Лес отозвался тысячей глухих обманных голосов, и не было среди них ни одного человеческого. Артем заглянул в машину. Ночью Варя укрывалась не только курткой Артема, но и собственной, голубой. Голубой куртки не было! Не видно и сумки на колесиках – той самой, с которой Варя однажды пришла попить чаю в квартирку на Театральном бульваре. Давно это было! Где же Варя? Артем всегда соображал небыстро, а тут вдруг сразу понял: случилось что-то ужасное. Он по-прежнему стоял у машины и тупо глядел на чужое барахло, которым полна была «восьмерка». Он не шевелился, но в его груди вдруг будто распахнулась неведомая дверца, и из нее хлынул холод. Утренний заморозок, выбеливший траву, был ничто в сравнении с этим холодом. Все теперь бессмысленно! И зачем его кровь толкается в жилах и дыхание слабым парком вьется у рта? Зачем, когда все кончено? Варя ночью вышла из машины пописать, ее похитили какие-то уроды. Утащили. Изнасиловали. А он, как идиот, спал. Вот и все. Артем сел на землю рядом с машиной, закрыл глаза. Лучше бы он навсегда остался в том кошмаре, где всю ночь бегал по несуществующим трущобам от несуществующих врагов! Теперь бежать некуда. Он сидел неподвижно и чувствовал, как из твердой ледяной земли в него вползает равнодушная тяжесть. Ноги стали чужими. Пусть! Пусть он совсем тут околеет. Ничего ему больше не нужно, потому что ничего нет. Артем хотел, чтобы все вокруг тоже умерло и насовсем остановилось, но солнце, как всегда бывает сентябрьским утром, долго медлило где-то у горизонта, а потом вдруг покатилось над лесом. Оно залило округу светом нежнейшей яблочной желтизны. Ожили какие-то непонятные звуки, которых ночью не было: в лесу зашуршало, вздохнуло, несколько раз глупо, по-птичьи или по-звериному, свистнуло. Где-то очень далеко застрекотал расхлябанный движок и тут же заглох. Артем вздрогнул. Он понял, что пора уходить. Не важно куда, но надо. Он встал, вытащил из машины свою сумку. Сумка показалась странной, и Артем не сразу понял почему. Он открыл ее, заглянул внутрь, снова закрыл и только тогда сообразил, чего в ней недостает. Картин! Картины были аккуратно свернуты в трубку и закутаны в старое банное полотенце, а поверх него в брезент. Ценности они с Варей еще вчера разделили. «Нельзя класть все яйца в одну корзину», – сказала умная Варя. Мешочек из-под кроссовок, в котором Артем вынес побрякушки Жанны, Варя сунула в свою сумку среди белья. Деньги она тоже взяла себе, а вот картины были у Артема. Теперь картины исчезли. Почему-то Артем этому не удивился. Он машинально прикинул, сколько у него денег, и понял, что не хватит даже добраться до Нетска. Но все равно в город соваться нельзя. Больше Артем ничего не знал и ни о чем не хотел думать. Он просто бросил сумку и стал подниматься из низины к пролеску. Не сразу он глянул себе под ноги и увидел две неровных полосы. По траве, сизой от изморози, они тянулись от машины к дороге. Артем сразу догадался, что эти следы означают: здесь тащили сумку на колесиках. Еще минуту назад Артем был уверен, что Варя замучена неизвестным чудовищем. Теперь он понял: она жива, просто не вынесла тягот путешествия и решила вернуться домой. Она такая неженка! Чего доброго, и картины банкиру потащила, чтобы совсем все стало хорошо и по-прежнему. По-прежнему? Для нее это еще возможно. А что делать Артему? Он шел по следу, с бессмысленной дотошностью всматриваясь в пряди мертвых трав под ногами. Что он надеялся увидеть в их бесконечном узоре? У проселка ни души – туман таял и все дальше раздвигал во все стороны пустоту малоезжей дороги. Варя уехала на попутке. Где она теперь, неизвестно. Артем вышел на середину дороги, прислушался. Посторонний звук вроде жужжания мотоциклетного мотора в лесу разносится бесконечно далеко, потому что он иной природы. Не было ни машин, ни мотоциклов на много километров вокруг! Зато слышалось мерное дыхание деревьев и легкий шорох умирающего тумана – он теперь почти слинял, и краски стали ярче, будто протерли пыльное стекло. «Никуда она не уехала!» – вдруг осенило Артема. К проселку его привела полоса следов в траве, припудренной изморозью. Точно такая же полоса начиналась у дороги чуть левее и тянулась вспять, к лесу. Артем обрадовался: «Все ясно! Она постояла, подождала, но никто так и не проехал. Замерзла бедная девочка, вот и решила идти через лес – к автозаправке, как мы вчера решили». И он пошел по ее следам. Следы эти становились все глуше и незаметнее. Они таяли на глазах. Солнце быстро нагревало воздух, туман совсем пропал. Изморозь, похожая на следы всемирной ночной побелки, исчезала, превращалась в крупную холодную росу. Не было заметно теперь никаких борозд от колесиков, но Артем, человек бывалый, видел, куда шла Варя и тащила свою сумку. Проследить Варин путь было несложно – скоро лес пошел глухой, нехоженый, без заметных троп. Люди здесь вряд ли часто бывали. То и дело попадались огромные, посиневшие обабки, сплошь изъеденные червями; их окружали новорожденные собратья помельче, еще крепкие, бархатно-матовые. Варя шла, огибая кусты, ломая сухую траву, сбивая росу. Два раза наступала на высокорослые хрупкие поганки, а вот стайку розовых сыроежек пощадила, объехала сумкой – уж слишком красивые грибки, как цветы. Ей нравится все красивое! Артем вдруг вспомнил, что не ел со вчерашнего обеда. На сырой гриб он не позарился, а вот несколько ягод положил-таки в рот. Малинники пожухли, нетронутые ягоды стали черными, твердыми – с июля еще держались на ветках. На вкус они оказались чуть сладкими, но Артем их выплюнул: в рот попала паутина. – Гадость какая, – проворчал он. – Уж лучше боярки пожевать. Видимо, колючие малинные заросли и сбили Варю с пути – она их аккуратно обошла и вместо того, чтобы дальше двигаться прямо на север, забрела на северо-запад. «Вот дурочка, – думал Артем, шагая размеренно-легко, – куда она без меня?» Варя петляла, взбиралась наискосок по пригоркам, продиралась сквозь бестолково-густой подлесок, теснившийся на полянах. По расчетам Артема, она давно должна была выбиться из сил. Но лишь через полчаса начался после влажной низины сухой бор, где далеко все видно; там и заголубела знакомая куртка. Артем хотел радостно аукнуть, потом решил, что лучше появиться сюрпризом. Пусть Варя сначала испугается, а после рассмеется. Крадучись, Артем обогнул кусты боярышника, еще несквозного, густого, сплошь в желтой листве и кровавых ягодах. Это была последняя преграда меж ним и Варей. Ее теперь было хорошо видно: она сидела на косо поваленной сосне (скорее всего, отдыхала) и невесело смотрела вперед, на краснокорые сосны. Брови насуплены под зеленым платком, сумка на колесиках стоит рядом. Артем, ступая по хвое неслышно, приблизился сзади. Шуметь здесь нельзя: боровая тишина будто очерчена невидимым сводом, всякий звук ясен и отдается, замирая, в далекой глубине и вышине. В лесах раньше прятаться Артему не приходилось, но он знал, да и в кино видал, что под ногой может предательски хрустнуть сухая ветка. Так и вышло – как в кино. Варя резко обернулась и вскрикнула. В ее глазах был ужас. Лицо за ночь заметно побледнело и осунулось. – Привет, – сказал Артем. Он хотел поздороваться, как ни в чем не бывало, но голос дрожал. Варя ничего не смогла ответить. – Просыпаюсь – тебя нет. Думаю, где ты? – говорил Артем и видел, как Варин испуг проходит, как недовольно сжимаются ее губы. – Решил сперва, тебя серые волки утащили, такую сладкую. Ты волков не встречала? Вполне тут могут быть. – Как ты меня нашел? – наконец подала голос Варя. Этот голос не дрожал. Он был холодным, как ночь в середине декабря. – Очень просто! Я в своей жизни столько лесов прошел, – сказал Артем. – Следы разбираю. Ты ведь и не пряталась, а кругом роса; траву ты мяла, ветки ломала. Я сразу понял: ты запаниковала и сбежала. Я не мог тебя не найти. Он присел перед ней на корточки, чтобы лучше видеть ее лицо. Облитое желтым утренним светом, усталое, с заострившимся носиком, оно все равно было прекрасно. Есть ли хоть что-то на свете, что могло бы погасить эту красоту? – Ты прямо следопыт, индеец Джо, – усмехнулась Варя. – Да, я такой. Пользуйся! И хватит дурью маяться. Побудь здесь, а я схожу к машине за своей сумкой. Потом двинем к заправке. Главное, чтоб ты с места не сходила – и так забрела не в ту степь. – Считаешь, я заблудилась? Я шла строго на север, как ты говорил. – Идти строго на север уметь надо. Ты не умеешь, а времени нам терять нельзя. Слушайся лучше меня. Он встал, выпрямился, посмотрел в сторону боярышника, куда собрался идти. – Артем, – сказала Варя, – погоди. Сядь куда-нибудь! Когда ты вот так надо мной стоишь, то кажешься неестественно длинным, как вон та сосна. И у меня мысли путаются. – Дай мыслям отбой! Мы все вчера решили. Тут в лесу, котенок, я главный. – Понимаю, – согласилась Варя. – И все равно сядь, надо обсудить важные вещи. Артем послушно присел рядом с ней. Хотелось обнять, прижать ее к себе покрепче. Но какие нежности, когда смотрят на тебя такими непроницаемо строгими глазами! Артем только спросил: – Котенок, что случилось? Все, понял! Ты придумала новый план? – Можно сказать и так. Ты ночью в машине сразу захрапел, а я не могла уснуть, все думала, думала. Как скверно сложилось! Мы в полном тупике. Нас загнали в угол. Выхода нет. Артем ни одному ее слову не поверил – Варя никогда не сдается. Тут что-то не так! Снова в его груди разлился трусливый беспричинный холод: Варя догадалась вообще обо всем . Но как? – Все нормально будет на заправке, – заговорил он быстро. – Вот увидишь, даже на попутной уехать сумеем. Это только в боевиках все всё знают, всех опознают, сотни ментов рыщут, вертолеты летят. Так не бывает! – Возможно. Но в аэропорту я поняла, как нас ищут. Это серьезно! Часов в пять что-то тарахтело на дороге – наверное, мотоцикл. Нашу машину видели! Теперь выход у нас только один. Вот, есть-таки выход! Зачем тогда она пугала? – Послушай, Тема, и постарайся не перебивать, – начала Варя так спокойно, что Артема снова пробило ознобом. – Вдвоем нам не уйти. Ищут именно двоих, есть наши фотографии. Поэтому на заправке нам надо разделиться. Я попробую подсесть к кому-нибудь и доехать до Новосибирска, а ты возвращайся в сторону Нетска. В город не суйся. Лучше устроиться в том поселке, где мы птицефабрику проезжали – помнишь? Я заметила на выезде паршивенькие домишки, двухэтажные, деревянные; их там целая улица. Какие-то во дворах алкаши на скамейках сидят – такие запросто угол сдадут, а то и комнату. – Ну и глаз у тебя, – удивился Артем. – Я что-то никаких домишек не помню. – Ты был за рулем, вот и не смотрел. – И что я должен делать среди алкашей? – Ждать. Как устроишься, напишешь мне в Новосибирск на почтамт до востребования, адрес сообщишь. Хорошо, если бы там и телефон у тебя был. – У меня мобильник, – напомнил Артем. – Выброси его! Твои приятели уже наверняка номер ментам сообщили. Новую сим-карту тоже не бери – салоны связи могут пасти. Напиши обычное письмо, сбрось в ящик, и я тебя найду. – А ты что будешь делать? Новый Варин план казался Артему странным, но в чем именно состоит его странность, сразу понять было трудно. А вот Варя ни в чем не сомневалась. Ее лицо стало спокойным, ясным и даже порозовело. – В Новосибирске я осмотрюсь, подумаю, как быть дальше, – сказала она. – Может, уже там смогу продать картины. Деньги положу в любой немецкий банк. Потом видно будет! Выехать из страны лучше через Таиланд или еще какую-нибудь страну, где визы не нужны. Есть не слишком дотошные турфирмы, горящие путевки и все такое… Уедем, потом будет проще. Артем слушал и тупо смотрел себе под ноги. Мертвая бурая хвоя сплошь устилала землю, как недорогой выцветший ковер, на который ветром и временем нанесло всякого сора – сухих растопыренных шишек, недужных травинок, пестрых птичьих погадок. Хорошо Варя говорила и складно, только Артем знал: ничего этого никогда не будет. Варя расстегнула куртку, достала пачку денег, завернутую в пластиковый пакет. Эти деньги Артем взял у Жанны из сейфа. – Думаю, двадцатки тебе за глаза хватит, – сказала Варя. – Это ненадолго, скоро встретимся. Картины и украшения я возьму себе – надо будет готовить наш выезд. Может, найду человека, который сделает нам новые документы. Тогда вообще все будет легко! Артем ничего не ответил и даже не посмотрел на деньги. Он сидел сгорбившись – беспричинная тяжелая тоска пригнула его к земле. – Ты что, заснул? – обиженно спросила Варя. – Деньги возьми! Он с трудом к ней повернулся – почему-то всем туловищем, будто у него болела шея. Он показался ей жалким. Зря она не испугалась его лица! – Ты, котенок, меня совсем за недоумка держишь? – сказал он тихо-тихо. – Что ты сочиняешь – Новосибирск, алкаши, немецкие банки, Таиланд? Скажи лучше, зачем ты здесь? От меня сбежать захотела? – Не говори ерунды! – Это не ерунда. Не пойдешь ты ни на какой почтамт за моим письмом. Да и я ни на какую птицефабрику не поеду. Хватит гнать, мы вместе. Прорвемся! Ты что, не поняла: никто тебя не будет так любить, как я. Ты еще меня узнаешь. Ты еще кричать будешь от счастья, оттого что я с тобой. Варя усмехнулась: – Однако у тебя на природе выросло самомнение!