. Не знаю, хотела ли я, чтобы Эмбер это услышала. Она немного помолчала, потом произнесла наконец: – Разве с того дня не всем нам плохо? Я пожала плечами, хотя и понимала, что она права. – Они были едва знакомы, но этого хватило, чтобы разрушить Сэму жизнь. – Тебе не кажется, что это слишком… – Он рыдал в голос, Эмб. Она опять замолчала. В ее карих глаза читался скепсис. Читалось немое Серьезно? – Я ему сказала, кто я, но он уже снова спал в этот момент. И не услышал. – Хм. – Эмбер разглядывала меня. – Начинаешь чувствовать, что ошибалась? – Я чувствовала это с самого начала. – Произнести вслух, впервые признаться себе было тяжелее, чем я думала. Я чувствовала себя жалкой, мое поведение казалось мне отвратительным. – Попробуешь еще раз? – Я не знаю. – Окей. – Она тихонько откашлялась и села прямее. – Я бы взяла тайм-аут. Не торопила события, обращала бы внимание на мелочи. Ты его толком не знаешь. Не забывай об этом. Я кивнула. Святая простота. Я забыла об этом в ту же секунду, как Сэм посмотрел на меня. Нечего было ждать, рядом с ним я, кроме огня в груди, ничего больше не чувствовала. А события мы стали торопить в первую же секунду. – Да, – все же ответила я. – Ты права. – Ты приедешь домой на День благодарения? – Не думаю, – сказала я, и удивление на ее лице заставило меня ощутить укол совести по отношению к маме и папе. – У меня скоро промежуточные экзамены, и я уже сейчас… – Но это же День благодарения, – возразила Эмбер. – Даже я приеду к родителям. – Ты будешь в Ванкувере? – Папа настаивает. – Эмбер искусственно улыбнулась, но от меня не укрылось, как помрачнело ее лицо в следующую секунду. Я знала, что у нее с родителями не лучшие отношения, что они давят на Эмбер и ждут, что она станет работать в их знаменитом архитектурном бюро. – Мне еще надо сообщить об этом родителям, но я правда не знаю, как это сделать. – И это была только половина правды. Даже если экзамены всего лишь отговорка. Если бы я действительно хотела, я бы как-нибудь разгребла дела. Поучилась бы дома и провела бы этот вечер в обществе мамы и папы. Но правда состояла в том, что я не могла даже думать об этом. Остин любил этот праздник. Больше Рождества и Пасхи. До такой степени, что раньше он настаивал на том, чтобы праздновать американский и канадский День благодарения, которые отмечаются в разные дни. Два раза в году есть индейку и пюре из батата. Дважды праздновать в кругу семьи, которой больше не существовало.