– Нет, благодарю вас. С этим Уолден был солидарен – коктейли он считал дурацким изобретением американцев. – Тогда бокал хереса? – Пожалуй. – Принесите два, – распорядился Уолден. Они заказали коричневый виндзорский суп[23] и сваренную на медленном огне лососину, а чтобы запить все это, Уолден попросил бутылку рейнского. Потом он заговорил, напустив на себя серьезный вид: – Даже не знаю, в полной ли мере вы осознаете всю важность порученного вам дела? Мои переговоры с князем Орловым вступили в завершающую стадию. И если он падет от руки убийцы, все пойдет прахом с весьма серьезными последствиями для интересов национальной безопасности. – Спешу заверить вас, милорд, что прекрасно это осознаю, – ответил Томсон. – Позвольте доложить о том прогрессе, которого нам удалось добиться. Уже установлено, что подлинное имя преступника – Максим Петровский. Русские фамилии сложны, а потому я буду в дальнейшем именовать его просто по имени. Максиму сорок лет. Он сын сельского священника из Тамбовской губернии. У моего коллеги в Петербурге имеется на него весьма пухлое дело. Он трижды подвергался арестам в прошлом, а сейчас находится в розыске по подозрению в совершении сразу нескольких убийств. – О мой Бог! – пробормотал Уолден. – Петербургский друг предупреждает также, что он специалист по бомбам и пользуется самыми изощренными методами борьбы. Томсон помолчал. – Вы проявили незаурядное мужество, поймав ту бутылку. Уолден лишь слабо улыбнулся. Он бы предпочел забыть об этом. Подали суп, и какое-то время они молча ели. Томсон потягивал рейнвейн без особого энтузиазма. Уолдену нравился этот клуб. Еда не такая вкусная, как дома, но атмосфера располагала к отдохновению от забот. Кресла в курительной были старыми, но очень удобными, официанты – старыми и страшно медлительными, обои на стенах выгорели, а краска потускнела. И здесь до сих пор пользовались газовым освещением. Мужчины, подобные Уолдену, приходили сюда, потому что их собственные дома были слишком уж современными и ухоженными и тон в них задавали женщины. – Я ослышался, или вы действительно сказали, что почти поймали его? – спросил Уолден, когда им принесли лосося. – Да вы еще и половины не знаете. – Вот как! – В конце мая он появился в клубе анархистов на Джюбили-стрит в Степни. Там не знали, кто он такой, а он наплел про себя небылиц. Человек он осторожный, что, впрочем, с его точки зрения, вполне разумно, поскольку среди тамошних анархистов есть пара моих агентов. Они мне доложили о нем, но информация не привлекла тогда моего внимания, потому что он выглядел вполне безвредным. Утверждал, что пишет книгу. Но потом украл пистолет и исчез из поля зрения. – Никому, разумеется, не сказав, где его искать? – Точно так. – Скользкий тип. Официант забрал пустые тарелки и спросил: – Не желают ли джентльмены по порции хорошего мяса? Сегодня у нас ягненок. Они заказали ягненка с желе из красной смородины, жареной картошкой и спаржей. – Ингредиенты для нитроглицерина он приобрел в четырех разных аптеках Камден-тауна, – продолжал Томсон. – Мы проверили в том районе каждый дом. Полицейский набил рот ягнятиной и стал тщательно ее пережевывать. – Ну и? – нетерпеливо спросил Уолден. – Он снимал комнату в доме номер девятнадцать по Корк-стрит у вдовы по имени Бриджет Каллахан. – Но уже съехал оттуда, не так ли? – Да. – Черт побери, Томсон, складывается впечатление, что этот тип попросту умнее вас! Томсон молча окинул его холодным взглядом. Уолден понял, что переборщил. – Прошу прощения, если обидел, – сказал он. – Этот мерзавец просто действует мне на нервы! – Миссис Каллахан утверждает, что сама выгнала постояльца, поскольку он показался ей подозрительным. – Тогда почему же она не донесла на него в полицию? Томсон быстро разобрался с мясом и отложил в сторону вилку с ножом. – Говорит, не было особых оснований. Мне это показалось странным, и мои люди навели о ней справки. Ее покойный муж принадлежал к ирландским повстанцам. Следовательно, если она знала, что на уме у нашего друга Максима, то вполне могла отнестись к его планам с сочувствием. Уолдену не понравилось, что Томсон назвал террориста «нашим другом». Но он лишь поинтересовался: – Вы полагаете, ей может быть известно, куда он направился? – Даже если так, она не скажет. Но с другой стороны, ему незачем было сообщать ей об этом. Здесь важно другое – он может появиться у нее снова. – И вы установили наблюдение? – Да, хорошо скрытое. Один из моих сотрудников снял ту же подвальную комнату как обычный жилец. Между прочим, первое, что он там обнаружил, был стеклянный стержень – часть химической посуды, которую используют в лабораториях. Значит, свою бомбу Максим изготовил там же, используя раковину для умывания. Уолдена мороз пробирал по коже при мысли, что чуть ли не в центре Лондона любой может купить нужные химикаты, смешать их в умывальнике и получить бутыль смертоносной взрывчатки, а потом запросто пронести ее в апартаменты фешенебельного отеля в Вест-Энде. За ягненком последовала новая смена блюд – фуа-гра. – Что вы собираетесь предпринять дальше? – спросил Уолден. – Портрет Максима украшает теперь доску объявлений каждого полицейского участка столичного графства. И если только он сам не запрется где-то в четырех стенах, один из глазастых бобби[24] рано или поздно заметит его. Но для того чтобы это случилось рано, а не слишком поздно, мои люди обходят сейчас дешевые гостиницы и доходные дома, показывая всем его физиономию. – Но ведь он мог изменить внешность? – В его случае это весьма затруднительно… Томсона опять прервало появление официанта. Оба отказались от шоколадного торта, попросив взамен мороженое. Уолден присовокупил к этому полбутылки шампанского. – Ему не скрыть высокого роста, как и своего русского акцента, – продолжил Томсон. – У него очень приметные черты лица. Времени, чтобы отпустить бороду, ему не хватит. Конечно, он может сменить одежду, обрить голову или, наоборот, надеть парик. На его месте я бы попытался спрятаться за каким-нибудь мундиром или форменной одеждой, выдав себя за моряка, лакея или даже священника. Но полисменам все эти трюки хорошо знакомы. После мороженого им подали стилтон[25] и бисквиты под лучший выдержанный портвейн, какой только можно было найти в винном подвале клуба. «Ситуация все еще слишком неопределенная», – размышлял Уолден. Преступник пока разгуливал на свободе, а Уолден мог почувствовать себя в полной безопасности, только зная, что тот схвачен, посажен в надежную камеру и прикован цепями к стене. – Стало очевидно, – продолжал Томсон, – что этот Максим является одним из наиболее опасных революционеров-террористов, членов крупной международной организации заговорщиков. Он превосходно информирован. Ему было известно, например, о прибытии в Англию князя Орлова. Как вы верно заметили, он умен и устрашающе полон решимости привести в исполнение свою миссию. Но Орлова-то мы теперь укрыли в надежном месте. Уолден не сразу понял, к чему подводит свои рассуждения Томсон. – А вот вы по-прежнему свободно ходите по лондонским улицам, совершенно не таясь. – Но мне-то чего опасаться? – Будь я на месте Максима, то сосредоточил бы внимание именно на вас. Я бы следил за вами в надежде, что вы сами приведете меня к Орлову. Или похитил, чтобы под пытками узнать, где он находится. Уолден потупил взгляд, чтобы не выдать мелькнувшего в глазах страха. – Разве такое по силам одному? – Кто знает, нет ли у него сообщника? Я хочу приставить к вам телохранителя. Но Уолден покачал головой. – У меня есть мой верный Притчард. Он готов жизнь за меня отдать, что уже доказал в прошлом. – Он вооружен? – Нет. – А стрелять умеет? – И очень хорошо. В те годы, когда я часто охотился в Африке, он всегда был со мной. Кстати, там же он и спас меня с риском для жизни. – В таком случае необходимо снабдить его пистолетом.