— Клянусь вам, Алан! Я страдаю, когда не вижу открытого неба, гор и того желтого металла, который останется моим верным товарищем до гроба. В Номе найдется кто-нибудь, кто снабдит меня припасами и инструментами. — Нет, не найдется, — внезапно произнес Алан. — Если только я сумею помешать этому. Слушайте, «Горячка»: вы нужны мне. Вы нужны мне там, в Эндикоттских горах. У меня там есть десять тысяч оленей. Там — Ничья Земля, и мы сможем делать все, что нам заблагорассудится. Я не гонюсь за золотом. Я стремлюсь к другому. Но мне думается, что хребты Эндикоттских гор полны вашего желтого товарища. Это новая неизведанная страна. Вы ее никогда не видели. Кто знает, что там можно найти. Пойдете вы со мною? В глазах «Горячки» погас прежний веселый огонек. Он уставился на Алана. — Пойду ли я? Алан, это то же, что спросить, станет ли щенок сосать свою мать? Испытайте меня. Берите меня. Повторите все сначала! Мужчины обменялись крепким рукопожатием. Алан с улыбкой показал на восток. Последние обрывки тумана быстро исчезали. Гребни скалистых хребтов Аляски поднимались на фоне голубого безоблачного неба. Утреннее солнце окрасило в розовый и золотистый цвета их снежные вершины. «Горячка» Смит устремил взор на восток и тоже кивнул головой. Слова были излишни. Они понимали друг друга. В крепком рукопожатии каждый из них почувствовал трепет той жизни, которую оба любили. Глава V Завтрак уже подходил к концу, когда Алан вошел в столовую. За столом оставалось только два свободных места. Одно — его, другое принадлежало Мэри Стэндиш. В этом странном совпадении было нечто такое, что невольно вызывало подозрение, и это поразило Алана. Он сел и кивнул головой молодому инженеру; его глаза заблестели веселым огоньком при виде Алана. Выражение его лица было одновременно и завистливое и обличающее; и Алан был уверен, что молодой человек, сам того не подозревая, выдает свои чувства. Алан с особенным удовольствием ел грейпфрут под влиянием мыслей, вызванных этим обстоятельством. Он вспомнил имя молодого инженера: его звали Токер. Это был атлетически сложенный юноша с открытым и приятным лицом. Дурак и тот догадался бы о том, что говорил себе Алан: Токер не просто интересовался Мэри Стэндиш — он был в нее влюблен. Алан решил, что как только представится случай, он исправит злополучное размещение за столом и познакомит Токера с мисс Стэндиш. Это, несомненно, снимет с него некоторую долю обязанностей, невольно взятых им на себя. Так пытался он заставить себя думать, но вопреки принятому решению он не мог выбросить ни на минутку из головы того факта, что стул напротив него пуст. Эта мысль упорно не покидала Алана даже тогда, когда многие повставали из-за стола, и их стулья освободились. Его внимание по-прежнему привлекал только один стул — как раз напротив. До сегодняшнего утра этот стул ничем не отличался от прочих стульев, но теперь он раздражал его, так как постоянно напоминал о минувшем вечере и о ночной встрече Мэри Стэндиш с агентом Грэйхама Росландом, а это воспоминание не доставляло Алану никакого удовольствия. Он остался последним за столом. Токер сидел до тех пор, пока не потерял окончательно надежду увидеть Мэри Стэндиш; он встал вместе с двумя своими приятелями. Последние уже успели выйти за дверь столовой, как вдруг молодой инженер задержался. Алан, наблюдавший за ним, увидел внезапную перемену в его лице. Через секунду все объяснилось: в комнату вошла Мэри Стэндиш. Она прошла мимо Токера, очевидно, не заметив его, и, усевшись за стол, холодно кивнула Алану. Она была очень бледна; на ее лице не осталось и следа от вчерашнего румянца. Когда она слегка склонила голову и поправила свое платье, сноп солнечного света заиграл в ее волосах; Алан еще смотрел на них, когда Мэри Стэндиш подняла голову. Ее холодно-прекрасные глаза смотрели прямо и не выражали ни малейшего замешательства. Что-то внутри Алана отозвалось на их красоту. Как-то не верилось, чтобы человек с такими глазами мог принимать участие в хитрости и обмане, и тем не менее у него были неоспоримые доказательства. Если бы они, по крайней мере, не смотрели так прямо, если бы в них можно было заметить тень раскаяния, Алан нашел бы для нее извинение. Его пальцы коснулись ее носового платка, лежавшего у него в кармане. — Вы хорошо выспались, мисс Стэндиш? — вежливо спросил он. — Я совсем не спала, — ответила она так чистосердечно, что его уверенность немного поколебалась. — Я пыталась пудрой скрыть темные круги под глазами. Но боюсь, что мне это не удалось. Не это ли послужило причиной вашего вопроса? Он зажал платок в руке. — Сегодня я вижу вас впервые за завтраком. Я счел это признаком того, что вы хорошо спали. Это не ваше, мисс Стэндиш? Он следил за выражением ее лица, когда она взяла из его рук скомканный кусочек батиста. Но она сейчас же улыбнулась. И ее улыбка не была деланная — она чисто по-женски выражала удовольствие. Алан был разочарован оттого, что не подметил в ее лице признаков смущения. — Это мой платок, мистер Холт. Где вы его нашли? — У дверей моей каюты, вскоре после полуночи. Алан был почти груб своим подчеркиванием деталей. Он ожидал хоть какой-нибудь реакции, но таковой не последовало, если не считать того, что улыбка несколько дольше играла на ее губах, а в ясной синеве ее глаз загорелся веселый огонек. Ее спокойный взгляд выражал невинность ребенка, и, глядя на нее, Алан действительно думал о ребенке, об исключительно красивом ребенке. В этот момент он так живо почувствовал всю необоснованность своих размышлений о ней, что поспешил встать из-за стола с холодным поклоном. — Благодарю вас, мистер Холт, — сказала девушка. — Вы сумеете понять, как я вам обязана, если я вам скажу, что у меня с собою на пароходе всего три носовых платка. А этот — мой любимый. Она углубилась в изучение меню; когда Алан уходил, он услышал, как она заказывала официанту фрукты и кашу. Вся кровь кипела в нем, но этого ее видно было по его лицу. Пока он пересекал комнату, он чувствовал себя пренеприятно под действием ее взгляда, провожавшего его. Он не обернулся. С ним творилось что-то неладное, и он это сознавал. Вот эта девчонка с гладкими волосами и ясным взором заронила какую-то песчинку в совершенный механизм его нормального бытия, и от этого в машине раздавался такой скрежет, который нарушал некоторые особенные формулы, из коих была составлена жизнь Алана. Дурак он! Вот он кто. Ругательски ругая себя, он стал закуривать сигару. В это время кто-то задел его, толкнув руку, в которой он держал зажженную спичку. Алан поднял голову и успел заметить Росланда, который проходил с еле заметной усмешкой на губах. Смерив Алана холодным пристальным взглядом, Росланд, слегка поклонившись, бросил небрежно на ходу: — Прошу прощения! Вся его манера говорила: мне очень жаль, мой мальчик, но вы не должны попадаться мне на дороге! Алан тоже улыбнулся и вернул поклон. Однажды, будучи особенно дерзко настроена, Киок сказала ему, что в те минуты, когда он готов кого-нибудь убить, его глаза — что две мурлыкающие кошки. Именно такими были они сейчас, когда в них блеснула улыбка. Когда Росланд вступил в столовую, отвратительная усмешка уже успела сойти с его губ. «Вполне очевидно, что это уговор между Мэри Стэндиш и агентом Джона Грэйхама», — подумал Алан. Теперь за столом завтракало всего с полдесятка пассажиров; весь план этой пары заключался в том, чтобы Росланд мог завтракать наедине с мисс Стэндиш. Вот почему, по всей вероятности, она с такой холодной вежливостью встретила его. Теперь, когда он понял положение вещей, ему стало ясно, почему так хотелось ей, чтобы он ушел из-за стола до появления на сцене Росланда. Алан затянулся сигарой, но Росланд помешал раскурить ее как следует. Он зажег другую спичку и, наконец раскурив сигару, хотел было уже бросить спичку, но вдруг замер и продолжал держать ее, пока пламя не обожгло ему пальцы. В дверях показалась Мэри Стэндиш. Пораженный ее внезапным появлением, он не мог двинуться с места. Глаза девушки сверкали, два ярких пятна горели на ее щеках. Она увидела Алана и, проходя мимо него, чуть заметно наклонила голову. Когда она исчезла, он не мог удержаться, чтобы не заглянуть в залу. Так и есть — Росланд сидел рядом с тем местом, где раньше сидела Мэри Стэндиш, и спокойно изучал меню завтрака. «Все это довольно интересно, — подумал Алан, — для того, кто любит загадки». Лично он не имел никакого желания заняться разгадыванием шарад. Он даже немного стыдился того, что любопытство, заставило его взглянуть на Росланда. В то же время он испытал некоторое удовольствие при мысли о холодном приеме, который мисс Стэндиш, очевидно, оказала неприятному субъекту, толкнувшему его раньше. Алан Холт вышел на палубу. Солнце заливало радужным великолепием снежные вершины гор, до которых, чудилось, можно было достать рукой. «Ном», казалось, тихо несся по течению в самом сердце горного рая. На востоке, совсем близко, лежал материк; по другую сторону находился остров Дугласа — так близко, что Алан мог расслышать голоса людей на нем. А впереди, подобно серебристо-голубой ленте, вился канал Гастино. Уже можно было различить селения рудокопов Трэдвел и Дуглас. Кто-то тихо толкнул Алана локтем; он обернулся и увидел рядом с собой «Горячку» Смита. — Вот владения Билла Трэдвела, — заметил он. — Когда-то тут были самые богатые прииски на всей Аляске. Сейчас они затоплены. Я знал Билла, когда он покупал ношеные ботинки, здорово торговался при этом и сам потом занимался их починкой. Потом ему повезло: он где-то раздобыл четыреста долларов и откупил несколько заявок у какого-то человека по имени «Французик» Пит. Его участок был прозван Счастливой Ямой. Было время, когда здесь работало девятьсот золотоискателей. Взгляните, Алан, это стоит того. Почему-то призыв Смита не находил сейчас отклика в душе Алана. Пассажиры толпились на палубах, наблюдая за тем, как пароход подплывал к Джуно. Алан бродил среди них, и в нем все росло чувство разочарования. Он знал, что ищет Мэри Стэндиш не просто из любопытства, и был рад, когда Смит увлекся беседой с каким-то старым приятелем и оставил его в покое. Открытие, сделанное им у себя в душе, было весьма неприятно, но тем не менее он должен был признаться, что это так. Песчинка, зароненная в механизм, становилась все чувствительнее. Надежды Алана, что она быстро распылится, не оправдались. Зародившаяся в нем борьба желаний и сомнений становилась все более и более настойчивой, но в то же время уже не так возмущала его, как раньше. Против его воли маленькая драма в столовой произвела на него сильное впечатление. Он любил людей, которые умеют бороться. А Мэри Стэндиш, столь женственная в своей спокойной красоте, обнаружила перед ним темперамент бойца за те несколько секунд, в течение которых он видел, как сверкали ее глаза и пылали щеки после ее разговора с Росландом. Алан Холт стал глазами разыскивать Росланда. Сейчас он был в таком настроении, что не прочь был бы встретиться с ним. Только тогда, когда Джуно, буквально лепившийся террасами по зеленому склону горы, встал перед ним во всей своей живописной красоте, Алан спустился на нижнюю палубу. Несколько пассажиров приготовились к высадке и собрались со своим багажом у ступенек, которые вели к сходням. Глаза Алана скользнули было мимо них, но внезапно его взгляд задержался. Совсем близко от него, там, где ясно можно было различить всех, кто готовился высадиться, стоял Росланд. Что-то до ужаса неприятное было в его позе, когда он, играя брелком на цепочке от часов, сверху смотрел вниз. Его настороженность вызвала в Алане неожиданный трепет. В то же мгновение он принял определенное решение. Он подошел к Росланду и тронул его за рукав. — Дожидаетесь мисс Стэндиш? — спросил он. — Да, дожидаюсь. Росланд и не думал уклоняться от ответа. Слова его звучали твердо и определенно: так мог говорить только человек, чувствующий за собой несокрушимую поддержку. — И если она сойдет на берег… — Я тоже сойду. Разве это вас касается, мистер Холт? Она, может быть, просила вас поговорить об этом со мною? Если так… — Нет, мисс Стэндиш меня об этом не просила. — Тогда, пожалуйста, займитесь своими собственными делами. И если вам нечем убить время, я готов ссудить вам пару книг. У меня их несколько штук в каюте. Не дожидаясь ответа, Росланд спокойно отошел. Алан не последовал за ним. У него не было основания чувствовать себя оскорбленным, и он мог винить только собственное безрассудство. Слова Росланда не были оскорблением, они были сущей истиной. Он по собственному почину вмешался в дело абсолютно интимного характера. В этом не было сомнения. Быть может, тут происходила семейная размолвка. Он вздрогнул. Чувство унижения охватило его, и он радовался тому, что Росланд ни разу не оглянулся. Алан пытался насвистывать, поднимаясь назад на верхнюю палубу, словно ничего не случилось. Несмотря на всю свою ненависть к этому человеку, он должен был признать, что Росланд по справедливости осадил его. Даже предложил снабдить его книгами, если ему скучно! Черт возьми, парень ловко провел этот номер! Это надо будет запомнить. Алан подтянулся и, присоединившись к Дональду Хардвику и «Горячке» Смиту, не покидал их, пока «Ном» не спустил на берег всех пассажиров и груз и, пеня воду, тронулся к выходу из канала Гостино по направлению к Скагвэю. Тогда Алан направился в курительную и оставался там до второго завтрака. На этот раз Мэри Стэндиш первой вышла к столу. Она сидела спиной к двери, когда Алан вошел, так что она не заметила его, хотя он прошел так близко, что коснулся пиджаком ее стула. Опустившись на стул, он посмотрел на нее и улыбнулся. Мисс Стэндиш ответила чуть виноватой, как показалось Алану, улыбкой. Она плохо выглядела, и ее присутствие за столом, решил Алан, было не что иное, как смелая попытка скрыть кое-что от кого-то. Случайно он взглянул налево. Там, в противоположном конце залы, сидел на своем месте Росланд. Как ни мимолетен был взгляд Алана, он успел заметить, что девушка видела и поняла. Она чуть наклонила голову и ее длинные ресницы на мгновение закрыли глаза. Он с удивлением спрашивал себя, почему ее волосы всегда бросаются ему в глаза раньше всего. Они производили на него исключительно приятное впечатление. Со свойственной ему наблюдательностью Алан заметил, что мисс Стэндиш снова причесалась после первого завтрака. Мягкие кольца ее волос, сплетавшиеся в таинственно-замысловатую корону, напоминали нежный блестящий бархат. Он поймал себя на смешной мысли: интересно бы видеть, как они рассыпаются по ее плечам. Освобожденные от оков, они должны быть еще прекраснее. Лицо девушки было необычайно бледно. Возможно, что это объяснялось светом, падавшим на нее из окна. Но когда Мэри Стэндиш снова взглянула на него через стол, он в течение одного мгновения успел подметить легкое вздрагивание ее губ. Алан, как ни в чем не бывало, начал рассказывать ей про Скагвэй, словно он не замечал ничего такого, что ей хотелось скрыть. Выражение глаз девушки изменилось: в них промелькнула горячая благодарность. Он рассеял ее напряженное состояние и освободил ее из-под какого-то безотчетного гнета. Алан обратил внимание на то, что девушка заказывала себе завтрак лишь ради формальности. Она едва притрагивалась к еде. И все же он был уверен, что никто другой, даже влюбленный Токер, не обнаружил ее неискреннего поведения. Похоже было на то, что Токер окружил подобное отсутствие аппетита ореолом женственности, приписывая эту утонченность вкуса ангельской добродетели. И только Алан, сидевший напротив нее, угадывал правду. Она делала невероятные усилия над собою, но он чувствовал, что все ее нервы напряжены до последней степени. Когда она встала с места, он также отодвинул назад свой стул. В то же время Росланд встал и быстро начал приближаться с противоположного конца залы. Девушка вышла первой. Росланд следовал за ней на расстоянии одного десятка шагов. Алан вышел последним, почти плечом к плечу с Токером. Отчасти положение было забавное, но там, где кончалось смешное, было еще нечто такое, что вызвало суровое выражение в углах рта Алана. У подножия лестницы, устланной роскошными коврами, которая вела из залы на главную палубу, мисс Стэндиш внезапно остановилась и повернулась лицом к Росланду. Ее глаза только на мгновение остановились на нем, сейчас же скользнули мимо и вслед за тем она быстро подошла к Алану. Яркая краска залила ее щеки, но в голосе не чувствовалось ни малейшего волнения, когда она заговорила. Слова ее звучали отчетливо, и Росланд мог ясно расслышать их. — Насколько я понимаю, мы приближаемся к Скагвэю, мистер Холт? — сказала она, — Вы, может быть, проводите меня на палубу и расскажете мне об этом городе? Агент Грэйхама остановился внизу и начал медленно закуривать папиросу. А Алан вспомнил унижение, перенесенное несколько часов тому назад в Джуно, когда его справедливо упрекнули в назойливости и он не смог вовремя найти нужные слова. Раньше чем он собрался ответить, Мэри Стэндиш доверчиво взяла его под руку. Хотя она и отвернула лицо, Алан ясно видел, что волна румянца еще ярче залила ее щеки. Она была удивительно непоследовательна в своих поступках, головокружительно хороша и в то же время холодна как лед, если не считать ее пылавших щек. Алан взглянул на Росланда; тот пристально смотрел на них, с папиросой на полпути ко рту. Алан привык улыбаться перед лицом опасности; и он безмолвно улыбнулся и сейчас. Девушка тихо засмеялась. Она слегка потянула его вперед, и он, удивленный и послушный, прошел вместе с нею мимо Росланда. Глаза Мэри Стэндиш смотрели на Алана так, что сладостный трепет пробежал по всему его телу. В конце широкой лестницы она прошептала, приблизив губы к его плечу: — Вы великолепны! Спасибо вам, мистер Холт! Эти слова, а вместе с тем ослабевшее пожатие ее руки на его рукаве словно окатили его ушатом холодной воды. Росланд больше не мог видеть их со своего места, разве только он следовал за ними. «Девушка кончила свою игру, — подумал Алан, — а я сам вторично сыграл роль безмозглого глупца». Но эта мысль не вызвала в нем злобы. В сущности говоря, он находил во всей этой истории много забавного И когда они выходили на палубу, Мэри Стэндиш услышала, что он чуть слышно смеется. Она сильнее сжала его руку. — Это далеко не смешно, — с упреком сказала она. — Это трагично, когда такой человек не дает вам покоя! Он знал, что она лжет из вежливости, с целью предупредить его возможные расспросы. Конечно, он мог бы поставить девушку в затруднительное положение, дав ей понять, что видел ее в полночь наедине с Росландом. Он посмотрел на нее, и она, не мигнув, выдержала его испытующий взгляд. Она даже улыбнулась. Алан подумал при этом, что ее глаза красивее, чем у всех виденных им когда-либо обманщиков. В нем шевельнулось какое-то странное чувство, словно он гордился ею, и он решил ничего не говорить ей о Росланде. Алан все еще убеждал себя, что его ни чуточки не интересуют чужие дела. Мэри Стэндиш, очевидно, предполагала, что он слеп, а он и не собирался предпринять какие-либо шаги, чтобы рассеять этот самообман. Такая линия поведения, несомненно, будет самой лучшей в итоге. Уже и сейчас, казалось, она забыла про инцидент внизу, у подножия лестницы. Ее глаза приняли более мягкое выражение, а когда они дошли до носа парохода, Алану показалось, что с ее губ сорвался легкий крик восторга при виде волшебной панорамы маленького залива Тэйя. Прямо перед ними простирался, подобно лиловой ленте, узкий фарватер, вплоть до входа в Скагвэй. По обеим сторонам высились высокие горы, покрытые зелеными лесами вплоть до снежных вершин, ослепительно сверкавших под самыми облаками. Так как наступило таяние снегов, то до парохода, заглушая тихий гул машин, долетал серебристый перезвон бесчисленных горных ручейков. С одной из гор, которая, казалось, совсем нависла над самым заливом, круто низвергался с высоты тысячи футов поток, пенясь, извиваясь и купаясь в солнечных лучах, подобно резвящемуся живому существу. Вдруг случилось чудо, которое поразило даже Алана: казалось, что пароход застыл на месте, а горы медленно заворочались; словно какие-то невидимые могущественные силы открывали потайную дверь, и на сцену выплыли зеленые склоны холмов с ослепительно-белыми домиками. Показался Скагвэй — сердце сказочной Аляски, памятник человеческой храбрости и приводящим в трепет подвигам. Алан обернулся, собираясь что-то сказать, но выражение лица Мэри Стэндиш удержало его. Ее губы приоткрылись, взор был устремлен вдаль, словно перед глазами девушки встала неожиданная картина, ошеломившая и даже испугавшая ее. И тогда, как бы обращаясь к самой себе, а не к Алану, она прошептала напряженным голосом: — Я уже однажды видела это место. Это было очень давно. Быть может, сто, тысячу лет тому назад. Но я была здесь. Я жила под этой горой, с которой низвергаются каскады воды… Дрожь пробежала, по ее телу и, вспомнив про Алана, она взглянула на него. Он был озадачен: в ее глазах светилась чарующе-прекрасная тайна. — Я здесь должна сойти на берег, — сказала Мэри Стэндиш. — Я не знала, что так скоро найду, что искала. Пожалуйста… Все еще касаясь его руки, она обернулась. Алан обратил внимание, что странный свет быстро погас в ее глазах. Следуя за взглядом девушки, он увидел Росланда, стоявшего в нескольких шагах позади них. В следующее мгновение Мэри Стэндиш опять уже смотрела на море, доверчиво опираясь на руку Алана. — Чувствовали ли вы когда-нибудь желание убить человека, мистер Холт? — спросила она с ледяной усмешкой. — Да, — ответил он довольно неожиданно. — И когда-нибудь, если только представится случай, я убью одного человека — убийцу моего отца.