Сэм помолчал, как будто собирался с силами, чтобы продолжить. – Ты права, – выдавил он. – Я не пью. Вообще. Не только за рулем, но и в остальное время. Потому что мне очень страшно, и я… я… – Он сделал глубокий вдох. – Потому что произошла одна вещь, о которой я никому не рассказывал, и на это есть причина. У меня перехватило дыхание. Никому не рассказывал? Сэм закрыл глаза. Казалось, он не мог одновременно говорить правду и продолжать смотреть на меня. Он перестал дрожать, им вдруг овладело зловещее спокойствие. Я физически почувствовала, как он отстранился, там, где прежде были эмоции, образовалась пустота. Только в состоянии апатии он был способен говорить. Дать волю столь тщательно вымаранным из памяти воспоминаниям. Господи, я слишком хорошо знала, как это бывает. – Перед тем как приехать сюда, я поступил на медицинский в Торонто, – начал он, и я вдруг вспомнила весь пережитый кошмар. Мне захотелось убежать отсюда прочь. Он смотрел и одновременно не смотрел на меня. Он смотрел сквозь меня. Взгляд был пустой, бессмысленный. Голос начисто лишен интонации. – Мама с папой всегда предупреждали меня насчет медицины, просили хорошенько подумать. – Мое тело покрылось мурашками, таким чужим был сейчас его голос. – Я ничего не хотел слушать, думал, знаю, что делаю. По моим представлениям, лучшей профессии не было. Спасать жизни, нести ответственность. Служение, а не служба. Но реальность не сводится к штудированию долбаного атласа «Анатомии Грея», – он ненадолго умолк. – Нет, они конечно порадовались, что я получил место в Торонто. Мне показалось, что внутри у меня все оборвалось. – Сначала я отучился в UBC на бакалавриате по нейронаукам. – Он сглотнул. – Там я познакомился с Теа. Мы несколько лет были вместе. Она всегда мечтала изучать право в универе Торонто. Когда ее приняли, стало понятно, что я тоже буду пытаться поступить и, возможно, приеду туда. И я смог. Мы нашли квартиру в центре. Но поскольку был нужен ремонт, а в комнате Теа места не нашлось, я на несколько недель поселился в общежитии. Там подобралась клевая компания, а с одним парнем мы даже должны были вместе учиться. – Он помедлил. Мое сердце готово было выпрыгнуть. Нет, нет, нет… Не произноси этого. Сэм закрыл на секунду глаза. – Его звали Остин. Глава 19 Мир потускнел. Стал более душным. Чертовски усложнился. – Первые дни мы постоянно были вместе. С Теа было… непросто. Во многом сказалась жизнь врозь, – он помедлил. – Но, наверное, между нами все кончилось еще раньше, просто я не хотел этого замечать. Я уже давно перестала обращать внимание на жгучий холод. Его не чувствовали ни мои пальцы, ни мое полыхающее сердце. – На седьмой день она порвала со мной. Блин, я проехал ради нее полстраны, хотя нам обоим было понятно, что все давно кончено. Я чувствовал себя как последний идиот. Чувствовал… унижение. А чего я ждал? Конечно, она нашла кого-то получше. Одного типа с юридического факультета. Я должен был это понять раньше, но я думал… я думал, что, может, все-таки ее устраиваю. Что, может, это действительно так, а не только в моих фантазиях. С ним она въехала в квартиру, которая предназначалась для нас. Что он, черт возьми, делает? Эту часть истории мне слушать не хотелось. Это делало его в моих глазах ближе, делало его жертвой, человеком разочаровавшимся. Неважно. Мне. Было. Все. Равно. Но я посмотрела ему в глаза, и сердце сжалось. Я никогда бы не смогла игнорировать его страдания, я точно это знала. – Меня это задело, я был в ярости, я не понимал, что делаю в Торонто. Я попал в зависимость от другого человека, и ненавижу это до сих пор. Мне только и оставалось, что дальше учиться. Я хотел стать самым крутым доктором на всей земле, я хотел это продемонстрировать им всем. Родителям, Теа, но больше самому себе. Все закончилось, не успев начаться. Он замолчал и на мгновение опустил глаза, я подумала в этот момент, какое же у него недюжинное самообладание. Как можно было настолько владеть собой? Эта мысль доставила мне почти физическую боль. Как же мне хотелось сейчас обнять его. Но я не двигалась. – За неделю до начала семестра начались вводные семинары, – продолжил Сэм. Он говорил так, как будто сам ни в чем не участвовал. Он будто бы пересказывал события, которые не мог до конца осмыслить даже спустя годы, будто бы он со стороны оценивал свои поступки и все происходящее. Свои ошибки. – После расставания с Теа я стал пить как никогда. Каждый день, каждый вечер я надирался, это всегда помогало отключиться. Не знаю, как такое было возможно. Когда я сегодня думаю об этом, мне кажется, это был не я. Ну а потом случился этот поход по кабакам вместе с тьюторами и другими первокурсниками. Я до сих пор задаюсь вопросом, почему я не остался в тот вечер дома. Вероятно, все было бы по-другому. Он прикрыл глаза. Я не хотела его торопить, но иначе не могла. – Сэм, – попросила я тихо. – Пожалуйста… Он поднял глаза, обшарил взглядом промежутки между домами, словно искал чего-то возвышенного, что помогло бы ему произносить слова. – Той ночью все сошлось. Я был в отчаянии, злился на Теа, боялся встретить в баре ее и этого ее Паркера. Не знаю, сколько я выпил, но я уже привык. Я хотел хорошо провести время, хотел, чтобы и другие хорошо его провели. В том числе Остин, – его голос дрогнул. – Я уже набрался, когда мы вернулись на кампус, где как раз начиналась вечеринка. Я даже не помню, как мы там оказались. Знаю только, что ночь была очень ясная и очень холодная. Был февраль, на днях выпал снег. По всему чертову кампусу слонялись студенты, все разогретые, все пьяные. У Остина было… он был примерно в таком же состоянии, что и я. Как только стакан пустел, я тут же подливал. Нам было весело. Сегодня я думаю… сегодня я испытываю лишь стыд. Я… должен был остановить его. Но я был слишком подшофе, чтобы понимать, что это ни в какие ворота. Я понял это только тогда, когда он выволок меня на улицу и вытащил из кармана пластиковый пакетик. Тишина, и мое сердце остановилось. Я уставилась на него, я ждала, что он рассмеется. Что скажет: Попалась! Это не то, что ты думаешь. Но этого не произошло. Нет. Этого… Нет. Тихий звук, вырвавшийся у меня, выражал полнейший ужас. Я не была уверена, что Сэм что-нибудь услышал. Он был как будто в трансе. Когда он посмотрел на меня, я словно получила удар под дых. Я хотела убежать. Я просто хотела, чтобы все закончилось. – Не знаю, что он там себе думал, говоря, что у него кое-что есть. Я сжала кулаки и почти не ощутила боли, когда ногти впились в кожу. Это было ничто по сравнению с сокрушительным ураганом, бушевавшим внутри меня. – Настроение сразу упало. В первый момент я подумал, что он прикалывается. Но он говорил серьезно. Я отказался. И до сих пор спрашиваю себя, почему я не вырвал у него этот гребаный пакетик и не смыл в ближайшем туалете. Вместо этого я смотрел, как он достал таблетку и… проглотил ее. Думаю, он разозлился, что я не стал. В этот момент атмосфера вечера стала накаляться. После такого количества выпитой дряни мы оба были невменяемые и легко возбудимые. Я вернулся к остальным, стал набираться дальше, вел себя так, будто ничего не произошло. Но что-то было не так. Я… блин, я как сейчас помню это бессмысленное беспокойство, это ощущение нутряного страха. В какой-то момент я свалил, бежал по кампусу как сумасшедший. Я не мог его отыскать. На мои звонки и сообщения он тоже не реагировал. Его не было. В конце концов я побежал к тому месту, где мы виделись в последний раз, и обнаружил его следы на снегу. Должно быть, он тут носился как полоумный. Следы в какой-то момент оборвались. А он лежал там. Лицом вверх, рядом с лестницей. Я подумал было, что он притворяется, я правда так подумал. Но он не двигался. Он был ледяной. Он не дышал. Эта гадость из пакетика смешалась со спиртом. Экстази дерьмового качества, разбодяженный еще какой-то дрянью, по крайней мере так потом сказали в полиции. Одной таблетки хватило для получения смертельного коктейля. Я чувствовала ровно то же, что и тогда. Я стояла молча. Слышала слова, но не воспринимала их. Уши и голова работали вразнобой. Остин не принимал наркотиков. Он бы никогда этого не сделал. Только не мой старший брат, человек с самой чистой совестью и самыми большими амбициями. Это… Этого просто-напросто не могло быть. – Я… я опоздал. Не слишком осознавая происходящее, я отступила на шаг. Потом еще на шаг. Лицо Сэма превратилось в маску, глаза пустые, взгляд безразличный, гусиная кожа. – Он лежал там и не дышал. Я сразу вызвал «Скорую» и начал реанимировать. Снег хрустел, его ребра тоже, будто сломанные, было абсолютно тихо, и все было напрасно, и… Он умолк, но руки продолжали дрожать. Дыхание было коротким и поверхностным, мне были знакомы эти признаки подступающей панической атаки, я достаточно хорошо их знала, чтобы сразу понять. Он стоял передо мной и открытым текстом говорил, что Остин умер не от алкогольного отравления, как я думала все это время. 3,5 промилле, захлебнулся собственной рвотой, остановка дыхания, которую никто не заметил. Такую картину мне обрисовали родители. Сотрудница судебной медицины, полицейский двумя днями позже. Мы бесконечно сожалеем, бессмысленная, трагическая смерть… Никто ни разу, черт возьми, не упомянул наркотики, а этот парень, который был там с моим братом, описывает мне сейчас совершенно иную картину. Ни разу, никогда, ни разу. Не Остин. Не на этом свете… Одна часть меня кричала, чтобы я верила Сэму, чтобы посмотрела в его землистое лицо, поймала пустой взгляд. Словно это служило подтверждением всему сказанному. Отвратительная правда, а не выдуманная для собственного потребления история, позволяющая не сойти с ума. Я должна была остаться и не дать ему уйти. Пока он не закончит, пока я не поймаю его на противоречиях и ошибках, которые обличат его ложь. Но я не могла. У меня больше не было сил выяснять что-то, что давно было потеряно, не сегодня ночью. После того как Сэм поставил под сомнение все, что я знала и чувствовала предыдущие три с половиной года. Не только образ Остина как идеального старшего брата, в котором теперь усомнилась. Но и образ жертвы. Я отпрянула, и Сэм посмотрел на меня. Я открыла рот, чтобы снова его закрыть, когда мне стало ясно, что все слова ничего не значат. Я развернулась и ни разу больше не оглянулась. * * * Неважно, что вообще-то я не могла себе позволить такси, поскольку откладывала все свои деньги на собственный автомобиль. Неважно было и то, что водитель три раза меня спросила, все ли в порядке. Нужна ли мне помощь. Я обратила внимание, что в доме горит свет, лишь когда открыла дверь и ввалилась в своих промокших ботинках в прихожую. Эммет встрепенулся, увидев меня. – Лори? – Он поправил очки, как будто хотел удостовериться, что я это я. – Что, блин… Он перешагнул через разбросанные по всему полу огромные строительные чертежи и подошел ко мне. Дверь за мной захлопнулась, и хотя еще несколько минут назад я бы все отдала, чтобы ни с кем не разговаривать, увидев Эммета, я почувствовала огромное облегчение. Его темные волосы беспорядочно свисали на лоб, под глазами круги. На секунду меня пронзил вопрос, откуда у этого парня были силы ночами сидеть над своими бумажками да еще вкалывать на двух работах. Я почти с отчаянием ухватилась за эту мысль, чтобы отвлечься от своих переживаний, но они не позволили мне этого, нахлынув вновь. Я хрипло всхлипнула, при этом сама испугалась, и если Эммет и заметил, то не подал виду. Он выглядел озабоченным, но не сказал ни слова, заключив меня в объятия. – Тише, – прошептал он, когда моя голова легла ему на плечи, и он стал покачивать меня из стороны в сторону. Я всхлипнула, не стесняясь, мне было плевать, что мой сосед видит меня в таком состоянии, у меня не было сил думать об этом. Мою грудь давила всепоглощающая боль. Слишком много всего накопилось за последние недели. Противоречивые переживания, неуверенность, мрачные предчувствия, иррациональный страх, чрезмерное напряжение. – Лори, что?.. – начал было Эммет, но мои всхлипывания снова заставили его замолчать. Он просто крепко обнял меня.