– Так что же тогда произошло? Лидия заколебалась, но потом поняла, что все эти годы ей больше всего хотелось объясниться с ним. И она начала: – Помнишь, тем вечером ты порвал мне платье?.. – Что ты будешь делать с этим вырванным крючком на спине? – спросил Максим. – Горничная успеет пришить его, прежде чем я доберусь до посольства, – ответила Лидия. – Твоя горничная постоянно носит иголку с нитками? – А зачем еще брать с собой служанку, отправляясь на ужин? – В самом деле, зачем? – Он лежал на постели, наблюдая, как она одевается. Она знала, что он любит смотреть на это. А однажды Максим так потешно изобразил ее, застегивающей лифчик, что она смеялась до колик. Лидия взяла у него платье и облачилась в него. – У всех моих знакомых уходит по меньшей мере час, чтобы одеться, – сказала она. – Да и я до встречи с тобой не представляла, что с этим можно справиться за пять минут. А теперь застегни меня. Она смотрелась в зеркало и приводила в порядок прическу, пока Максим застегивал крючки на спине. Закончив, он поцеловал ее в плечо. – Ой, только не начинай опять! – испугалась она. Потом взяла старый коричневый плащ и подала ему. Он помог ей надеть его со словами: – У меня перед глазами свет меркнет, когда ты уходишь. Это тронуло ее до глубины души. Максим не часто позволял себе сентиментальность. – Я отлично понимаю, что ты чувствуешь, – кивнула она. – Завтра придешь? – Да. Уже в дверях она поцеловала его и сказала: – Спасибо. – Я так сильно люблю тебя, – произнес он. И Лидия ушла. Спускаясь по лестнице, она услышала какой-то шум за спиной и обернулась. Из-за расположенной рядом двери на нее смотрел сосед Максима. Заметив ее взгляд, он смутился. Она вежливо поклонилась ему, и он захлопнул дверь. До нее дошло, что этот человек, по всей вероятности, слышит сквозь стенку, как они занимаются любовью. «Ну и пусть!» – решила Лидия. Она и так знала, что поступает дурно и постыдно, но отказывалась даже думать об этом. Лидия вышла на улицу. Горничная дожидалась на углу. Вместе они направились в парк, где оставили экипаж. Вечер выдался зябкий, но Лидию словно согревало идущее изнутри тепло. В последнее время она часто задавалась вопросом: не могут ли посторонние при одном взгляде на нее понять, что она только что предавалась любви? Кучер опустил перед ней ступеньки кареты, но почему-то избегал ее взгляда. «Неужели и он знает?» – изумилась она, но решила, что ей это только померещилось. В карете горничная поспешно пришила лоскут ткани с крючком на место. Лидия сменила плащ на меховой палантин. Служанка возилась с ее прической. Лидия добавила ей за усердие еще десять рублей. Вскоре они остановились у здания британского посольства. Лидия собралась с духом и вошла внутрь. Она уже на опыте убедилась, насколько просто превращаться в скромную недотрогу, в ту воплощавшую невинность Лидию, которую знали в свете. В самом деле, стоило ей оказаться в реальном мире, как ее саму начинала приводить в ужас животная сила страсти, которую она испытывала к Максиму, и она помимо воли начинала трепетать, как белоснежная лилия от водной ряби. Никакого актерства не требовалось. Большую часть любого дня своей жизни она ощущала, что робкая невинность и скромность составляют ее истинную сущность, а попав в объятия Максима, оказывалась одержимой дьяволом. Но стоило ей остаться наедине с ним или лечь в свою постель, как Лидия осознавала, что именно в одержимости пороком ее суть, и отрицать это – значит, отрекаться от величайшего наслаждения, какое она только успела познать. И вот она вошла в большой зал, одетая в белое платье, которое было так ей к лицу, производя впечатление неискушенной и потому немного нервной юной девы. Она сразу же столкнулась с двоюродным братом Кириллом, формально считавшимся ее сопровождающим. Это был вдовец тридцати с лишним лет, болезненно раздражительный человек, служивший в министерстве иностранных дел. Нельзя сказать, чтобы они с Лидией питали друг к другу теплые чувства, но, поскольку у Кирилла умерла жена, а родители Лидии не любили светских мероприятий, Лидия и Кирилл уведомили всех, что их следует приглашать как пару. При этом она сразу освободила кузена от обязанности заезжать за собой, и это тоже облегчало ей тайные визиты к Максиму. – Ты припозднилась, – упрекнул Кирилл. – Прости, – машинально ответила она, не чувствуя за собой вины. С Кириллом под руку они прошли в салон, где их приветствовали посол и его супруга, а потом ее представили лорду Хайкому, старшему сыну графа Уолдена. Это был рослый привлекательный мужчина лет тридцати в прекрасно сшитой, но довольно простой одежде. Он выглядел типичным англичанином с короткими светло-русыми волосами и голубыми глазами. Его улыбчивое открытое лицо показалось Лидии по-мужски – то есть в меру – красивым. Он свободно говорил по-французски. Несколько минут они вели светскую беседу, а потом ему представили кого-то еще. – А он весьма мил, – сказала Лидия Кириллу. – Внешность обманчива, – предостерег ее кузен. – Если верить слухам, он тот еще гуляка и повеса. – Ты меня удивляешь. – Он играет в карты с офицерами, которых я хорошо знаю, и, по их отзывам, перепить его мало кому удается. – Тебе столько про всех известно, но почему-то всегда только плохое. Губы Кирилла скривились в улыбке. – А чья в том вина: моя или их? – Зачем он сюда приехал? – спросила Лидия. – В Петербург? Типичная история. Говорят, у него очень богатый, но крайне деспотичный отец, которого сынок на дух не переносит. Вот он и прожигает жизнь за игрой и выпивкой, путешествуя по всему миру в ожидании, когда папаша отдаст Богу душу. Лидия не предполагала продолжить общение с лордом Хайкомом, но жена посла, рассудив, что они оба пока не обременены семьями, посадила их рядом за ужином. Когда подали вторую перемену блюд, он первым решился к ней обратиться. – Вы знакомы с министром финансов? – неожиданно спросил он. – Боюсь, что нет, – холодно ответила Лидия. Она, разумеется, многое знала о министре, к которому благоволил царь, но тот, однако, сочетался браком с еврейкой, и к тому же разведенной, а это делало весьма затруднительным для представителей высшего света приглашать такую пару к себе. При этой мысли она внезапно представила, как язвительно высмеял бы подобные предрассудки Максим, но ее сосед заговорил с ней снова: – Мне бы очень хотелось свести с ним знакомство. Насколько я понимаю, он весьма энергичный и дальновидный политик. Его проект Транссибирской железной дороги просто превосходен. Но, судя по отзывам, манеры несколько грубоваты. – Не приходится сомневаться, что Сергей Юльевич Витте – преданный слуга нашего обожаемого монарха, – из чистой вежливости сказала Лидия. – Совершенно с вами согласен, – буркнул Хайком и обратился к соседке по другую руку. «Он счел меня скучной», – подумала Лидия и через некоторое время спросила: – Вы много путешествуете? – Достаточно много, – ответил он. – К примеру, почти каждый год отправляюсь в Африку охотиться на крупного зверя. – Как интересно! И на кого же вы охотитесь? – На львов, слонов, носорогов… Впрочем, носорога я убил только однажды. – В гуще джунглей? – Нет. Настоящее сафари устраивают в саванне на востоке, но однажды я действительно забрался к югу в тропические джунгли. Просто из любопытства. – И это похоже на рисунки, которые мы видим в книгах? – Очень, причем вплоть до черных пигмеев, которые ходят голыми. Лидия поняла, что краснеет, и отвернулась. «С чего он вдруг упомянул об этом?» – гадала она. И больше к нему не обращалась. Они пообщались достаточно, чтобы выполнить требования светского этикета, и было совершенно очевидно, что продолжать не хочется ни ему, ни ей. После ужина она удалилась, чтобы поиграть на великолепном рояле посла, а потом Кирилл проводил ее до дома. Она сразу же легла спать, и ей снился Максим. Наутро сразу после завтрака один из лакеев передал ей приглашение зайти в кабинет к отцу. Граф был низкорослым, худым и очень строгим человеком пятидесяти пяти лет. Из его четверых детей Лидия родилась последней, а ее старшие сестра и двое братьев уже обзавелись семьями. Их мать постоянно чем-то болела. И граф редко виделся с родными, проводя большую часть времени за чтением. У него оставался единственный друг, который иногда приезжал, чтобы сыграть с ним в шахматы. А ведь Лидия, пусть и смутно, помнила его совсем другим, и как весело было собираться к ужину всей семьей за огромным столом, вот только с тех пор уже немало воды утекло. И теперь приглашение в кабинет хозяина дома могло сулить только неприятности. Когда Лидия вошла, отец стоял перед своим письменным столом, заложив руки за спину, его лицо было искажено от злости. У двери притулилась заплаканная горничная. Лидия поняла, что произошло, и внутренне содрогнулась. Предисловий не последовало. Отец начал с сути дела: – Ты тайно встречаешься с каким-то юнцом! Лидия сложила на груди руки, чтобы унять дрожь во всем теле. – Как ты узнал? – спросила она, бросив обвиняющий взгляд на служанку. – Не смотри на нее, – презрительно хмыкнул отец. – Кучер доложил мне о необычайно долгих прогулках в парке, к которым ты пристрастилась. И вчера я проследил за тобой. Он сорвался с ровного тона и повысил на дочь голос: – Как ты посмела вести себя подобным образом? Даже простые крестьянки не позволяют себе ничего подобного! «Все ли он знает? Нет, он не может знать слишком много».