– Которые наверняка ведут прямо к Чаку, – заявила Роза, кивнув. – Я всегда считала его паршивой овцой. Он избегает меня как чумы, потому что знает: я вижу его насквозь. Скорее ад превратится в рай, чем такой, как он, сумеет меня очаровать. – Вас никто не сможет очаровать, – сказала я. Послышались звуки "Мессии" Генделя, и на сердце легла печаль. Роза пристально посмотрела на меня. Она знала, каким тяжелым для меня выдалось последнее Рождество. Я провела его в Майами, где старалась забыть о празднике. Но невозможно было убежать от музыки и света, даже если бы я очутилась на Кубе. – Что вы собираетесь делать в праздники? – спросила она. – Может быть, поеду на Запад. Если пойдет снег, будет полегче, но я не могу выносить серое небо. Ричмондская погода: дожди и холодные штормы. Знаете, когда я сюда переехала, раз или два за зиму ложился хороший снег. Я представила белые ветви деревьев и снег, падающий на ветровое стекло, пока я добиралась на работу, хотя все остальные государственные организации были закрыты. Снег и тропическое солнце служили для меня антидепрессантами. – Очень рада, что вы заехали меня проведать, – проговорила моя секретарша, вставая с темно-синего кресла. – Однако вы слишком обо мне беспокоитесь. Она вышла на кухню, и я услышала, как хлопнула дверца холодильника. Роза вернулась в гостиную и протянула пластиковый замороженный контейнер. – Мой овощной суп, – сказала она. – То, что нужно на сегодняшний вечер. – Не представляете, насколько нужно, – ответила я с неподдельной благодарностью. – Сейчас же поеду домой и разогрею. – Ну а что вы думаете делать с Чаком? – спросила она очень серьезно. Я заколебалась. Мне не хотелось произносить следующую фразу. – Роза, он говорит, что вы моя доносчица. – Ну и что? Так оно и есть. – Мне нужно, чтобы вы сделали все возможное и узнали, что он затевает, – продолжала я. – Этот щенок хочет нам навредить! – воскликнула Роза, хотя я редко слышала, чтобы она ругалась. – Нам нужны улики. Вы же знаете законы. Легче пройти по воде, чем кого-нибудь уволить. Но он проиграет. Она не ответила сразу. Помолчав, сказала: – Для начала его нельзя недооценивать. Чак не так умен, как хочет показаться, но и не дурак. У него достаточно времени, чтобы обдумывать свои шаги. К сожалению, он знает ваши особенности лучше, чем кто-нибудь другой, лучше даже, чем я, потому что помогает вам в морге – избави меня Бог от этого. А это ваше поле деятельности. Именно там он может серьезно навредить. Роза права, хоть мне и не хотелось признавать его силу и возможности. Чак мог сменить этикетки на шкафах или бирки на ногах покойников либо подменить результаты анализов. Организовать утечку сведений, и репортеры ни за что его не выдадут. Я едва представляла, на что он еще способен. – Кстати, – сказала я, вставая с кушетки, – мне известно, что дома у него есть компьютер, хотя он уверял меня в обратном. Роза проводила меня к двери, и я вспомнила про автомобиль, припаркованный рядом с моим. – Вы не знаете, у кого в вашем доме есть темный "форд-таурус"? – спросила я. Она недоуменно нахмурилась. – Ну, вообще-то их много. Но нет, я не могу вспомнить, у кого из соседей есть "таурус". – Может быть, здесь живет полицейский, который время от времени приезжает на нем домой? – Нет, мне ничего не известно. Не слишком увлекайтесь страхами, иначе они могут завладеть вами. Я твердо верю, что нельзя быть пессимистом. Помните старую поговорку о накликанной беде? – Наверное, вы правы, но у меня появилось странное чувство, когда на стоянке я увидела парня, сидящего в машине без огней и с выключенными двигателем. Я записала номер машины. – Молодчина. – Роза похлопала меня по плечу. – Меня это почему-то не удивляет. Глава 16 Когда я вышла из квартиры и стала спускаться по лестнице, звук моих шагов показался мне слишком громким. Выйдя из подъезда в холодную ночь, я ощупала револьвер. Поискала "таурус" взглядом, пока шла к своей машине. Его не было. Стоянка освещалась плохо. Голые ветки деревьев еле слышно шуршали, и мне этот звук казался зловещим. Тени скрывали угрозу. Я поспешно открыла дверцу, села в машину и, отъехав, по пейджеру вызвала Марино. Он перезвонил сразу, потому что патрулировал улицы и, разумеется, ему нечем было заняться. – Можешь пробить автомобильный номер? – не тратя время на приветствия, спросила я. – Диктуй. Я продиктовала ему номер. – Я отъезжаю от дома Розы, и у меня появилось странное ощущение насчет машины, которая была здесь припаркована. Марино почти всегда принимал мои предчувствия всерьез. Он считал, что они возникают у меня не без оснований. У меня юридическое и медицинское образование. Если уж на то пошло, я склонна анализировать ситуацию только на основе фактов и не подвержена гиперреакциям и эмоциональному преувеличению. – Есть и другое, – продолжала я. – Хочешь, я заеду? – Конечно, хочу. Около своего дома я увидела, что Марино уже ждет меня в машине на подъездной дорожке. Он неуклюже выбрался с водительского места, так как ему мешали портупея и пояс, к которым он не привык. – Черт побери! – выругался он, освобождая пояс. – Не знаю, сколько еще смогу это терпеть. – Он захлопнул дверцу ногой. – Дерьмовая машина. – Как же ты добрался сюда первым на дерьмовой машине? – спросила я. – Был ближе, чем ты. Эта поясница меня доконает. Он продолжал жаловаться, пока мы поднимались по ступенькам и я открывала дверь. Меня поразила тишина. Индикатор сигнализации светился зеленым цветом. – Так, – сказал Марино, – это уже нехорошо. – Я помню, что утром включала сигнализацию. – Домработница приходила? – спросил он, прислушиваясь. – Она всегда ее устанавливает, – ответила я. – За два года, что у меня работает, она ни разу не забыла включить сигнализацию. – Оставайся здесь, – приказал Марино. – Ни в коем случае! – воскликнула я, потому что последнее, чего мне хотелось, – это быть здесь одной. Кроме того, очень плохо, если два встревоженных вооруженных человека находятся в разных концах одного дома. Я переустановила сигнализацию и последовала за ним, переходя из комнаты в комнату, наблюдая, как он открывает все шкафы и заглядывает за каждую штору, занавеску и дверь. Мы обыскали оба этажа и не обнаружили ничего подозрительного, пока не вернулись обратно в холл, где я обратила внимание на коврик у входной двери. Половина его была вычищена пылесосом, а вторая оставалась грязной. В туалете для гостей Мэри, моя домработница, не заменила грязные полотенца для рук на свежие. – Обычно она не такая забывчивая, – удивилась я. – Они с мужем содержат детей на очень маленькую зарплату, поэтому она работает старательнее, чем кто-либо. – Надеюсь, меня никто сейчас не вызовет, – сказал Марино. – В твоей забегаловке подают кофе? Я заварила крепкий эспрессо, который Люси прислала мне из Майами, и, глядя на яркую красно-желтую пачку, снова ощутила боль. Мы отнесли чашки с кофе в кабинет. Я попробовала войти в Интернет с именем и паролем Раффина и испытала неимоверное облегчение, когда все получилось. – Путь свободен, – объявила я. Марино подвинул стул и заглянул через мое плечо. Раффину пришла почта. В почтовом ящике было восемь сообщений, но я не смогла понять, от кого. – Что будет, если их открыть? – осведомился Марино. – Они останутся в ящике, если сохранить их как новые. – Я хочу сказать, он не узнает, что ты их открывала? – Нет. Но отправитель сможет. Он может проверить состояние письма и увидеть, в какое время его открыли. – Ха! – презрительно сказал Марино. – Ну и что? Сколько, по-твоему, людей будут проверять, в какое время открывалась их паршивая почта? Я не ответила и вошла в папку "Входящие". Наверное, мне следовало стыдиться того, что я делала, но я была слишком сердита. Четыре письма пришли от жены, которая давала указания и домашние поручения, рассмешившие Марино. – Да она не считает его за мужика, – с веселым злорадством сказал он. Пятое письмо отправил человек под именем МЕЙФЛР – несомненно, имелось в виду "Мейфлауэр"[2], – который просто написал: «Нужно поговорить».