И отец, коротко размахнувшись, отвесил Василисе крепкую пощечину. Девочка вскрикнула: щеку будто обожгло пламенем. Нортон-старший быстро отпер дверь и толкнул дочь внутрь. Лязгнула задвижка, и он удалился. Василиса осталась одна в полной темноте. — Ничего себе… — только и сказала она, осторожно ощупывая скулу: щека, казалось, распухла. Да, не так она представляла встречу с отцом. Ну где же хоть одна улыбка для нее, хоть один теплый взгляд? Какие еще возникают эмоции при встрече с родными людьми после долгой разлуки? Малейшее проявление интереса, симпатии, простого любопытства: где была, как жила, чем занималась? Вместо этого — холод, равнодушие, отстраненность, пощечина. При воспоминании о последней губы у Василисы задрожали. Зачем ей такой отец? Не лучше ли было и дальше ничего не знать друг о друге? Кажется, его не очень-то обрадовала встреча с дочерью. Прошло около часа, и Василиса ощутила, что сильно дрожит. Холодно… Все-таки май только начинается и разгуливать в тоненькой кофточке рановато. Если бы она знала, что ее запрут в сарае, то оделась бы потеплее. Подумав об этом, Василиса хмыкнула. Движение отдалось в щеке легкой болью. Но тем не менее девочка попыталась сосредоточиться. С чего вдруг Эрику вздумалось писать ей записки? Она заметила, как он испугался отца. А Норт выглядел изумленным и заинтригованным — значит, явно ничего не знал о записке. Вздохнув, Василиса крепче обхватила колени руками. Ладно, со всем этим она позже разберется. Но прошло около трех часов, а за ней так никто и не явился. Василиса почувствовала, что глаза начинают слипаться — клонило ко сну. Ведь она целую ночь не спала — читала. И почему здесь так холодно? У нее были красивые огненно-красные крылья. Василиса взмахнула ими — вышло это абсолютно легко, будто она летала всю жизнь. Дивное, невесомое ощущение возникло в самой ее душе, поднимаясь легкими толчками, и вскружило счастьем голову. Василиса взмывала все дальше и дальше, ввысь, наслаждаясь удивительным чувством — радостью свободного парения. Пушистые облака неожиданно сменились звездами, дружелюбно мерцающими вдалеке… И вдруг в мягкой бархатной темноте вспыхнули тысячи огненных лестниц, они заслонили собою все небо. Василиса растерялась и не знала, куда же ей лететь: крылья опалил жар, идущий от пламени тысяч ступенек, стало трудно дышать. «Давай, — прошептал в ухо мягкий шелестящий голос, — поскорей, осталось немного… совсем чуть-чуть, главное, выбери правильную дорогу!» «Нет! — перебил голос другой, более резкий и грубый. — По лестницам из огня нельзя ходить! И кстати, разве она знает, куда идти?» Раздался громкий неприятный смех. Василиса вздрогнула и застыла в нерешительности, замерли неподвижно ее крылья. «Не сдавайся!» — испуганно произнес первый голос. Но девочка почувствовала, как ее понесло назад со страшной силой. Словно кто-то отматывал кадры на кинопленке: мигающие звезды стремительно уплывали вдаль и таяли, превращаясь в чуждые бледнеющие точки, пока их совсем не скрыл густой серый туман, возникший неизвестно откуда. Туман лез в уши, рот, глаза — крылья потяжелели и намокли, пока совсем не обмякли. Руки-ноги Василисы задубели, словно скованные ледяной броней, она не могла пошевелить даже пальцами! Девочка падала вниз, словно камень, сорвавшийся с обрыва, — тихо, стремительно, неумолимо; и видела, как все быстрее приближается земля… Еще немного, и она разобьется! Так страшно, страшно! Холодно!.. — Мама! — закричала Василиса и проснулась. Она лежала на охапке сена, свернувшись калачиком. Несмотря на это, девочка так закоченела, что зуб на зуб не попадал. Снаружи потемнело — наступил вечер. Василиса вскочила и начала размахивать руками и ногами, чтобы согреться. Она несколько раз подпрыгнула, но больно стукнулась о низенькую ветхую балку, вдобавок на нее сверху посыпалась труха. Нет, так не пойдет… И девочка вновь уселась на солому, поджав под себя ноги. Ну и странный сон ей приснился! Красные крылья, лестницы, голоса… Наверное, это от голода. А вот интересно, можно ли так летать в открытом космосе? Нет, там же нет воздуха… Хотя можно ведь научиться задерживать дыхание надолго? Честно говоря, плавала Василиса неважно, а ныряла еще хуже. Но если лететь в вакууме, скажем, одну минутку, вполне можно научиться. Хотя постойте! В космосе наверняка жуткий холод, и, чтобы там выжить, нужна не только способность надолго задерживать дыхание. Ее научные и не очень рассуждения были прерваны звуком приближающихся шагов — кто-то крался к сарайчику. Василиса прислушалась. Шаги замерли у самой двери. — Эй, сестричка! — Голос Норта раздался, словно гром среди ясного неба. — Ты там не замерзла? Послышался то ли смех, то ли писк. Ага, значит, и Дейла здесь. — Рыжая-рыжая! — затянул Норт. Василиса подняла глаза к потолку и вздохнула. Опять то же самое! Она решила не отвечать. Может, ее кровным родственничкам вскоре надоест издеваться, и они уйдут восвояси? — Если ты не хочешь с нами разговаривать, то мы не скажем, что велел передать тебе отец, — тоненьким голоском сообщила Дейла. И Василиса не выдержала: — Что? Что он велел передать? — Отец просил сказать… — медленно начал Норт, — что ты… рыжая-бесстыжая дурочка! Раздался дружный хохот. Кажется, здесь был и самый младший — Ноель… Интересно, Эрик тоже здесь? Подождав, пока они успокоятся, Василиса настойчиво повторила: — Так что же сказал отец? Или в твоем крохотном мозгу, Норт, не уместилась эта информация? БАХ! Дверь сарайчика выдержала сильный удар снаружи. Василиса впервые обрадовалась, что та крепко заперта. — Ах, как благородно, Норт, вызволять меня таким способом! — Отец велел нам освободить тебя вечером, — прошипел Норт зловеще, — но госпожа Азалия сказала, что вечер долгий и нам можно не торопиться… Угадай, кого мы послушаем? — Ну так и убирайтесь к своей нянечке, маленькие детки! Василиса расстроенно плюхнулась обратно на сено. Так и знала, что ничего из этого разговора не выйдет. — Ладно, не кипятись, — неожиданно произнес Норт примирительным тоном. — У меня есть одно предложение… — Какое? — сразу насторожилась Василиса. — Мы тебя выпустим, если ты расскажешь, от кого та записка и что в ней, — равнодушным голосом произнес Норт. Он кашлянул, стараясь скрыть истинные чувства. — Ну, что скажешь? Мысли Василисы понеслись одна быстрее другой. Видимо, Эрик пока что ничего не сообщил брату о записке. Значит, это не розыгрыш… — Она все равно не расскажет, — пропищала вдруг Дейла, — наврет нам сейчас с три короба… — Нет, расскажу, — поспешила заверить Василиса. Мысль о возможном освобождении взволновала ее необычайно. — Только я почти уверена, что вам этого говорить не стоит. Норт хмыкнул. — Ты, главное, скажи! А мы уж сами решим, стоит или не стоит. — Сначала откройте дверь, мне и так уже надоело кричать! Василиса на цыпочках подошла к двери. В саду было очень темно, но через щели пробивалось слабое пятно света. «Взяли с собой фонарик, что ли?» Снаружи шло совещание. Наконец Норт опять стукнул в дверь. — Ладно, мы тебя выпустим… Только не вздумай убежать, — угрожающе предупредил он. Луч света метнулся ближе. Послышался лязг открываемой задвижки. Василиса поняла — сейчас или никогда. Она изо всех сил толкнула дверь. Раздался чей-то хриплый вскрик и звон разбитого стекла. Василиса стрелой выскочила наружу, на ходу увернувшись от чьих-то протянутых рук, и, судя по писку, раздавшемуся где-то снизу, нечаянно сбила с ног Дейлу. После чего припустила к дому напролом через кусты и клумбы, ориентируясь только на свет, льющийся из окон, — такая была вокруг темнота. Василиса не обращала внимания на проклятия и угрозы, несшиеся ей вслед. Свобода! ГЛАВА 2 ВХОД ЗА БОЛЬШИМИ ЧАСАМИ Василиса вбежала по крыльцу в дом, пересекла холл и только-только занесла ногу на первую ступеньку лестницы, ведущей на второй этаж, как была схвачена за ухо.