У Дейви сердце ушло в пятки. – Мистер Б-бертон, сэр, – запинаясь, прошептал он, – пожалуйста, не увольняйте меня. Я всего на одно собрание сходил. Больше в жизнь не пойду. Пожалуйста, сэр. Я дорожу своей работой. Бертон повернулся к нему лицом, которое абсолютно ничего не выражало. – Так о чем Тиллет говорит вам и таким, как вы, мистер О’Нил? Подбивает на забастовку? А что надобно его союзу? – Бертон буквально выплюнул это слово. – Свалить меня? Оставить мой чай гнить на баржах? – Нет, сэр… Бертон стал медленно ходить вокруг Дейви. – А я думаю, да. Я думаю, Тиллет хочет меня уничтожить. Разрушить мое дело. Я прав? – Нет, сэр, – ответил Дейви. – Тогда чего же добивается этот союз? Дейви, успевший вспотеть, взглянул на Бертона, на причал и пробубнил ответ. – Я не слышал твоего ответа, – сказал Бертон, подойдя так близко, что Дейви ощутил запах его гнева. – Б-больше денег, сэр, и рабочий день покороче. В последующие годы – горькие, унылые, иссушающие душу – Дейви не раз попытается вспомнить подробности случившегося с ним: то, как молниеносно Бертон выхватил нож, и дьявольскую искусность его движений. Но сейчас грузчик ощутил лишь обжигающую боль в левой стороне головы и что-то мокрое на шее. А потом он увидел… собственное ухо… валяющимся на причале. От боли и потрясения Дейви рухнул на колени. Он прижал руку к ране. Кровь струилась у него между пальцев, стекая с костяшек. Руки свидетельствовали о том, во что отказывался верить разум: на месте левого уха не было ничего. Бертон поднял отрезанное ухо и швырнул в воду. Снизу донесся тихий всплеск. «Я больше никогда не увижу жену и детей», – подумал Дейви и зарыдал. Рыдания прекратились, когда он ощутил тонкое, холодное острие ножа, упершееся в правое ухо. – Нет… – прохрипел Дейви, с неописуемым ужасом глядя на Бертона. – Пощадите… – Значит, эти мрази из союза намерены указывать, как мне вести дела? – (Дейви хотел покачать головой, но из-за приставленного ножа не смог.) – Значит, я должен подчиняться приказам шайки вымогателей и воров? – Н-нет… пожалуйста, не трогайте второе ухо… – Вот что я тебе скажу, мой юный друг. «Чай Бертона», каким его знают, – результат моего каторжного труда и отчаянной борьбы. Я уничтожу всё и всех, кто только попытается мне помешать. Ты понял? – Да. – Кто еще был на встрече? Мне нужно имя каждого. Дейви тяжело сглотнул, но ничего не сказал. – Скажи хозяину, парень, – посоветовал Керран. – Не будь дураком. Что тебе до них, Дейви? Никто не явится сюда тебе на подмогу. Дейви закрыл глаза. Только не это. Боже, только не это! Он был готов говорить. Он хотел спасти себе жизнь, но не ценой предательства товарищей по работе. Если он назовет имена, Бертон схожим образом поступит и с ними. Дейви стиснул зубы, ожидая нового всплеска обжигающей боли, но ее не последовало. Тогда он открыл глаза. Бертон находился в нескольких шагах, и ножа у него в руках уже не было. Увидев, что Дейви смотрит на него, хозяин кивнул Керрану. Дейви сжался, приняв кивок за сигнал прикончить его, однако Керран лишь протянул ему конверт. – Открой! – велел Бертон. Дейви открыл. Внутри лежала десятифунтовая банкнота. – Этого хватит на доктора для Элизабет? – Как… как вы узнали? – Я привык знать обо всем. Я знаю, что ты женат на милой женщине по имени Сара. У тебя есть четырехлетний сынишка Том. Твоей дочке Мэри три года. А малышке Элизабет недавно исполнился годик. Чудесная семья. Мужчине нужно заботиться о такой семье. Следить, чтобы с ними ничего не случилось. Дейви оцепенел. Ненависть, которую он чувствовал, была сильнее боли, страха и гнева. Все, что терзало его сердце, отражалось на лице. Бертон мог это увидеть, но Дейви сейчас было плевать. Тяжелее всего было сознавать, что он у Бертона в кулаке. Если он не расскажет этому страшному человеку все, что тому надо, расплачиваться будет его семья. Дейви был готов пожертвовать собой, но только не женой и детьми. Бертон это знал. – Шейн Паттерсон… – начал он. – …Мэтт Уильямс… Робби Лоуренс… Джон Пул… Назвав всех, он услышал новый вопрос Бертона: – А кто у них главарь? Дейви замялся: – Никто. Назначить не успели… нет у них… – Мистер О’Нил, кто у них главарь? – Патрик Финнеган. – Отлично! Продолжай ходить на собрания и держи мистера Керрана в курсе. Если послушаешься, мою благодарность увидишь в конвертах с жалованьем. А если нет или если тебе хватит глупости рассказать всем о том, что здесь было, твоя жена очень пожалеет. Спокойной ночи, мистер О’Нил. Теперь тебе пора домой, заняться раной. Крови ты потерял достаточно. Если начнут спрашивать про ухо, скажешь: нарвался на вора. Узнав, что с тебя нечего взять, он рассвирепел и полоснул ножом по уху. Куда скрылся – ты не знаешь. Туман кругом был. Дейви встал. У него кружилась голова. Зажимая рану носовым платком, он побрел по причалу, и до него донесся разговор Бертона с Керраном. – Этот главарь… Финнеган. Кто он такой? – Самоуверенный ублюдок. За словом в карман не полезет. Работник хороший, этого от него не отнимешь. Один из лучших у меня. – Я хочу сделать из него пример. – Это как, сэр? – С ним надо разобраться. Я поручу Шихану. Он тебе сообщит. «Пэдди… боже мой… что я наделал?!» – мысленно воскликнул Дейви, захлебываясь стыдом. Дейви покинул верфи и вышел на окутанную туманом улицу. К головокружению добавилась слабость в теле. Он споткнулся, зацепившись за булыжник, но успел схватиться за фонарный столб и устоял. Сердце тяжело билось. Дейви прижал окровавленную руку к сердцу и мучительно застонал. Он теперь – предатель. Иуда. И в груди у него бьется не сердце, а нечто черное, гнилое, зловонное и разбитое. Глава 4 Фиона пересыпала отвешенные листья в жестяную коробку. У нее дрожали руки. Только не поднимать глаза. Едва он это увидит, как тут же уволит. А для чего еще он сюда явился? Ясное дело: кого-то выгнать. С какой стати Уильяму Бертону вдруг показываться на фабрике? Чтобы объявить о всеобщем повышении жалованья? Фиона слышала у себя за спиной его неторопливые, размеренные шаги. Ощущала его глаза, когда запечатывала банку и наклеивала этикетку. Бертон дошел до конца стола, повернулся и двинулся назад, уже с другой стороны. Где-то на середине он остановился. У Фионы замерло сердце. Ей не требовалось поднимать голову. Она и так знала, за чьей спиной остановился владелец компании. За спиной Эми Колдуэлл. «Иди дальше, – молчаливо просила Фиона. – Оставь девочку в покое». Эми было пятнадцать лет. Простодушная, недалекого ума. Ее пальцам недоставало проворства. Иногда она роняла чашу весов, рассыпая чай, или криво наклеивала этикетку. Остальные работницы старались покрывать ее промахи. Каждая делала чуть больше, чтобы медлительность Эми не сказывалась на ее жалованье. Таково было их негласное правило: поддерживать друг друга. Фиона отвесила новую порцию чая, моля Бога, чтобы Эми не сделала ошибки. Молитва не успела дойти. Послышался характерный лязг роняемой чаши. Фиона вскинула голову. Чай Эми рассыпался по столу, а эта дурочка – нет чтобы быстренько все убрать. Стояла столбом и беспомощно пялилась. Еще и подбородок дрожал. – Быстро все убери, подруга, – шепнула ей Фиона. – Будь умницей, давай… Эми кивнула, смела рассыпанный чай, а Бертон двинулся дальше – устрашать другую девчонку. Фиона сердито посмотрела ему вслед. Эми оплошала исключительно по его вине. Если бы Бертон не задержался у нее за спиной, она бы не уронила чашку. Понятное дело, бедняжка разволновалась. Уильям Бертон был одним из самых богатых и успешных чаеторговцев Англии. Он выбился из низов, сделавшись конкурентом прославленных имен в чайной торговле: Твайнинга, Брука, Фортнума и Мейсона, Тетли. Подобно всем, кто на него работал, Фиона знала историю его жизни. Бертон родился в той части Лондона, которая называлась Камден. Он был единственным ребенком обедневшей портнихи, ныне покойной. Его отец-моряк погиб в океанской пучине. В восемь лет Бертон бросил школу и пошел работать в чайный магазин. В восемнадцать, благодаря упорному труду и бережливости, он выкупил магазин, с которого и началась история «Чая Бертона». Он никогда не был женат и не имел семьи. Фиону восхищали стойкость и решимость Бертона, приведшие его к успеху, однако сам он вызывал у нее отвращение. Она не понимала, как человек, долго живший в бедности и сумевший выбраться из этой ямы, не испытывал сострадания к тем, кого увольнял, лишая средств к существованию. Завершив обход, Бертон подозвал мистера Минтона. Фиона услышала их разговор вполголоса. С Бертоном пришел еще один человек. Она слышала и его голос. Через пару минут Фиона все-таки рискнула поднять голову. Бертон указывал на некоторых работниц. Минтон кивал. Третий – торопливый, богато одетый толстяк – поглядывал на часы. Затем несговорчивый, важничающий Минтон хлопнул в ладоши: – Попрошу внимания, девушки! Мистер Бертон сообщил мне, что с недавних пор занят расширением и усовершенствованием своего чайного дела. Расходы, которые он несет, вынуждают его прибегать к строжайшей экономии… Фиона, а с ней еще пятьдесят четыре встревоженные девушки глядели на надсмотрщика. Работницы не понимали мудреных слов, но чувствовали: добром это не закончится. – …а это значит, что я должен уволить некоторых из вас. Все шумно выдохнули. – Тех, кого я назову, прошу подойти в контору и получить причитающееся жалованье. Вайолет Симмс, Джемма Смит, Пэтси Гордон, Эми Колдуэлл… – Минтон назвал пятнадцать имен и фамилий, однако было видно, что ему самому неловко; он помолчал, а затем произнес: – Фиона Финнеган… Боже, смилостивься! Что она скажет ма? Ее деньги в семье были далеко не лишними. – …будет оштрафована на шесть пенсов за разговор на рабочем месте. Если это повторится, а также в случае иных нарушений тишины, виновные будут уволены. Возвращайтесь к работе. Фиона посмотрела на него, испытывая облегчение, что ее не уволили, и в то же время злясь на штраф за попытку помочь Эми. Вокруг слышались сдавленные всхлипывания и шарканье ног. Работницы собирали свои нехитрые пожитки. Фиона закрыла глаза. За веками мелькали точечки яркого света. Изнутри поднималась ярость, которую Фиона старалась подавить. Поглубже вдохнув, она открыла глаза и взяла совок, но работать не смогла. Голова сама поворачивалась в сторону уволенных. Побледневшие, с дрожащими руками, они брели в контору Минтона. Фиона знала, что Вай Симмс – единственная кормилица себя и больной матери. У Джеммы было восемь братьев и сестер и отец, пропивавший ее деньги. А Эми… сирота, живущая с сестрой в крохотной каморке. Где, спрашивается, эта девочка найдет другую работу? Что будет есть на следующей неделе? Вид ошеломленной Эми, стоящей в выцветшем капоре, с дырявой шалью на плечах, стал для Фионы последней каплей. Она швырнула совок. Если Бертон хотел уволить ее за разговор, пусть напоследок послушает ее слова. Фиона направилась в контору, обогнав уволенных работниц. Глупым Уильяма Бертона никак не назовешь. Дурак не смог бы построить чайную империю. Но тогда почему он такой недальновидный? Только что он наблюдал, как они работают, и неужели не заметил низкую отдачу от такого способа работы? Увольняя пятнадцать девушек, он рассчитывал сэкономить. Но если никого не увольнять, а устроить работу по-другому, он еще и прибыль получит. Сколько раз Фиона пыталась рассказать об этом мистеру Минтону – тот и слушать не желал. Может, теперь прислушается? Оттеснив одну из уволенных, Фиона вошла в контору: