– Нет, но мы крутили любовь с Джимми, помощником садовника… Шарлотте вспомнилось все, чем с ней поделилась сегодня Белинда, и если это правда, то девушка вполне могла зачать младенца, даже не будучи официально замужем. – А где же твой ребенок? – Я его потеряла. – Как это потеряла? – В том смысле, что я его не доносила, миледи, – и он родился мертвенький. – Какой ужас, – прошептала Шарлотта. Она и не подозревала, что такое возможно. – А почему Джимми не с тобой? – Он сразу сбежал на флот. Он действительно любил меня, я знаю, но только боялся жениться. Ему-то было всего семнадцать… Энни заплакала. – Шарлотта, немедленно вернись домой! – послышался голос отца. Она повернулась к нему. Он стоял в проеме ворот все еще во фраке, с шелковым цилиндром в руках, и внезапно дочь увидела в нем откормленного, чопорного и жестокого старика. – Это одна из служанок, о которых ты так заботишься, – сказала она. Отец посмотрел на девушку. – Энни? Что все это значит? – Джимми сбежал, милорд, – забормотала Энни, – и я не могла выйти замуж, а найти другое место не получилось, ведь вы не дали характеристику, и домой мне никак нельзя, потому как стыдно, вот я и приехала в Лондон… – Приехала в Лондон побираться, – жестко оборвал ее Уолден. – Папа! – возмутилась Шарлотта. – Ты не понимаешь, что происходит, дочь… – Я все прекрасно понимаю… Появилась Лидия и скомандовала: – Немедленно отойди от этого создания, Шарлотта! – Это не какое-то создание. Это же наша Энни! – Энни – падшая женщина! – взвизгнула мать. – Довольно! – сказал Стивен. – В нашей семье не принято выяснять отношения посреди улицы. Все в дом – и быстро! Шарлотта обняла Энни за плечи. – Ей нужно принять ванну, переодеться и позавтракать. – Не говори глупостей! – воскликнула мать, у которой один вид бывшей горничной вызывал истерику. – Хорошо, – сказал Уолден. – Отведи ее в кухню. Младшая прислуга уже должна быть на ногах. Вели им заняться ею. А потом я хочу видеть тебя в гостиной. – Но это же безумие, Стивен! – пыталась возражать Лидия. – Давайте зайдем в дом, – отрезал отец. И все они вошли внутрь. Шарлотта сразу отвела Энни в кухню. Уборщица терла тряпкой пол, а помощница поварихи нарезала ломтиками бекон к завтраку. Только что пробило пять часов утра. Шарлотта и не догадывалась, что они начинают рабочий день в такую рань. Обе изумленно посмотрели на молодую хозяйку, когда та появилась перед ними в бальном платье, держа за руку Энни. – Это Энни, – сказала им Шарлотта. – Она раньше работала в Уолден-Холле. Ей не повезло в жизни, но девушка она хорошая. Налейте для нее ванну и найдите какую-нибудь приличную одежду, а эти тряпки сожгите. Потом не забудьте хорошо накормить. На несколько секунд служанки замерли в недоумении, наконец младшая повариха ответила: – Сделаем, как вы пожелаете, миледи. И Шарлотта вышла. «Теперь у меня будут неприятности», – думала она, поднимаясь по ступенькам с ощущением, что собственные родители ее предали. Чего стоили годы, потраченные на никому не нужную учебу, если за одну ночь она узнала столько важных в этой жизни вещей, о которых ей никто не говорил? Несомненно, они заявят, что пытались защитить ее, но самой Шарлотте все это казалось сейчас одним большим обманом. Понимая, в каком иллюзорном мире она жила до сих пор, Шарлотта чувствовала себя полнейшей дурой, и это распаляло в ней злость. Она смело вошла в гостиную. Отец стоял у камина с бокалом в руке. Мама сидела за роялем, наигрывая что-то минорное с мученическим выражением лица. Шторы на окнах они задернули. И вообще, странно было находиться в этой комнате с недокуренными кончиками вчерашних сигар в пепельнице, с холодным утренним светом, смутно обозначавшим очертания предметов. Комната предназначалась для того, чтобы проводить в ней вечера при ярком искусственном свете и тепле очага, в толпе гостей в официальных нарядах, среди которых сновали лакеи, подававшие напитки. Сегодня все здесь выглядело непривычно. – Начну с того, Шарлотта, – заговорил Стивен, – что ты не понимаешь, какого рода женщина Энни. Мы, знаешь ли, не увольняем слуг без причины. Она совершила дурной поступок, в детали которого я не могу вдаваться… – Я прекрасно знаю, что она сделала, – сказала Шарлотта, усаживаясь в кресло. – И знаю с кем. Это был помощник садовника по имени Джимми. Мама тихо охнула. – Вряд ли ты имеешь хоть какое-то представление, о чем сейчас говоришь, – сказал отец. – А если бы и не имела, то по чьей вине? – вспыхнула Шарлотта. – Как получилось, что, дожив до восемнадцати лет, я и не догадывалась, что есть люди, которым из-за бедности приходится спать на улице, горничную, ждущую ребенка, лишают работы, а… мужчины устроены иначе, чем женщины? Поэтому не надо стоять там с надменным видом и заявлять, что я не понимаю простых вещей и мне еще многое предстоит узнать! Я всю свою жизнь училась, а теперь вдруг поняла, что все это была сплошная ложь! Как вы посмели! Как могли так со мной обращаться! Она разразилась слезами, ненавидя себя за потерю самообладания. – О, как это все глупо, – донеслась до нее реплика Лидии. А отец сел рядом и взял ее за руку. – Мне очень жаль, если ты действительно так думаешь, – сказал он. – Просто есть вещи, о которых девушкам твоего возраста лучше не знать. И если им не говорят о чем-то, то ради их же блага. Но мы никогда не лгали. Мы и в самом деле не спешили открыть тебе глаза на жестокую и неприглядную сторону жизни, но только в стремлении как можно дольше продлить твое безмятежное и полное радостей детство. Возможно, мы совершили ошибку. Но мать была настроена более решительно: – Мы стремились уберечь тебя как раз от тех неприятностей, в которые угодила Энни! – Ну, я бы не стал говорить об этом в таких выражениях, – сказал отец гораздо мягче. Гнев Шарлотты постепенно улетучился. Она снова почувствовала себя всего лишь ребенком. Ей захотелось положить голову на плечо отцу, но не позволяла гордость. – Давай же простим друг друга, снова станем друзьями, а? – предложил Стивен. Идея, уже какое-то время формировавшаяся в сознании Шарлотты, теперь приняла ясные очертания, и она решительно выпалила: – А вы позволите мне нанять Энни своей личной горничной? Отец опешил, но за него все сказала мать. – И не подумаем! – воскликнула она истерично. – Об этом не может быть и речи! Чтобы у восемнадцатилетней дочери графа горничной служила женщина легкого поведения? Нет, нет и еще раз – нет! – Но что же ей тогда делать? – спросила Шарлотта уже совершенно спокойно. – Она должна была подумать об этом, когда… Ей следовало задуматься об этом раньше. – Шарлотта, – кивнул согласный с женой отец, – мы и в самом деле не можем разрешить женщине с дурными наклонностями жить с нами под одной крышей. Даже если бы я смирился с этим, возмутились бы слуги. Половина из них подала бы прошение об увольнении. Уверен, мы уже теперь услышим их ропот только потому, что впустили ее в нашу кухню. Ты должна понять, что таких, как она, считают отверженными не только я и мама, а общество в целом. – В таком случае я сама куплю ей дом, – заявила Шарлотта, – стану ей другом и помогу деньгами. – У тебя нет денег, – сказала мать. – Мой русский дедушка оставил мне наследство. – Но оно находится под моей опекой до достижения тобой двадцати одного года, а я не позволю расходовать эти средства на подобные цели, – возразил Стивен. – Но нужно же ей хоть как-то помочь! – Шарлоттой уже овладевало отчаяние. – На определенных условиях я готов заключить с тобой сделку, – сказал отец. – Я снабжу ее некой суммой, чтобы она смогла снять нормальное жилье, и устрою работать на фабрику. – А чего ты потребуешь от меня взамен? – Ты должна дать слово никогда больше не пытаться увидеться с ней. Я подчеркиваю – никогда. На Шарлотту навалилась смертельная усталость. У отца на все готов ответ. У нее не было больше сил спорить с ним и никаких прав, чтобы настаивать на своем.