– И вам, леди Уолден. Она повесила трубку. Поднявшись наверх, звонком вызвала горничную, чтобы та помогла ей раздеться. Сердце все еще было не на месте. Ничто ведь не решилось окончательно, и все, кого она любила, по-прежнему подвергались опасности. Как долго это будет продолжаться? Максим не оставит своих планов, если только его не арестуют, – в этом Лидия нисколько не сомневалась. Появилась прислуга, чтобы расстегнуть ей пуговицы на платье и распустить ленты корсета. Лидия знала, что многие английские леди поверяли свои секреты горничным. Но только не она. Эту ошибку она уже однажды совершила в Петербурге… Ложиться спать было еще рано, и она решила написать письмо сестре. Велела горничной принести из утренней гостиной стопку бумаги. Потом завернулась в шаль и села у открытого окна, глядя в темноту парка через дорогу. Ночь сгустилась над городом. За три месяца не пролилось ни капли дождя, но в последние несколько дней в атмосфере уже витали тревожные признаки, предвещавшие грядущие грозы. Горничная вернулась с бумагой, конвертами и чернильным прибором. Лидия положила перед собой листок и вывела: «Дорогая Татьяна…» С чего начать, она не представляла. «Как я могу объяснить сестре поведение Шарлотты, если сама не понимаю ее? И конечно, я не осмелюсь даже упомянуть о Максиме, потому что Татьяна может проговориться царю, а уж если император узнает, что Алекс был на волосок от смерти… Насколько же все-таки Максим умен! Интересно, каким образом он сумел узнать, где прячется Алекс? Мы ведь даже Шарлотте не говорили об этом». Шарлотта. Лидия похолодела. Шарлотта? Она резко вскочила с места и воскликнула: – Нет! Только не это! Ему около сорока, и он носит твидовую кепку. Ею овладело чувство неотвратимо надвигающейся катастрофы. Это было как в одном из тех мучительных снов, когда начинаешь думать о самом плохом и оно тут же сбывается: падает лестница, ребенка сбивает лошадь, родной тебе человек умирает. Она спрятала лицо в ладони. Кружилась голова. «Я должна все обдумать. Мне надо сосредоточиться и думать. Боже, дай мне способность мыслить ясно! Шарлотта встречалась в Национальной галерее с каким-то мужчиной. И в тот же вечер спросила у меня, где Алекс. Я ей ничего не сказала. Вероятно, она допытывалась об этом и у Стивена, но он тоже едва ли сообщил ей что-либо. А потом ее отправили в Уолден-Холл, где она, само собой, и застала Алекса. Два дня спустя туда же поехал Максим. Пусть все это окажется дурным сном! – взмолилась она. – Пожалуйста, пусть я сейчас проснусь и увижу, что наступило утро, а я лежу в своей постели!» Но это ей не снилось. Человеком в твидовой кепке был Максим. Шарлотта встретилась со своим отцом. И они держались за руки. Ужасно, ужасно! Сказал ли Максим Шарлотте всю правду? Неужели так и заявил: «Твой настоящий отец – я!» Неужели раскрыл ей секрет девятнадцатилетней давности? Да и все ли знает он сам? Должен знать. С чего еще она стала бы ему… стала бы его сообщницей? «Моя дочь вступила в заговор с анархистом с целью совершить убийство. И все еще помогает ему. Что же мне предпринять? Я обязана предупредить Стивена. Да, но как это сделать, не признавшись, что он не родной отец Шарлотты? Думай. Тебе нужно научиться думать!» Лидия снова вызвала горничную. «Я должна найти способ положить всему этому конец, – решила она. – Пока не ясно, как именно, но мне нужно действовать». И когда горничная поднялась к ней в спальню, распорядилась: – Начинайте укладывать мой багаж. Рано утром я уезжаю. Мне срочно нужно в Уолден-Холл. Ночь поглотила все вокруг, и Максим снова пересек поле. Было тепло, влажно и очень темно: и луну, и звезды скрыл плотный слой облаков. Идти приходилось медленно, практически вслепую. Он сумел выйти к железнодорожной насыпи и повернул вдоль нее на север. Поднявшись на пути, он обнаружил, что может двигаться немного быстрее, потому что рельсы давали легкий серебристый отсвет даже во тьме и не предвиделось никаких неожиданных препятствий. Он миновал полустанки, крадучись пересекая платформы. В пустых залах ожидания слышалась возня крыс. Вот уж крыс он не боялся совсем. Бывали времена, когда он убивал их голыми руками и употреблял мясо в пищу. Названия станций были выдавлены прессом на металлических листах, и оказалось, что их можно прочитать на ощупь. Добравшись до полустанка Уолден-Холл, Максим вспомнил описание, данное Шарлоттой: «Дом находится в трех милях по дороге, ведущей на север». Железнодорожная линия тоже шла дальше какое-то время в северном направлении, чуть отклоняясь к востоку. Поэтому он прошел вдоль нее еще примерно милю, отмеряя дистанцию подсчетом шагов. На тысяча шестисотом он вдруг в кого-то врезался. Мужчина успел издать лишь короткий вскрик, как Максим уже сдавил ему горло. В нос ударил резкий запах пива. Максим понял, что это всего лишь местный пьяница, возвращавшийся домой, и ослабил хватку. – Неужто я тебя ис… испужал? – запинаясь спросил выпивоха. – Нет, нисколько, – соврал Максим, отпуская его. – Понимашь, друг… Я только так… Только так найду свою хибару и не заплутаю. – Тогда давай, двигай дальше. Мужчина скрылся в темноте, но через минуту снова донесся его голос: – Ты только того… Не вздумай за… Не вздумай заснуть на рельсах. В пять утра идет товарняк с мо… молоком. Не услышав ответа, пьянчуга окончательно пропал во тьме. Максим помотал головой, казня себя за излишнюю пугливость: он ведь мог убить ни в чем не повинного человека. Это никуда не годится, тем более что от облегчения он почувствовал даже нечто вроде приступа слабости. Пора отыскать дорогу. Он пошел в сторону от насыпи, пересек участок бугристой поверхности и, уперевшись в хлипкую ограду из трех натянутых проволок, на мгновение замер. Что находилось перед ним? Очередное поле? Чей-то задний двор? Или общинная деревенская лужайка? Не бывает темноты гуще, чем облачной ночью в деревне, откуда до ближайшего уличного фонаря миль сто, не меньше. Внезапно где-то рядом послышалось движение, и краем глаза он разглядел смутное белое пятно. Максим быстро присел на корточки и стал шарить рукой по земле, пока ему не попался небольшой камушек, который он и метнул в сторону пятна. Раздалось ржание и удаляющийся топот конских копыт. Он вслушался. Если поблизости были собаки, ржание лошади наверняка вызовет громкий лай. Но до него не доносилось ни звука. Сгорбившись, он легко пролез сквозь ограду. За ней оказался обычный загон для скота. Максим без приключений пересек его, лишь однажды чуть не налетев на куст. Он слышал, что рядом бродит еще одна лошадь, но видеть ее не мог. Так он добрался до противоположной ограды, вылез из загона и ударился плечом о какую-то деревянную постройку. Внутри тут же поднялось заполошное кудахтанье. На этот раз сразу залаяла собака. В окне дома по соседству появился свет. Максим распластался на земле и замер. Свет из окна помог ему понять, что он попал во двор небольшой фермы и переполошил обитателей курятника. Позади дома хозяина виднелась та самая дорога, которую он искал. Куры скоро успокоились, пес издал последний разочарованный рык, и свет в окне погас. Максим смог подняться и выбраться на дорогу. Это был проселок с пересохшей канавой вдоль обочины. А за ней смутно виднелась темная масса деревьев. Максиму вспомнилось: «По левую сторону от дороги вы увидите лес». Он был почти у цели. И он двинулся по неровной дороге, постоянно напрягая слух, чтобы заранее услышать чье-либо приближение. Пройдя около мили, он скорее почувствовал, чем разглядел слева от себя стену. Чуть дальше в кирпичной ограде располагались ворота, за которыми был виден свет. Максим приник к стальным прутьям ворот и вгляделся. Перед ним оказалось что-то вроде длинной подъездной дорожки, в конце которой в смутном сиянии пары фонарей можно было разглядеть портик при входе в огромных размеров дом. У него на глазах перед фасадом прошел человек. Это был явно один из охранников. «Вот я и перед домом, где притаился князь Орлов, – подумал он. – Интересно, за которым из этих окон его спальня?» Внезапно Максим услышал звук мотора быстро приближавшегося автомобиля. Он едва успел отбежать шагов на десять и нырнуть в канаву у обочины, как стену осветили фары машины и она остановилась у ворот. Кто-то выбрался из кабины. До Максима донесся стук. Значит, рядом с воротами находилась сторожка, которую он не заметил в темноте. Открылось окно, и охранник выкрикнул: – Кто там? Другой голос отозвался: – Откройте, полиция! Мы из особого отдела Скотленд-Ярда. – Минуточку! Максим застыл в полной неподвижности. До него отчетливо доносились шаги вышедшего из машины человека, который в нетерпении принялся расхаживать у ворот. Открылась дверь сторожки. Залаяла собака. На нее шикнули: – Заткнись, Рекс. Максим затаил дыхание. Держат ли пса на цепи? Почует ли он его? Прибежит ли к обочине и, обнаружив чужака, поднимет истошный лай? Ворота с легким скрипом распахнулись. Собака гавкнула, но на нее снова прикрикнули: – Рекс! Молчать! Дверь машины захлопнулась, и она покатила по дорожке к дому. В канаве снова стало непроглядно темно. Чуть успокоившись, Максим подумал: «Если собака меня найдет, придется убить и ее, и сторожа, а потом сбежать…» Он напружинился, готовый вскочить на ноги, едва заслышав приближение пса. Но ворота закрылись. Чуть погодя стукнула дверь сторожки. И Максим снова позволил себе дышать. Глава четырнадцатая Шарлотта проснулась в шесть. Она с вечера распахнула портьеры на окнах спальни, чтобы первые яркие лучи утреннего солнца упали ей на лицо и вовремя разбудили. Этот способ был ей знаком еще с детства, когда у нее гостила Белинда и любимым занятием девочек было бродить по дому, пока взрослые еще спали и никто не приставал к ним с советами, как должны себя вести маленькие леди.