Должно быть, я являл из себя странное зрелище. Небритый здоровый мужик в полушубке с вещмешком в правой руке. Мешок-то их и заинтересовал больше всего. Оружия у меня видно не было, а вот мешок был явным диссонансом в общей картине. Неправильным он тут казался. Ствол или даже топор были бы к месту, а вот это… — Битте, папир! — не дав немцам додумать, я бросил мешок между нами. Не очень далеко от себя и не слишком близко к ним, так, чтобы это не посчитали за угрозу. — Битте, — я кивком головы указал на мешок. Немцы слегка озадачились. Тот, со штыком, убрал его в ножны и не спеша двинулся к мешку. Так, он старший. Пулеметчик поднял пулемет, но смотрит вправо, на лес. Ах, так у них и это распределено — кто и что страхует? Точно, вон один с винтовкой смотрит налево, а третий, соответственно — на меня. Раненый — и тот винтовку поближе подтащил. Только двое конвоиров по-прежнему держат бойца. Немец подошел ближе, покосился на меня, присел. Потянул завязки мешка — наверху лежала пачка зольдатенбухов. — О! — удивленный возглас немца заставил всех наблюдателей обернуться в его сторону. Пора! Прыжок влево, за немца, руки к стволам. Бух! И пулемет ткнулся в землю. Чпок! Опрокинулся на спину страховавший меня солдат. Бух! Бух! И еще одна винтовка брякнулась оземь. Раненый упал навзничь и перевернулся, руки его дернули затвор. Чпок! Его опрокинуло набок, он продолжал шевелиться. Ранен? На еще! Словил… Сидевший около меня немец внезапно прыгнул! Не вставая и не поднимаясь на ноги, молодец! Только вот — не на того напал. Я таких, как ты, столько уже видел… А вот так? Я кувыркнулся вперед, и немец пролетел мимо меня в пустоту. Ну, положим, не совсем в пустоту, там как раз стог нарисовался. Вот в него он с размаху мордой и зарылся. На колено! Конвоиры, наконец, опомнились и, отпустив бойца, потащили с плеч винтовки. Ну, прям детский сад… Вы б еще и по стойке смирно встали! «Браунинг» отработал старый добрый никарагуанский «пампам». И еще раз. Все! Ну, а где ты теперь, наш прыгун? Вот он, стоит. А башкой приложился-то нехило! Вон с морды кровища так и хлещет. Это что ж там такое, в стогу, лежало-то? Немец сделал шаг в сторону — наган дернулся за ним. Он остановился… Что теперь делать-то будешь, родной? Руки поднимешь? Пленных резать — это завсегда, а вот самому-то каково в этой шкуре оказаться? Нервы у немца не выдержали. Что-то крикнув, он зайцем прыгнул в сторону — к пулемету! Чпок… Не долетев он зарылся в снег. Теперь — все. Я повернулся к бойцу. Он сидел на земле, видимо ноги его не держали. Подобрав автомат, я подошел к нему, по пути проверив немцев — живых не было. — Ну, что? Оклемался? Он кивнул. Пошарив в мешке, я вытащил флягу с трофейным шнапсом. — На, глотни. Это помогает. Он кивнул головой. Взял флягу и сделал неожиданно большой глоток, поперхнулся и закашлялся. Глотнул еще раз и протянул флягу назад. — Звать-то тебя как? — Сержант Барсова. Марина… Глава 13 Так это девчонка? Где были мои глаза? Поднявшись, я осмотрел немцев. Где-то тут я видел… Ага, вот она! — На, — я протянул ей флягу с водой. — Умойся. Так и есть — девчонка. Молоденькая. Лицо было чумазое, да и кровь натекла из ссадины на лбу. Сразу и не поймешь. Интересно, немцы это просекли? После того, как она умылась, стало видно, что на вид ей не больше двадцати лет. — Лоб шнапсом протри. Давай я тебе голову перебинтую, вон, как тебе крови-то пустили. Она скинула капюшон, сняла шапку. Короткая стрижка (прямо как у мальчишки), русые волосы. Господи, как их на войну-то берут? — Да уж… Из тебя сейчас барс, как из меня поп. Тебе сейчас не Барсова подходит, а скорее Котеночкина. — А вы — кто? — Партизан я. Зови меня — дядя Саша. — Вы тут один? Или… — Один я. Выстрелы вот услышал и пошел посмотреть. — И не боялись? — Я на войне, дочка, больше лет провел, чем ты на свете живешь. Да ты и сама видела. — А что ж вы с пистолетом-то. Их — вон, сколько было, даже и с пулеметом… — Да? Очень им это помогло? — Так у вас же еще и автомат был. — Из него я бы тебя вместе с ними и покосил бы. Сама-то не забоялась, поди? Этот — твой? — кивнул я на немца с разбитым лицом. — Мой. Патроны вот только кончились, а то, я бы так просто не далась… — она наклонилась и подняла из снега пистолет «ТТ». Затвор у пистолета стоял в заднем положении. Выщелкнув обойму, я убедился, что патронов в магазине не было. — И, куда его теперь? Патроны есть еще? — Нет. Если только у ребят остались. Осмотрев погибших бойцов, я набрал пару десятков патронов и одну гранату «Ф-1». — Не густо. Это как же вы вот так, почти без патронов в немецком-то тылу воевать собирались? — я отдал ей уже заряженный «ТТ» и оставшиеся патроны. — Так мы тут уже месяц ходим, вот и кончилось уже все. — Так вы что же — разведка? — Да. — Фронтовая или армейская?