Аплодисменты, и в мерцающем свете свечей доктор Гредель раскланялся перед присутствующими. – Далее, к рыбному блюду, – продолжал Салид, – а это будет холодный латвийский осетр, также свежий, доставленный благодаря любезности группенфюрера Хайнца, командира 3-й танковой дивизии СС группы армий «Север», – новый взрыв аплодисментов, гораздо более искренних, – предлагаю «Шато Икем» урожая 1921 года, легендарное вино, янтарный букет. К сожалению, мне не удалось найти «Луар», поскольку 1937 год единогласно провозглашается лучшим годом для этой превосходной марки. Но, увы, как мы уже выяснили на собственном опыте, приходится работать с тем, что имеется в наличии. – И он еще ни слова не сказал про десерт, – с шутливым укором промолвил доктор Гредель. – Десерт! Десерт! – хором закричали собравшиеся, чтобы польстить молодому арабу-аристократу. – А теперь, полагаю, можно наконец преподнести вам сюрприз, – с гордостью заявил Салид. – Не знаю, кто был сомелье гостиницы «Берлин» до войны, но этот человек сделал один очень смелый шаг, и, надеюсь, вы сейчас насладитесь им сполна. Быть может, его целью являлось привлечение на горнолыжные курорты Карпат состоятельных европейцев, что предусматривалось в пятилетнем плане развития Польши. Так или иначе, этому парню удалось не только раздобыть сухое шампанское «Вдова Клико» 1927 года – не лучший, но все равно очень хороший урожай; он приобрел его в количестве, которое, думаю, произведет на вас впечатление и, гарантирую, сделает этот вечер незабываемым для всех, кому посчастливилось на нем присутствовать. Господа, представляю вам… «Бальтазар»! Хоть и не самая большая бутылка шампанского, «Бальтазар» тем не менее находилась в верхних строчках списка. По команде капитана четыре здоровенных боснийца из полицейского батальона, в парадных мундирах 13-й горно-стрелковой дивизии СС и красных фесках, появились из тени с огромной зеленой бутылкой. Последняя содержала двенадцать литров восхитительной и превосходной, производства мсье Вдовы и мсье Клико, шипучки, напоминающей одну из осадных мортир, с помощью которых фон Манштейн сровнял с землей Севастополь, несколькими годами раньше, в более счастливую эпоху рейха. – Уверяю вас, le déluge[30] вам понравится, – сказал Салид. – Господа, прошу всех к столу, быстро, быстро, быстро! – распорядился Гредель. Еду убрали. Свечи догорали. Монокли и пенсне болтались на шнурках. Галстуки были расслаблены или вообще сняты. В воздухе висел дым сигар. Кое-кто из более авантюрно настроенных гостей ускользнул в тень густой листвы вместе со своими любовницами и подругами, и время от времени сдавленное восклицание говорило еще об одной победе Германии над красными. Те, кто остался за столом, собрались во главе, поближе к милостиво председательствовавшему Гределю. Обергруппенфюрер только что закончил восхитительный рассказ о таинственной болезни, терзавшей его любимую таксу Митци на протяжении почти всего прошлого года, и о чудесном исцелении в руках ветеринара-еврея, которого Гредель в благодарность снабдил подлинными документами о гражданстве, чтобы его не отправили в… ну, можно это не уточнять. И в этот момент наконец был озвучен вопрос, давно уже висевший на кончике языка у всех присутствующих. – Доктор Гредель, ваш бесконечно одаренный протеже умолчал о своей самой значительной победе. О ней говорят повсюду, наверху и в низах. Быть может, сейчас, в окружении тех из нас, кто остался и по природе своей умеет хранить тайну, он отбросит скромность и расскажет о ней. – Да-да, расскажите нам! – Мы должны знать все! Это самая настоящая сказка! – Полагаю, господа, – сказал доктор Гредель, – что вы имеете в виду не его победу в горах, когда он провел самую успешную операцию по уничтожению бандитов в истории комиссариата. – Нет-нет, тогда он лишь выполнял свой солдатский долг. Пусть расскажет о другой победе! – Ну хорошо. Юсуф, я официально отпираю ваши губы. Расскажите, как вы одержали верх над фон Дреле и его убийцами, «зелеными дьяволами», в борьбе за Андриевский дворец. Раздался общий смех. Все ненавидели десантников за их высокомерное отношение к окружающим, за то презрение, которое они даже не трудились скрывать, к целям и задачам комиссариата, и за их классные высокие ботинки на шнуровке и каски, носить которые имели право только они. Боюсь, я вас разочарую, – скромно начал Салид. – Как это бывает со многими легендами, реальность гораздо прозаичнее. По согласованию с доктором Гределем наш полицейский батальон устроил в Андриевском дворце свой оперативный штаб. Доктор Гредель понимал, что нам требуется безопасное, удобное и уединенное место, чтобы поддерживать сплоченность. Никто не должен мешать нам во время молитв, которые иногда порождают враждебные чувства у непосвященных. Рабочие уже вынесли все личные вещи и снаряжение, а также средства связи и боеприпасы, оставленные «зелеными дьяволами». Я лично наблюдал за этим и был очень внимателен. Никакой спешки – все сделано аккуратно, ничего не потеряно или испорчено. Никаких причин для жалоб. Не моя вина в том, что командование группы армий «Северная Украина» по непонятной причине отказалось сообщить боевой группе фон Дреле о необходимости перебазироваться на новое место, а точнее в палатки, разбитые рядом с мастерскими ремонтного взвода 14-й мотопехотной дивизии. Это не моя обязанность! И я не должен приносить за это извинения. Я не терплю, когда армия вмешивается в мои дела, но и сам не вмешиваюсь в дела армии. И вот в час дня я разбираю донесения разведки и вдруг слышу у ворот громкие крики. Я тотчас же отправляюсь выяснить, в чем дело, и застаю невероятную сцену. Эти люди – солдатами я назвать их не могу, они скорее напоминали индейцев или, даже не знаю, ковбоев, следопытов, не знаю кого еще, но только не военных, – требовали их впустить. Все небриты и нечесаны, лица перепачканы грязью, одеты в грязные рваные маскхалаты, на головах смешные конусообразные каски. С большим трудом я в конце концов нашел их командира, фон Дреле… – А, фон Дреле! – язвительно заметил кто-то. – Этого автогонщика! Лет пять назад он, по слухам, переспал с какой-то американской киноактрисой и теперь считает себя богом! Я ему объяснил, что мы только что вернулись с задания, это была очень удачная охота, и доктор Гредель лично одобрил наше переселение в Андриевский дворец. Такова была военная необходимость. Ну, в общем, дело дошло до выяснения того, кто старше по званию, и тут оказалось, что этот парень даже не может точно сказать, кто он, капитан или майор. Только представьте себе! Вот как ему наплевать на армейские порядки. Мне с большим трудом удалось скрыть свое изумление и сохранить спокойствие. Я объяснил, что хоть и терпеть не могу козырять связями, что совершенно излишне между офицерами, доктор Гредель относится ко мне очень хорошо и я без колебаний воспользуюсь этим, так что в интересах фон Дреле не лезть на рожон. В сложившейся ситуации у меня нет выхода. Я подчиняюсь воле партии, комиссариату, доктору Гределю и не вправе решать вопросы размещения. Тут подоспела полевая жандармерия, и пятнадцать десантников, продолжавших кричать, отвели к месту их нового бивуака. В этот момент в зал вошел молодой офицер в форме капитана вермахта. Глядя прямо перед собой, он строевым шагом подошел к обергруппенфюреру СС и вручил ему конверт. – Гм, это еще что такое? – спросил доктор Гредель, принимая конверт. Он вскрыл конверт, и через какое-то мгновение взгляд его просветлел, а на маленьком пухлом лице расцвела улыбка. – Так-так, впервые за долгое время хорошие новости с фронта. Похоже, наши ребята взорвали где-то мост, и теперь красные танки на несколько дней застрянут на другом берегу реки, пока не наведут понтонную переправу. А это значит, что наш маленький аванпост на Украине продержится еще немного! Гости подняли бокалы. – Да здравствует наш фюрер, наши храбрые ребята и наш очистительный крестовый поход! – провозгласил доктор Гредель. Глава 27 Окраина Коломыи Наши дни Старик-директор разрешил гостям забрать тарелку. Если она прославляла какого-то партизана и привлекала внимание к отряду Бака, он был обеими руками за это. Старик завернул тарелку в полотенце, затем в плотную бумагу, склеил изолентой и перевязал бечевкой. Гости пожали ему руку, и Боб с Кэти собрались уходить, но тут старика отвела в сторону его жена и быстро заговорила по– украински. Старик оглянулся на гостей, и его лицо помрачнело. – У вас есть враги? – спросил он по-русски. – Долгая история, – ответила Рейли. – Но вы правы, похоже, кому-то не нравится, что мы в этом копаемся. – Моя жена говорит, недавно на улице появилась машина, но, проехав мимо дома, она свернула к обочине и погасила фары. Из нее никто не вышел. Она по-прежнему там. Это очень странно, можно даже сказать, беспрецедентно. У нас здесь машины почти не ездят, особенно с наступлением темноты. – Спроси, есть ли у него оружие, – попросил Рейли Свэггер. Старик узнал это английское слово и отрицательно покачал головой еще до того, как Свэггер закончил. – Они спрашивают, не вызвать ли милицию. Свэггер задумался. – Думаю, это только сильнее все запутает. Ладно, поблагодари его, мы пойдем к машине, и я все обдумаю. Они спокойно направились к машине. Стояла тихая украинская ночь. Черное небо было покрыто россыпями звезд, легкий ветерок шевелил листьями, тускло светили уличные фонари, летний воздух был насыщен влажностью, где-то пела какая-то неведомая птица. – Мне страшно, – призналась Рейли. – Быть может, нам все– таки следовало вызвать полицию. – Вот что мы сделаем. Мы тронемся, и если эти люди последуют за нами, я дам полный газ, оторвусь от них и высажу тебя где-нибудь в центре города. Тарелку ты заберешь с собой. Потом направишься на вокзал, сядешь на ближайший поезд до Ивано– Франковска, там устроишься в другой гостинице. В «Надю» не возвращайся. А я тем временем покатаюсь по городу и попробую подцепить наших ребят. Сделать это будет нетрудно. Я выясню, чего они хотят. Для этого я уведу их из города, а затем каким-нибудь образом с ними разберусь. Я тебе позвоню, и мы прикинем, что делать дальше. В таких играх нужно терпение, так что если я не позвоню сразу же, ты не беспокойся. – Боб, я тебя не пущу! – решительно заявила Рейли. – Так нельзя. Это мой материал! – Кэти, подобные игры достаточно опасны, даже если нужно думать только о себе самом. Я не смогу действовать, при этом еще и беспокоясь о тебе. Так будет лучше. Поверь мне. Этот лес мне хорошо знаком. Они сели в машину, Свэггер завел двигатель и дал задний ход. – Если что-нибудь случится, ты упадешь на пол и сожмешься в комок. Не знаю, как все обернется, но так ты окажешься в безопасности. Подберешь под себя ноги и наклонишься вперед. Думаю, так тебя не зацепит. – Тебе уже приходилось делать что-то подобное? – В перестрелке каждый раз все происходит как впервые. – Отрадно это слышать. Они ехали от одного пятна света под фонарем к другому, объезжая заметные выбоины и подпрыгивая на скрытых темнотой. – Да, он там, точно. Света нет, но он остановился слишком близко к фонарю, и я вижу его силуэт. Как я уже говорил, этот тип ведет себя очень неряшливо. Завернув за угол, они остановились на светофоре. До центра Коломыи оставалось еще километра два. – Если он решит действовать, то именно сейчас, – уверенно заявил Свэггер. Зажегся зеленый свет. Они проехали еще несколько кварталов, и небо впереди озарилось более ярким освещением в центре города. – Он погасил фары, – сказал Свэггер. – О, замечательно! – пробормотала Рейли. – Господи, ну скажи, что мне это только снится! – Увы, это происходит на самом деле. А теперь, пожалуйста, ложись на пол. Настал черед оружия. Рейли скрючилась на полу, и в этот момент ехавший следом «Мерседес» догнал их и резко рванул вперед, дав полный газ, чтобы обойти слева и, возможно, открыть огонь. Визжа покрышками и стремительно ускоряясь, мощная машина качнулась на рессорах. Когда она с ревом проезжала мимо «Шевроле», из окна правой передней двери высунулся ствол АК-74. Москва Изучение прошлого Крылова Уилл Френч, журналист Архив президента Российской Федерации – ничего. Государственный архив Российской Федерации – пусто.