Бор сосновый миновали. К осиннику вышли, что склоном к Сырям тянется. — Здесь, — сказал Харитон, — была стоянка лосей. (Следопыты подошли к густому перелеску с обглоданными осинами и объеденными верхушками молодых сосен и тальника.) Глядите, как истоптан снег. А с лесом что сделали?.. Да вы оглохли, что ли? Он ещё что-то хотел сказать, но в это время Андрей выхватил топор и бросился вперёд. Ребята замерли и впились глазами, стараясь разглядеть, на кого он кинулся. — Мёртвый! — крикнул Востроглаз. Андрей сунул топор за пояс. Среди осинника в истоптанном лесу, вмятый в снег, лежал окоченевший волк с раскрытой, оскаленной пастью. Кругом кровяные пятна, клочья лосиной шерсти, помятые деревья. — Вот так схватка была, — вздохнул Тонкослух. — Кровавый бой был, — удивлялись следопыты. — Не одного бы уложили сохатые, да жаль, безрогие они сейчас… Пошли, некогда, — приказал командир. — А волк? — стараясь приподнять волка за лапы, спросил Андрей. — А ты ухвати его за заднюю ногу, крутани раз-другой над головой и пусти, как мячик, через осинник, — посоветовали ребята… А вот и след отбитого от стада сохатого. Прыжок в сторону. Ещё прыжок. Вывернутые пласты толстого наста, чуть обмякшие за день. Брод. Опять прыжок. Кровь по следу, клочья шерсти. Прыжок… Измятая окровавленная снежная глыба. Прыжки в разные стороны. На снежных свеях расплывшиеся волчьи следы… Дальше потянулся извилистый след со сплошной кровавой полосой и клочьями шерсти. Вот опять прыжок и… так и лежит растерзанный, со сломанной передней ногой сохатый. — Ошибся дед Ковча, — заключили ребята, — у Васьки ноги тёмные. — Наст подвёл, а то бы ушёл, — сокрушался Федя. — Видишь, ногу поломал. Они знают, эти разбойники, когда на лосей охотиться… Около лосиных останков поставили капкан. Привязали проволокой к берёзе и присыпали снегом. — Дня через три придём наведаемся. Раньше волки не придут. Нажрались и отсыпаются. А дня через три придут и… одним из них меньше будет. — Попадётся? — недоверчиво спросил Коля, глядя на нехитрое устройство и установку капкана. — А как же! Видел, как хитро я всё подстроил. Невпервой… — подмигнул Харитон. — Слышь, командир, а почему волки не набросились на убитого волка и не разорвали его? — спрашивают ребята. — Поди-ко, набросятся, коли лосятиной пахнет. Дома Харитон рассказал все подробности похода. О зайчатах-мартовиках тоже рассказал. Мать удивилась: — В такие морозы да без матери. И ничего. Как жизнь-то мудрено устроена, — и покачала головой. Глава третья Время не ждёт. Время идёт. Время летит. Харитон Четвёртый заканчивает десятый класс средней школы — последняя четверть осталась. Возмужал, окреп. На верхней губе чуть пробивается тёмный пушок. Следопыты Сила, Тонкослух и Востроглаз восьмой класс заканчивают. Тоже повзрослели. Сила широк в плечах и высок ростом. Отцовская телогрейка еле сходится на его мощной груди. Этой весной мечтают получить лошадей. И мечты сбудутся, так как ни в учёбе, ни в работе у ребят огрехов не было. В прошлом году правление колхоза выделило ребятам трактор, и молодёжное звено во главе с Харитоном Четвёртым по урожаю не на последнем месте среди опытных хлеборобов идёт. — Пахари растут, — смеётся довольный Ковча. — Да уж куда лучше, — подтверждают тоже довольные бабы. — Молодцы ребята, — подбадривают опытные хлеборобы. И каждый норовит чем-то помочь. В работе ведь всякое бывает. Орлик из жеребёнка-несмышлёныша статным конём стал. Высокий, сильный, красивый и резвый. Сейчас старший конюх Василий Андреевич с Харитоном учат Орлика под седлом ходить. Добрый скакун будет. — Будущий пограничник, — радуются ребята, глядя на своего питомца Орлика. Глава четвёртая I Развезло. А в лесу благодать какая! Солнце плавит остатки снега на пнях, будто масло на сковородках. От пней идёт пар, словно под каждый пень горячий камень кто подложил, не иначе. На больших сухих пнях, на сугреве, из щелей выползли крылатые муравьи и танцуют на тёплой площадке, а лететь боятся: ну как в снег угодишь? На вершине сушины красноголовый дятел, уцепившись когтями за старую кору и подперев себя жёстким пружинистым хвостом, так гулко и часто бьёт своей носатой башкой по дереву, только щепки летят. Ему невдалеке вторит другой. А прислушаешься, где-то третий, четвёртый. Снизу вверх, а потом сверху вниз с душераздирающим плачем чёрным челноком с красной метиной на голове желна прошила лес, прилипла к толстой золотой сосне и винтом пошла от комля до вершины. Из дупла скворец высунул голову и поёт на все лады свою незамысловатую песню. Боится, чтобы кто не занял облюбованную квартиру. Из-под густой ёлочки выскочил заяц-беляк и бултых в растопленный снег. Закричал от испуга, как ребёнок. Коля прижал его лыжей, а потом ухватил за задние ноги и вытащил из снега. Заяц закричал ещё пуще, да так, что в ушах зазвенело. Пустили его на лыжню, присвистнули, и покатил косой, не оглядываясь. Сосны, ели разогрелись на солнце и залили смолистым запахом весь лесной остров. Ребята остановились. Дышат этими смолами, и не могут надышаться, и чувствуют, как наливаются какой-то силой необоримою. — Весна, — сказал Харитон. — Весна, — повторил Андрюша. — Слушайте, как лес шумит. Ветра нет, а шумит. Будто шепчутся деревья-то между собой. — Хорошо, — улыбается Харитоша. — Обрадовались весне, вот и шепчутся. Пошли… II От привады, как говорится, и духу не осталось. На подтаявшем снегу, который маскировал полотнище, прикрывающее сторожок, расплывшиеся волчьи следы, а капкан и с места не тронулся. — Видали? — показывает Харитон на следы. — На полотнище топтался, а капкан не сработал. — Почему? — спрашивают следопыты. — А кто его знает. Сейчас проверим. Харитон вырубил толстый осиновый кол и комлем ткнул через полотнище в сторожок. Капкан молчит. Ещё раз ткнул. Молчит. — Ясно. Сторожок вмёрз. — Почему? — Очень просто. Позавчера был тёплый день. Под капкан натекла талая вода, а ночью мороз хватил сами знаете какой. Капкан-то, видите, будто цементом залит. — И Харитон потоптался на полотнище. — Хоть пляши. Нет, чтобы ближе к кочке поставить, а я впёр его в яму… Теперь не подведёт, — заканчивая установку капкана на новом месте, заключил уверенно Харитон. — А ты думаешь, волки ещё придут? — Будут ходить, пока последнюю кость не изгрызут, куда им деться…