– У меня полный порядок, ничего форс-мажорного не происходит. Нелидов вернулся в Москву в назначенный срок и выглядел прежним, вел себя обычно, много работал. А через полгода он исчез. Светлана Иосифовна показала рукой на край стола. – Вон там он оставил письмо. Могу тебе его прочитать. Я не успела ничего сказать. Она легко вскочила, подошла к секретеру, выдвинул ящичек, вынула сложенный листок бумаги и начала читать: – «Дорогие мама и Юля! Очень надеюсь на ваше понимание. Прежде чем делать какие-то выводы, внимательно прочтите мое послание. Я постарался ответить на все вопросы, которые, по моему мнению, должны у вас возникнуть. Где я? Живу при одном из индийских храмов. Его адрес? Не сообщу, потому что не хочу видеть вас. По какой причине не желаю встречаться с семьей, что вы сделали плохого? Ничего, вы здесь ни при чем, дело во мне. Я устал носиться по странам и континентам. Моя жизнь похожа на один бесконечный день. Меняются интерьеры, зрители, но суть одна, я стою перед темным залом, он пугает меня ожиданием. Я не имею права плохо сыграть, нервничать, растеряться, в конце концов, заболеть. Я гений, виртуоз, это моя роль, моя несчастная карма. Когда-то, давно-давно, я любил музыку, хотел славы, денег, восторга. Я получил все и понял: это тлен, зола, ничего у меня нет. Я устал. Я исполнял сначала роль вундеркинда, потом вундерстудента, затем вундерсолиста. Я не хочу быть «вундером», надоело. Пусть исчезнет музыка, навсегда пропадут все звуки, кроме пения птиц, шума ветра и листвы. Я пойду по другому пути. Очень прошу забыть меня. Юля, я оформил на тебя четверть всех своих денежных вкладов в разных странах мира. Необходимые документы прилагаются. Мама, в твое распоряжение поступает три части моих капиталов и все авторские права. Я выписался из квартиры, продал машину, вам останется лишь выбросить мои вещи на помойку. Я теперь живу в таком месте, где материальные ценности ничего не значат, у меня другие имя и судьба. Прощайте. Никита». Светлана Иосифовна сложила листок. – Ну, что скажешь? – Не знаю, – честно ответила я и, опомнившись, добавила: – Вероятно, Никите нужен отдых, он придет в себя и прилетит в Москву. Кризис среднего возраста. Преподавательница вернулась к столу. – Не заметила в послании ничего странного? – Оно само по себе невероятное, – произнесла я. Нелидова отвернулась к окну. – Никита завершил московские дела, позаботился о нас с Юлей, распорядился деньгами, машиной, авторскими правами на свои произведения. Сын писал музыку. Но он забыл о скрипке! Я вздохнула. Инструмент для музыканта сродни ребенку. Обычному человеку все они кажутся одинаковыми, большинство людей не знают разницы между альтом и скрипкой. Просто кусок дерева со струнами. Знаете, скрипка живая, она может обидеться на владельца и перестать звучать, может мстить – струна лопнет в самый неподходящий момент. Если скрипка принадлежит государству, а не лично исполнителю, она может погибнуть при смене владельца. Не со всяким человеком старинная виола найдет общий язык, не каждому захочет помочь. Бывают вредные, злобные скрипки, но больше нежных, трепетных, страдающих. Известные инструменты – очень дорогое удовольствие. У Никиты была скрипка работы Николо Амати. Она никогда не подводила хозяина, а тот не расставался с ней, и вот фокус – покидая Россию, Никита бросил ее в своем кабинете. Тщательно позаботившись о счетах, музыкант не вспомнил про скрипку. Значит, он действительно навсегда ушел из музыки. – Вижу, ты все поняла, – сказала Светлана Иосифовна, – он не вернется. Никита всегда был неординарным человеком, я не очень удивилась его поступку. Вот Юля оказалась в шоке. Да ты ее знаешь. – Вашу невестку? – переспросила я. – Откуда? – Юлия Ребятова играла с тобой в одном оркестре, – пояснила Светлана Иосифовна, – она мне часто о коллегах рассказывала, и о тебе в том числе. Я вздрогнула. Ребятова?! Тихая пианистка, никогда не вступавшая в досужие споры? С Юлией мы почти не пересекались. Ее в коллективе еще менее замечали, чем меня. Ее также никогда не приглашали на вечеринки, мы стояли особняком. Правда, один раз повздорили, когда я сказала по глупости в лицо коллегам, что нельзя сплетничать о Жене Ковалевой. Потом Юля извинилась передо мной. Светлана Иосифовна улыбнулась. – Юля всегда говорила, что ты талантлива, но запугана ожиданиями своей матери. Ей казалось, что хорошо играть тебе мешает груз ответственности и боязнь не оправдать доверия. Тебе вбили в голову, что просто так ничего не бывает, хорошее отношение надо заслужить. Вот ты и старалась, прямо до трясучки, и ничего у тебя не получалось. Я решила прервать Светлану Иосифовну: – Где вы познакомились с Севой? Нелидова провела пальцем по скатерти. – Здесь, в квартире, он сам приехал. Я опешила. – Зачем он к вам заявился? Светлана Иосифовна оперлась локтями о стол. – Я открыла дверь и чуть не закричала. В первую секунду мне показалось, что Никита вернулся. Я схватилась за вешалку, земля из-под ног ушла. Никогда не распахиваю дверь без того, чтобы не посмотреть, кто на лестнице, наша с Юлей квартира лакомый кусок для грабителей, здесь много антиквариата. Признаюсь тебе, я даже не помню, чего и сколько у нас есть. Недавно потянуло меня в кабинет Никиты, я туда после отъезда сына не заглядывала. Встала посередине, смотрю на картины, вроде другие тут висели, не узнаю их! А уж какие статуэтки где стоят, мне точно не ведомо. Лев Яковлевич постоянно фарфор приносил, покойного мужа нельзя назвать коллекционером, он по теме не собирал, покупал, что на душу легло, но дешевку не брал. Никита редкостями увлекался, из поездок вечно старинные штучки привозил. Среди обожателей сына во всем мире было много по-настоящему богатых людей, они ему подарки преподносили. Но я отвлеклась. Слушай дальше. В тот день Нелидова открыла дверь на звонок, потому что ДЕЗ предупредил жильцов: в районе обеда по этажам будут ходить рабочие, предстоит смена батарей, не препятствуйте специалистам. Если они не попадут в какое-нибудь помещение, то весь подъезд останется с допотопными «гармошками». Вот почему Светлана Иосифовна поторопилась отпереть замок. На лестничной клетке стоял Никита. Нелидова уцепилась за вешалку. – Пожалуйста, не пугайтесь, – голосом ее сына сказал гость, – я ваш внук, Всеволод Ковалев, вот мой паспорт. Сначала Светлана чуть не зарыдала. Никиточка в Индии, он не собирается возвращаться к матери. Затем она рассердилась на себя за глупость. Ее сын не юн, а в прихожей стоит молодой мужчина, он просто похож на Никиту! Но потом до Нелидовой дошел смысл слов гостя, и она выдохнула: – Внук? – Сын Евгении Ковалевой, – уточнил он. – Бабушка Таисия тайком рассказала мне правду, я знаю, что с моей матерью случилось в подростковом возрасте. Светлану Иосифовну затошнило, но она справилась с реакцией желудка на стресс и делано спокойно спросила: – Что тебе надо? – Ничего, – пожал плечами Сева, – и уж точно не денег. Я богатый человек, бизнесмен, владелец нескольких ночных клубов. Можете к окну подойти? – Зачем? – встрепенулась Светлана Иосифовна. Сева поднял брови, вытянул губы трубочкой и по-детски просюсюкал: – Ну, бабулечка, ну, пожалуйста, посмотри во двор! Теперь у Нелидовой закружилась голова. Давным-давно, выпрашивая что-то у нее, Никита делал точь-в-точь такую же гримасу. Время словно двинулось вспять. Вот сейчас из кабинета выйдет Лев Яковлевич, и Светлана усадит семью ужинать. Из глаз Нелидовой хлынули слезы. Она так долго сдерживалась, молча переносила горе, ходила с высоко поднятой головой, отвечала на вопросы соседей и знакомых про Никиту: «Спасибо, все чудесно, он восстанавливает силы в нашем доме на Гоа», она так устала, что сейчас не выдержала. Сева бросился к ней, обнял ее и запричитал: – Бабулечка, поэтому я и приехал. Подумал, тебе тяжело, ты одна, без помощи близкого человека! Я просто хочу тебя поддержать. Извини за вторжение. Вот, ты любишь манго? Да? Они сладкие, тайские. На, держи! В руке Светланы Иосифовны оказались заморские фрукты. – Пошли на кухню, – частил Сева, – я тебе чай приготовлю, сделаю особый напиток, с корицей и медом. Внук схватил под локотки несопротивляющуюся бабушку, повел по коридору и действительно заварил ей терпкий напиток. Мало-помалу Светлана пришла в норму. Тогда Всеволод подвел ее к окну и показал ярко-красную низкую, какую-то хищную машину, резко выделявшуюся среди остальных автомобилей на парковке. Около кабриолета стояло несколько мужчин. По их жестикуляции Нелидова поняла: зеваки в полнейшем восторге. – Бабушка, это «Ламборджини», – смущенно произнес Сева. – Догадываюсь, что ты не разбираешься в тачках. Не ради хвастовства, а только чтобы ты поняла – я не нуждаюсь в деньгах, назову тебе ее стоимость: примерно миллион евро. Я богат, но рядом со мной нету родного человека. Поэтому, когда я узнал, что папа тебя бросил… Светлана Иосифовна на секунду примолкла, а я не смогла скрыть удивления: – Кто мог рассказать Севе вашу семейную историю? Нелидова дернула плечами. – Ты газет не читаешь? – Очень редко, – призналась я, – некогда интересоваться прессой. Она прищурилась. – Есть пасквильный листок под названием «Желтуха». Репортеры его роются в помойках, платят полицейским, врачам, пожарным, чтобы те давали им информацию об известных людях. Естественно, компрометирующую, другие сведения никого не интересуют. Когда Никита с триумфом завершил турне по Японии, ни одно СМИ не откликнулось, а вот когда сын уехал навсегда в Индию, тут репортеры как с цепи сорвались! Думаю, им насплетничала нотариус, оформлявшая ему бумаги. Боже, папарацци сидели в кустах у нашего подъезда, дежурили на лестнице, подстерегали нас в магазинах. Мы с Юлей не успевали среагировать, раздавались щелчки, а наутро в «Желтухе» появлялись снимки. Например, такой: я стою на пороге поликлиники, и подпись: «Великий скрипач Нелидов не думает о своей семье, а тем временем его мать доставили в клинику с онкологией». Оставалось лишь удивляться, какая гадость людям на ум приходит! К сожалению, фотографиями дело не закончилось. Была подкуплена наша домработница, глупая жадная баба! Она впустила сюда в отсутствие хозяев журналистов, те наделали кадров и выдали репортаж на несколько полос, что-то вроде: «Посмотрите: картины, люстры, книги, статуэтки, столовое серебро, настоящее богатство. Кому оно достанется после смерти матери Никиты? Уж точно не его сожительнице Юлии, брак с которой скрипач никогда не оформлял официально. Неужели дорогие вещи и шикарная квартира в центре Москвы отойдут государству?» Мерзавцы! Ни совести, ни чести у некоторых людей нет. Но во всем плохом всегда есть хорошее. Сева увидел материал в «Желтухе» и приехал ко мне. Глава 29 – Понятно, – протянула я. Светлана Иосифовна вскинула подбородок и в секунду стала похожа на преподавательницу балета, которую до дрожи в коленках боялась я, будучи школьницей. – Тебе не понять моих чувств, – отрезала она, – я потеряла сына, считай, похоронила его на чужбине. Где оно, то Гоа? Где Индия? Монастырь? Не доехать, не долететь, не найти Никиту. И вдруг он вернулся в образе Севы! Мой родной, любимый, прекрасный, нежный, заботливый мальчик. Нет, я неправильно говорю. Никита всегда был отстраненным. Он идеально относился к родителям, второго такого ребенка надо поискать, никаких проблем с ним не было, один глупый случай с Женей. Почтительный, уважительный мальчик, невероятно талантливый, гений, но у меня постоянно было чувство, что сын держит меня на расстоянии вытянутой руки. Никита не терпел объятий, поцелуев, сына коробило, если я случайно гладила его по голове, он не выносил прикосновений, даже моих. Ничего не рассказывал мне, не откровенничал. Спросишь у него: «Сыночек, как дела?» Он мигом ответит: «Чудесно». Даже в детстве он не плакал, не жаловался на обидчиков, не просил помощи, никогда не ластился. Всегда сам по себе. Единственный раз сын приоткрыл душу, когда рассказал мне эту историю с проклятием. Ни до нее, ни после я о переживаниях ребенка не знала. А Севочка! На лице Светланы Иосифовны засветилась улыбка. – Вот внуку я нужна. Я в курсе всех его проблем, Севочка ценит мои советы, часто звонит: «Бабусик! Слушай внимательно. Я могу одеть танцовщицу в золото, а могу в серебро, что лучше?» Ну, конечно, я посоветовала второй вариант, он со сцены более выигрышно смотрится. Золото из зала выглядит тускло. Севочка меня выслушает и по-моему сделает. Он очень ценит бабушкины советы. Ему всегда не хватало матери. – Не хватало матери? – эхом повторила я. Нелидова смутилась.