Хитрый зверолов потирал руки от удовольствия и подмигивал Кенету. – Ах! Да, теперь только припоминаю, когда я был последний раз в форте Гэри, мне показывали там госпожу Стаут. Ей-же-ей! Право слово, я покорный ваш слуга! – Вы все шутите? – спросил Голиаф, как будто недоверчиво, но, в сущности, струсив до глубины души. – Как теперь припоминаю, это была дама с длинным-предлинным лицом, худая, кожа да кости, нос крючком, а голос кислый, как недозрелое яблоко, – продолжал Ник с невозмутимой самоуверенностью. – Ну вот! Шутник вы эдакий, – выговорил Голиаф, дрожа и бледнея. – Держу пари на бутыль водки, что вы не можете сказать, большого она роста или маленького. – О! Пребольшая, словно жердь! За всю свою жизнь я не видал такой великанши. За деньги можно показывать. А что у нее за язык! Ах! Хуже револьвера, того и гляди подстрелит. Несет-несет, хуже колеса мельничного. Даже я и то не смог долго выдержать его ударов. Нет, слуга покорный! Мне тогда же говорили, что муж этой дамы бежал от нее и что она гонялась всюду за ним. А уж какая дрожь меня по коже продирала, когда случайно мне удалось подслушать, как она грозила своему милому супругу! Ей-ей! Право слово! Ник говорил с такой уверенностью и так прямодушно, что Кенет вполне поверил его словам. Голиаф позеленел. Чувство ли глубокой, невыразимой радости от неожиданной близости Персильи Джен или другое впечатление было причиной, только он внезапно полностью преобразился. Голос его стал кротким до смирения, и глаза утратили презрительное выражение. Он глубоко вздыхал, сложив руки на груди, вертел пальцами и умолял честную компанию выпить по глотку из его бочонка. Затем янки впал в продолжительное безмолвие. Глава XXXVI Исследование подземелья Ночь была темна и благоприятствовала намерениям Ке-нета, который, решившись действовать благоразумно, перестал на время размышлять о предмете своего жгучего интереса. С наивозможным терпением и показным равнодушием он выжидал благоприятного часа для выполнения своего плана. Для молодой индианки Гэмет сделал шалаш, остальные спутники улеглись под открытым небом. Лишь только все предались сну, Кенет потихоньку встал и, вооружившись карабином, пистолетами и охотничьим ножом, незаметно прокрался между спящими мужчинами. Добравшись до сосновой рощи, он срезал несколько смолистых сосновых веток, обрезал их в виде факелов и заткнул себе за пояс. Темень была такая, что трудно было отыскивать дорогу. Кенет останавливался чуть не на каждом шагу, желая убедиться, не гонится ли кто за ним и не сбился ли он с пути. Тут что-то холодное коснулось его руки. Он вздрогнул, думая, не на змею ли наткнулся, но, приглядевшись, увидел большие глаза Напасти. – Видно, нельзя обмануть твою бдительность, – прошептал Кенет, – а все же придется тебя прогнать. Несмотря на ночную тьму, глаза собаки блестели и упорно смотрели на него. – Во всем мире имеется одна Напасть и один Ник Уинфлз, – продолжал Кенет разговаривать сам с собой, – не могу себе представить, что делал бы хозяин без своей собаки или собака без хозяина. Но мне ты не нужна! Марш к хозяину! Пошла прочь! Но Напасть точно родилась глухонемой, так мало она обратила внимания на это приказание. – Да что же ты не слушаешься? Прочь! – продолжал Кенет с такой жестокостью, какой, в сущности, никогда не желал выказывать своему благодетелю и другу. Но друг не двинулся с места, и глаза его неподвижно уставились на неблагодарного товарища, как бы говоря: «Мое намерение твердо, бесполезно отговаривать». Кенет хорошо понял, в чем дело, и проворчал с досадой: – С тобой говорить все равно, что с камнем. Но тут же, устыдившись своей неблагодарности и вспомнив необычайную сообразительность, испытанную верность и бесстрашие Напасти, он закончил свою мысль с большей благосклонностью: – Ну, если тебе непременно так хочется прогуляться со мной, то не мне жаловаться на судьбу. Ступай, разделишь со мной опасности. Напасть не пошла за ним, а побежала впереди, указывая ему кратчайшую и удобную дорогу, так что, следуя за Напастью, Кенет, не потеряв много времени, достиг желанного места. А ночной мрак был непроницаем. Черное, безмолвное озеро тянулось вдоль скалистых берегов до самого входа в пещеру. Сильно билось сердце Кенета по мере приближения к нему. С волнением вспоминал он первое посещение подземелья. Остановившись у подножия утеса-великана с морщинистой вершиной, неприступной крепостью, воздвигнутой рукой природы, молодой человек перебирал в памяти все впечатления, испытанные им в минуту, когда он карабкался по этому утесу, спасая свою жизнь. Невольная дрожь ужаса пробежала по его телу. Но эти несвоевременные воспоминания быстро умчались, уступая место мыслям о Сильвине. Ведь только ради нее Кенет оказался перед входом в подземелье. Прежде всего он удостоверился, что тут не было байдары и ничего похожего на челнок, что обрадовало его как доказательство, что в пещеру не прибыло подкрепления. Он стал пробираться по галереям, ведущим в подземные залы. На минуту он приостановился в нерешительности, но, не слыша звуков, указывающих на присутствие кого-нибудь, снова двинулся вперед; Напасть ни на шаг не отставала от него, как бы понимая необходимость соблюдения осторожности. Много раз Кенет останавливался, чутко прислушиваясь, но напряженная тишина ничем не нарушалась. Страх и надежда попеременно охватывали его душу по мере приближения к знакомой зале, где он некогда провел такую ужасную ночь. Тяжелое, прерывистое дыхание вырывалось из его груди. Наконец ему показалось, что он уже достиг самого опасного места. Вдруг Напасть, как бы в испуге, отпрянула назад и только с явным отвращением последовала за Кенетом, который, припав к земле и приложив ухо к скале, прислушивался; не было слышно ни малейшего звука. Такая тишина даже испугала его. А что, если Марк Морау со своими сообщниками покинул пещеру и захватил с собой Сильвину? Кровь застучала в висках, и вне себя он вынул из кармана огниво, высек искру и зажег один из импровизированных факелов. Ярким пламенем осветились белые стены, и Кенет одним взглядом окинул все уголки подземелья: пусто, никаких следов человеческого присутствия. Не видя около себя собаки, Айверсон озирался, отыскивая ее, но в тот же миг раздался тихий, многозначительный свист. Кенет вздрогнул от неожиданности и, быстро выхватив пистолет, прицелился, решив не сдаваться живым. Можно представить его удивление, когда он увидел Ника Уинфлза, выходившего из галереи в сопровождении Напасти. – Звери и звероловы! – воскликнул Ник. – Птички улетели, что сильно затрудняет дело, ей-ей! Право так, и я покорный ваш слуга! – Так вы за мной следили, – сказал Кенет сердито, хотя, в сущности, ему было очень приятно это новое доказательство приязни. – Собака за вами следила, молодой человек, это верно, а мы с Широкополым пришли сюда сами по себе, – отвечал Ник равнодушно. – И Гэмет здесь? – удивился Кенет. – Он идет за мной. Но где же эти твари? Я надеялся было встретиться с затруднительными обстоятельствами, по меньшей мере с дюжиной из них, а их как не бывало! Чудеса! – Я сам ничего не понимаю, – сказал Кенет печально. – Истинно так, язычники покинули пещеру, – произнес Авраам, чья длинная тень возникла на своде. – Это верно, и их бегство меня просто оскорбляет, – согласился Ник. – Поистине, они ускользнули от нас, – продолжал квакер тоном, который странно противоречил его вечному равнодушию. – Во всяком случае, нет худа без добра, – заметил Уинфлз, – если вспомнить, что их было по крайней мере человек двадцать пять, а нас всего трое, да и то считая Широкополого миротворца. – Обыщем пещеры, может быть, что-нибудь и найдем, – предложил Кенет. – Дайте-ка мне факел, – сказал Ник, – я пойду вперед, потому что довольно хорошо изучил эти переходы. Таким образом, Ник провел их прямо в кухню, где оказалась Агарь, которая, сидя на полу, задремала, забыв все прошлые невзгоды и печали. – Вот дщерь мрака, – сказал Гэмет, – надо вытрясти из нее сведения. Ник опустил факел так низко, что поджег волосы Агари, и в то же время сильно толкнул ее ногой. – Кто там? Кто там? – забормотала, протирая глаза, негритянка. – Ну, не кривляйся, – говорил Ник, встряхивая ее, – сейчас же опомнись и говори, где капитан и его люди? Взглянув на Ника, негритянка испустила пронзительный вопль, но потом, приглядевшись к его спутникам, успокоилась. – О масса! Я так перепугана! Я совсем не знаю, что вам говорить, – начала она на своем ломаном наречии. – Так мы тебя научим, – пригрозил Ник, – если ты не станешь толком отвечать на вопросы, я не отвечаю за твою шкуру. Зверолов обнажил нож и принялся точить его о выступ скалы. – Милостивый масса, я все скажу, что знаю! – воскликнула Агарь в ужасе. – Спрашивайте, а я буду отвечать, скоро-скоро отвечать! – Смотри же, говори только правду, а не то плохо будет. Ей-богу, так! Где капитан? – Ушел, право, ушел, меня оставил дом караулить. – Хороший караул, нечего сказать! Развалилась, что твоя свинья в навозе, да еще и пьяная. Мы и сами знаем, что он ушел, но куда? Вот вопрос. – Он никогда не толкует Агари, куда уходит. Ваша собака столько же тут знает, сколько и Агарь. Право так. Негритянка скоро оправилась, и, по мере того как страхи проходили, возвращалась ее привычная смелость. – Когда он ушел? – допрашивал Ник. – Вчера совсем ушел, и все ушло с ним: люди, оружие и все богатство. Мне приказал здесь ожидать его и все держать в порядке. Не хотелось мне оставаться одинокой, но силой приказано. Право так, масса, хи-хи-хи! – Где Розанчик? – Не могу сказать и не понимаю, о ком вы спрашиваете, – отвечала Агарь, тряхнув курчавой головой. – Я хочу знать, куда Марк Морау девал молодую девушку. Сейчас же говори, не то язык отрежу! – сделав свирепое лицо, пригрозил Ник. – Зачем же толком не говорить, что хотите знать о девушке? Ну и ее увели с собой, право так. Уж ее-то не оставили бы здесь! Нет, масса Марк крепко любит ее, очень крепко! – Не можете ли сказать, куда ее увели? – спросил Кенет, у которого сил не хватило молчать. – Я награжу вас щедро, ничего не пожалею, только расскажите все, что знаете о Марке и его намерениях. Говорите откровенно и ничего не бойтесь. – Я знаю только то, что меня оставили здесь, а ее увели, вот и все тут. Вам никогда уже не отыскать ее, никогда! Далеко, далеко они увели ее! – Мы зря время теряем, расспрашивая эту идиотку, – с досадой сказал Кенет, – от нее не добьешься толку. Лучше поспешим по следам этих злодеев. – Подождите-ка одну минуту, – вмешался Авраам, – по моему мнению, прежде всего следует осмотреть подземелье. – И по моему тоже, – согласился Ник, утвердительно кивая головой. Сказано – сделано. Осмотрев большую часть подземных переходов в сопровождении Агари, они прошли в галерею, загроможденную огромными обломками обвалившейся скалы. – Это что значит? – воскликнул Айверсон. – Это отверстие в каменной массе проделано совсем недавно. По какому случаю, с какой целью? – Вот это, добренький масса, я могу вам объяснить, – сказала негритянка. – Молодая мисс-госпожа попробовала было бежать с молодой индианкой, да не сумела. Вот они и забились в этот уголок; индианка возьми и выстрели в массу, да чуть не убила до смерти Криса; от выстрела обвалилась скала и завалила их. Вот и сидели они там, словно бобры в западне. Пришел маса Морау, прокопал щель и вытащил их, да обеих и утащил с собой.