Под доброе напутствие трактористов тронулся Харитон от колхозной чайной к «Золотым столбам». Медленным шагом проехал весь посёлок из конца в конец, любуясь ладно построенными добротными домами колхозников, с резными наличниками на окнах и застеклёнными верандами, с телеантеннами почти у каждого дома и крашеными заборчиками из штакетника — палисадников. Полуденное солнце играло в окнах домов, и казалось ему, что дома этими окнами или приветствуют его или тоже, как и трактористы, желают доброго пути. — Хозяева живут, — только и молвил Харитон, когда миновал посёлок. За посёлком раскинулись поля с озимыми и яровыми хлебами. И тянутся до самого леса, где начинается зимник к «Золотым столбам». Рожь и ячмень, вытянувшись в полную дудку, но ещё не выбросившие колоса, а овёс, не кинувшийся на брунь, на ветру переливались тёмно-зелёными волнами перед глазами Харитона и веселили душу молодого пахаря. Харитон остановил коня — любуется. — Пахари живут, — улыбнулся парень, глянул на солнце и пустил Орлика рысью по полевой укатанной дороге. За берёзовым перелеском открылось паровое поле. Сначала Харитон увидел два молчавших трактора недалеко от дороги, а потом и их хозяев — трактористов, сидевших на месте, отдыхавших после обеда. — Здорово, служба! — крикнули трактористы, раньше чем успел поздороваться с ними Харитон. — Приворачивай покурить. — Некурящий, да и времени нет. — Давай, давай подъезжай. Куда путь держишь? Харитон подъехал. — Пока в «Золотые столбы», а там видно будет. — Военная тайна, — засмеялись пахари. Харитон промолчал. Трактористы молодые, здоровые, загорелые парни. На вид лет двадцати — двадцати двух и, как решил Харитон, уже служившие в армии, так как на одном из них была танкистская фуражка, и на голове другого пилотка. — Зимником хочешь пробраться? — спросил тот, что в танкистской фуражке. — Зимником, — ответил Харитон. — Не советую, через болото не проедешь, а объезжать будешь — заблудишься. — Искра у твоей машины в копыта уйдёт, — сострил тракторист в пилотке. Неуместная острота за живое задела Харитона. Не выдержал: — Глядите, чтобы в вашем тракторе искра в гусеницу не ушла. — Ишь ты, он об искре понятие имеет и даже о гусенице. — Брось, Иван, дурачиться, — оборвал своего приятеля тракторист в танкистской фуражке, — тут дело серьёзное, а ты зубы скалишь. Харитон вскипел. Соскочил с коня. — Которая ваша машина? — А вот та, что поближе к нам. Искру поискать хочешь или гусеницу? — не переставал зубоскалить тракторист. Харитон подбежал к трактору, вскочил на сиденье, взялся за руль, дал газ и пошёл… и пошёл… и сделал круг по загону. Подъехал, остановил трактор. Выключил мотор. — Вот вам и искра, вот вам и гусеница, и пашете вы, товарищ тракторист, неважно. Зачем столько глины навыворачивали? Лемеха приподнять надо, — заключил Харитон. — Извини, парень, как тебя звать, не знаю, — смущённо говорил тракторист, сняв с головы пилотку. — Я просто подурачиться хотел. Но неудачно получилось. А насчёт зимника Василий правду говорит. Не проедешь. Ехал бы лучше большаком. Прямая всегда на кривую выведет. А на шутку не обижайся. Мы ведь тоже вчерашние солдаты. Но не внял Харитон совету и этих трактористов. III После проливного дождя очистилось небо и вечерняя заря через вырубки и гари лиловым полымем залила обширное лесное болото. Бело-розовой чашей с низенькими сосёнками и такими же низенькими берёзками, окаймлённое со всех сторон хвойным лесом, раскинулось оно перед Харитоном в не виданном им наряде. Остановил Харитон коня у кромки болота и как зачарованный глядел и глядел, не отрывая глаз. На болотных былинках, на иголках сосёнок, на зубцах берёзовых листьев, на янтарной морошке, на краснеющей клюкве и начавшей темнеть голубике на бело-розовом мху дождевые капли мириадами маленьких солнц чуть дрожали, светились всеми цветами радуги. А напротив и совсем недалеко от Харитона на одной ноге, вытянув длинную шею, подняв голову и не шевелясь, стояла розовая от зари белая цапля. Из леса вышел тёмно-бурый лось-великан и, почуяв человека, бросился в болото, и, попав в полымя зари, стал тёмно-алым с ярко-рубиновыми глазами. Тёмно-алый лось бежал по болоту размашистой рысью, утопая по колени в болотной жиже то алыми, то розовыми веерами брызг, вылетавших из-под его широких копыт. Откуда-то из-за леса с высоты розовым камнем с шумом и треском шлёпнулся в болото чирок-тресунок. Шлёпнулся и замер. — Какая красота! — вздохнул Харитон. Соболь бросился вдогонку за горностаем по зимнику — по зимней дороге через болото, но провалился в трясину. «Не проехать, — подумал Харитон, — трактористы были правы». Заря потухла. Алое полымя ушло через вырубки и гари туда, где спряталось на покой солнце. На болоте местами появились облачка тумана. Закрякали утки, засвистели утята. Закурлыкали журавли, тоскливо закричала белая цапля: «А! А! А!» В лесу жалобно, по-кошачьи промяукал, а потом захохотал филин. Жуть. Мурашки заходили по спине Харитона. — О-го-го! — крикнул он, но даже эхо не отозвалось парню. — Вернуться? Нет… Завтра обойду болото, — решил Харитон. IV С восходом солнца, а восхода солнца пришлось ждать недолго, так как не успела потухнуть вечерняя заря, как занялась утренняя, Харитон двинулся в путь. — Ну, ребята, поехали, — и потрепал по крутой шее Орлика и погладил лобастого Соболя. — Время не ждёт. Харитон решил обойти болото справа, держаться поближе к болоту, но с первых же шагов Орлик начал проваливаться по колени в приболотной, поросшей травой и мелким кустарником тряской земле. Пришлось отступить далеко в лес до плотной земли. Но ехать на коне в густом лесу без дороги и тропинок — трудно. То на пути лежит сваленное дерево, то непроходимая чащоба, то целые делянки бурелома, то трясина, то непредвиденные болотца, то заросли малинника и крапивы. Всё это надо обходить, объезжать… Солнце свернуло с полудня, но Харитон так и не встретил ни тропинки, ни дороги. Объехал ли болото, да и где теперь оно, тоже не знал Харитон. Лес и лес. Буреломы да чащобы непроходимые. К вечеру так умаялся Харитон и так умаял Орлика, что, увидев раскидистую ель на сухом месте, решил ночевать. Да и не было другого выхода. — Ладно. Утро вечера мудренее, — рассёдлывая Орлика, подбадривал себя Харитон. Наутро, наметив по компасу и карте маршрут, опять стал продвигаться. Надо же выбраться из леса… — Стой, Орлик! — остановил коня Харитон. — Кажется, мы не на шутку заблудились. Срамота да и только. А ещё следопыт, будущий пограничник, — досадовал на себя Харитон. — Думай, пограничник, — сказал сам себе Харитон, — а то пропадёшь ни за понюх табаку, как говорит Ковча. Стой, стой, стой, — ударил себя ладонью по лбу Харитон… И вспомнил Харитон, что как-то говорил Ковча: «Как это можно с конём заблудиться в лесу. Ни в жизнь не заблудишься. Дай коню волю, и всё, не мешай ему, и только. И конь на дорогу вывезет. Слух-то у коня какой, да и соображенье тоже». V