– Вы поехали в «Туннель», – сказала я, – увидели на руке Гали свой перстень, отняли его, и что дальше? Алина всхлипнула. – Ничего. Поменяла замки, Мише ничего не сказала. – Почему? – удивилась я. Буронская сгорбилась. – Не знаю! Растерялась! Расстроилась! Решила, что Сева мстит мне за роман с отчимом. Испугалась! Не хотела травмировать Михаила. Не спрашивайте! Нет ответа! Мне было очень плохо! Я подумала, что потеряю любимого, если сообщу ему о происшествии. Я бы и дальше молчала, но в среду Миша не пришел на работу. Я позвонила ему на мобильный, стала расспрашивать, а он возьми да скажи: «Не сейчас, Алина, у нас с Женей возникла огромная проблема. На этой неделе нам не удастся встретиться, я должен помочь жене преодолеть непростой период в жизни». И рассказал про кредит. Назвал такую сумму! Заоблачную! Буронская заколотила кулачками по постели. – У них с Женей! Он должен ей помочь! А я, значит, сиди молча в сторонке и жди, пока Миша женушку утешает? Мне так надоело быть запасным аэродромом! Женечку надо беречь, холить, лелеять! Севе машину покупать, вещи шикарные, а мне что? Женька кредит взяла, Мишу обманула, а он ее по головке за это гладит?! – Я ему ничего не покупал, – отмахнулся Миша, – все Жека в клювике несла. Автомобиль ее идея была, не моя! – Плевать, кто из вас решил Севке колеса дарить, – зашипела Алина, – ты все вкладывал в семью, а мне доставались одни слова! – И вы помчались к Жене, чтобы открыть ей правду? – спросила я. – Да, – кивнула Алина, – ревность ум затмила! Твердо решила с ней поговорить. Думала, если она не откроет дверь, сделаю как Сева. Возьму из щитка ключи, войду в квартиру без спроса и дождусь хозяйку. Ковалева, как и я, ключи запасные в щитке держала. Я Мише свое тайное место показала, а он захихикал: «Вы с Женькой кое в чем похожи!» Но она дверь открыла, удивилась, когда меня увидела, впустила, я ей все и выложила. И тут началось такое! Не успела я про перстень рассказать, как она побагровела и бегом в другую комнату. Я за ней! Вношусь в спальню, а там Сева. Я предположить не могла, что парень дома. Сидел у стола, скреб кухонным ножом какую-то железку. Женя к нему подбежала невменяемая и кричит: – Убью! Уничтожу! Давно пора! Я оцепенела, Сева тоже, но он быстро в себя пришел, толкнул мать на диван, она упала и замолчала. А Севка на меня пошел, нож в руке держит и тихо говорит: – Довольна? И как теперь с тобой поступить? Я поняла, что сейчас он лезвием меня пырнет, вперед прыгнула, выдернула у него нож и в него ткнула. Не знаю, куда попала, кровь потекла, по рубашке пятно расплылось. Сева упал на ковер, я тесак выронила. Женя заорала, кинулась к сыну. Кровь льется! Миша прибежал в такой ярко-зеленой рубашке, что меня затошнило, закричал: «Он убит!» Получается, он тоже дома был. Я все словно в тумане видела, мне было очень плохо, уши будто ватой заложило, тошнило, голова кружилась… нет слов. Мне тот день вспоминать тяжело. Я его хочу забыть, но сегодня утром Миша позвонил, попросил прийти, рассказать правду. Я же свидетель! Хотя и участник тоже, ударила Севу ножом. А Женя ему перерезала горло и спрыгнула вниз. – Вы это видели? – переспросила я. – Ну… вроде, – поморщилась Алина. – Она присутствовала, – кивнул Миша, – готова подтвердить: Жека напала на сына и потом совершила суицид. Дорогая, соберись и скажи четко: да! – Да, – эхом повторила Буронская, – ну… да! Понимаете, я так испугалась! Умчалась из комнаты, хотела кинуться в прихожую, но попала к ним в спальню, залезла в шкаф, сижу там почти в обмороке. Потом появился Миша – весь в крови, сказал мне: «Успокойся, понимаю, ты увидела, как Женя перерезала Севе горло и выпрыгнула из окна, но приди в себя. Я иду вниз к трупу, а ты уходи из квартиры, поднимайся на чердак, пройди через него в другой подъезд, он выходит не во двор, а на улицу. Давай торопись, тебе не следует здесь оставаться». Алина замолчала. – Жека убила Севу? – переспросила я. Миша кивнул. – Она в последние дни вела себя как безумная, впадала в ярость, могла заорать безо всякого повода. Когда я вошел в спальню Севы, тот лежал на полу, горло перерезано, жена с ножом в руке. Я пошевелиться не мог, а она засмеялась, пошла к окну и выпрыгнула. Миша страдальчески поморщился. – Я подумал, что Сева умер, ему уже не помочь, и побежал вниз. – Но сначала велел уйти Алине, – напомнила я. Вдовец потер рукой лоб. – Не захотел ее впутывать, испугался, она же все видела, Жека на ее глазах напала на сына. – Но сегодня ты попросил любовницу, чтобы та рассказала мне правду? – продолжала я. – Ты меня позвал, чтобы я выслушала эту историю из уст Алины Викентьевны. – У меня был шок, – жалобно произнес Миша, – сейчас я отошел, все вспомнил и понял: необходимо в деталях сообщить о случившемся. Алина вдруг затряслась. – Можно ли заразиться чужим безумием? Я поговорила с Евгенией, и у меня тоже припадки ярости начались. Несколько раз в последние дни в глазах от злобы темнело! – Вы в спешке перепутали туфли, – вздохнула я. – Надели лодочки Жени, потом приехали их поменять! – Откуда вы знаете? – подскочила Буронская. – Это праздный вопрос, – отмахнулась я и вынула из кармана небольшую рацию. – Вовка, ты все слышал? – Да, – ответил Костин, – уже дверь палаты открываю. Всем здравствуйте. – Это кто? – перепугалась Алина. – Владимир Костин, – представила я приятеля, – он незримо присутствовал при нашей беседе, находился неподалеку, в холле. – У меня назрели вопросы, – деловито произнес Вовка. – Алина Викентьевна, вы точно видели, как Женя перерезает горло Севе? – Она уже сказала, что была свидетельницей страшного поступка моей несчастной жены, – быстро вмешался Миша. – Зачем мучить Алю? – Кое-что не сходится, – нахмурился Костин. – Алина Викентьевна сейчас описала рану, которую нанесла Всеволоду. Кровь медленно растекалась по рубашке. Буронская несильно травмировала парня, ей показалось, что крови море, но это от страха. Порез был неопасным, но болезненным. Сева просто упал в обморок. – Ну да, – снова подтвердил Михаил, – он лежал тихо. Я посчитал его мертвым, и он не сопротивлялся, когда мать зарезала его. Все именно так и было. – Если человеку вспороть горло, то кровь зальет все вокруг и непременно попадет на убийцу, – жестко сказал Вовка. – Севе повезло, нож не поранил крупные сосуды, артериального кровотечения не было. Но у преступника, который перерезает кому-то горло, всегда пачкается рукав одежды, брызги попадают на переднюю часть рубашки. А платье Жени было чистым, на нем ни пятнышка не нашли. Вернее, под спиной и головой бедняги, рухнувшей с высоты, разлилась кровавая лужа, но спереди одежда чистая и манжеты не замараны. Расположение пятен соответствует падению из окна, но они никак не от убийства Севы. Криминалистика очень точная наука, люди врут, улики – никогда. Ковалева не трогала сына. Она услышала ваш вопль: «Сева убит» – и прыгнула из окна. – Одурманенную токсином Жеку нельзя считать нормальной, – подхватила я, – яд медузы не только вызывает припадки гнева и лишает человека способности логически мыслить, он еще подталкивает его к суициду. Если б не токсин, Женя могла бы остаться в живых. – О каком яде вы говорите? – с искренним изумлением спросил Миша. – Женьку отравили? – закричала Алина. – Кто? – Жадность Севы, который преподнес матери туфли Жанны, несчастной жены Андрея Яковлевича Воронкова, – ответила я. – Вернемся к попытке убить Всеволода, – сказал Костин. – Кто перерезал ему горло? – Женя, Алина это видела! – опять вмешался Миша. – Скажи, дорогая! – Ну да, – без особой уверенности подтвердила Буронская. – Я плохо помню… кровь… нож… Жека… – Лучше остановитесь, Але может стать плохо, – заботливо сказал Михаил. – Ну тогда я сама расскажу, как обстояло дело, – мрачно произнесла я. – Мальчик – форс-мажор достал отчима. Миша не пожелал поделиться с нами одной подробностью. Вторник у него выдался очень нервным. Позвонили из банка, Михаил бросился туда, узнал про гигантский кредит, вернулся домой, а там Юлия Ребятова. Она вываливала Жеке правду о том, как Сева обхаживает Светлану Иосифовну Нелидову. Бедная Ковалева сорвалась, выболтала тщательно хранимые тайны, женщины подрались. Юлия убежала, она не видела Михаила. – Правильно, потому что меня в квартире не было, – огрызнулся вдовец. – У Ребятовой аллергия на сандал, – произнесла я, – а ты всегда пользуешься одним и тем же одеколоном с этими нотами. Как большинство мужчин, ты не знаешь меры, выливаешь на себя пригоршню парфюма. Даже сейчас, когда ты лежишь в больнице, от тебя пахнет сандалом. Юля начала чихать, выйдя в коридор. Ты был дома и все слышал. Поставьте себя на место отчима Севы. Он видел от парня одни неприятности. Пасынок растет, беды вместе с ним. Кредит, визит Юлии, тягостное выяснение отношений с Женей – это вторник. А в среду прикатывает Алина и происходит трагедия. Могу предположить, как развивались события. Буронская ранит Севу, тот, изнеженный, никогда ни от кого не получавший даже тумака, падает от боли в обморок. Евгения в ужасе замирает у раскрытого окна. Она только что орала на сына, ей очень плохо. В эту секунду в спальню входит Миша и вопит: «Севу убили!» Алина в панике бросается в глубь квартиры, она в шоке, не владеет собой и, если честно, плохо помнит, что произошло. Муж с женой остаются одни. Сева лежит в обмороке на ковре. Жека кричит в отчаянии: «Мальчик умер!» Я посмотрела прямо в глаза Мише. – Ты-то сразу понял, что гаденыш попросту лишился чувств. А еще сообразил: вот он, шанс одним махом решить все проблемы, избавиться от пасынка. Что ты сказал Жеке? Наверное, памятуя ее беседу с Ребятовой, укорил жену: «Да, Сева погиб! И в его смерти виновата ты! Хотела избавиться от мальчика, травила его! Теперь радуйся!» Думаю, ты все же не хотел смерти Жени, не предполагал, что она выкинется из окна, рассчитывал, что она лишится чувств, а ты добьешь парня и вложишь нож в руку жены. Но она вскочила на подоконник. – Это вранье, – прошептал Миша, – наглая ложь! – Нет, – твердо сказала я, – тебе пришлось на ходу придумывать план. Сначала ты полоснул лезвием по шее Севы. В кино показывают, как легко убийца вспарывает человеку горло, – одно движение, и все. На самом деле это совсем нелегко, ты сильно нервничал и не довел дело до конца. Увидев море крови, решил, что убил пасынка, поспешил найти Алину, велел ей уходить через чердак. Буронской не должно быть в квартире, когда прибудет полиция. Затем ты схватил нож. Внимание! Алевтина Меркулова упомянула, что Михаил выбежал из подъезда во двор, где лежало тело Жеки, держа в одной руке свернутое полотенце. На этот незначительный факт никто не обратил внимания, никто не спросил: «Миша, зачем оно тебе?» Любящий муж спрятал в нем кухонный тесак. Вот почему отпечатки пальцев на орудии нападения оказались смазаны. Повторяю еще раз. Михаил хватает нож, заворачивает его в полотенце, бежит вниз и начинает рыдать над телом жены. Но около Жени уже стоит соседка, медсестра Меркулова, в ее присутствии трудно осуществить задуманное. И Миша кричит: «В квартире Сева! Он тяжело ранен! Помогите ему!» На самом деле Михаил был уверен, что ненавистный пасынок мертв, ему просто хотелось удалить Алевтину. Та бежит в подъезд. Не отошли отчим медсестру, Сева бы точно умер, но Алевтина работает на «Скорой», она оказала парню первую помощь. Получился парадокс: Миша покушался на жизнь Севы, но он же и спас его. Муж быстро подсовывает под тело Евгении нож. Вот почему он не разбился: не падал с высоты. И понятно, как клинок оказался слева от трупа, Михаил в спешке совершил ошибку. Наклонился над женой, держа нож в правой руке, и положил его на землю, под левую ее руку. Я понятно объяснила? – Более чем, продолжай, – велел Вовка. Я откашлялась. – Начинается суматоха, прибывают врачи, убийца узнает: жертва жива. Сева в тяжелом состоянии, но может выжить. Миша пугается и не находит ничего лучше, чем изобразить шок. Опыт у него есть. Я имею в виду давнюю аварию, когда отчим и пасынок попали в больницу. Зачем Михаилу изображать временное помешательство? Ну, во-первых, это яркое свидетельство горя. А во-вторых, и это главное, вдовцу необходимо решить, как действовать, он боится беседовать со следователем, не зная, в каком состоянии Всеволод. Да, пасынок вроде был без сознания, когда отчим занес над ним нож, но вдруг он все же видел, кто хотел лишить его жизни? Михаил надеется на смерть Севы, боится, что тот заговорит. И сегодня утром медсестра, полагая, что приносит больному счастливую весть, сообщает: «Ковалев пришел в сознание, вот только говорить не способен. Крепитесь, к нему вообще может не вернуться голос». Миша понимает: пройдет не один месяц, пока Сева очухается и сможет описать на бумаге то, что случилось. Вероятно, он и впрямь не видел, кто хотел его убить, надо убедить следствие закрыть дело. Как? Подсунуть им преступницу, Евгению. Вот почему Миша просит меня приехать, вот почему зовет Алину, которая плохо помнит происходящее и готова подтвердить любые слова любовника, вот почему откровенно рассказывает о семейных проблемах. Он выгораживает себя, хочет поставить на покойную жену двойное клеймо «убийцы-самоубийцы» и спокойно жить дальше. – Красивая история, – взвизгнул Михаил. – Фантазия у тебя буйная, где доказательства?