Он хмыкает и проводит ладонью по моей ягодице, что кажется пародией на нежность. — Как сердечный приступ. Ты обокрала нас, Дикая кошка. Теперь ты за это заплатишь. — Заплатить за это как? — снова начинаю паниковать. Не отвечая, он останавливается в коридоре, и я поднимаю голову, пытаясь обернуться и посмотреть через плечо, но не могу. — Монике сказали, что девочки нам здесь больше не нужны, — произносит незнакомый молодой человек. — Вам, ребята, никто не помешает. Подожди, Монике? Боже милостивый, что здесь происходит? Она просто позволит этому случиться? Если никого не пускать сюда, то никто не будет знать, что здесь происходит… Я подумываю позвать на помощь, но все, что мне нужно сделать, это напомнить себе о том огнестрельном оружии, которое носит мой похититель, и любое желание закричать умрет быстрой смертью. Ужас пронзает меня насквозь. Я молюсь, чтобы если истории, которые церковь рассказывала нам о внешнем мире, были ложью, то часть о Боге, наблюдающем за нами, — нет. — Спасибо, Пип, — говорит мой похититель, и я слышу шлепки, как будто он хлопает Пипа по спине. Дверь со щелчком открывается, и парень несет меня в хорошо освещенную комнату, где сильно пахнет выпивкой, сигарами и кожей. — Не мог бы ты меня опустить, пожалуйста? Я не собираюсь пытаться бежать. — Это ложь. Если я смогу выбраться отсюда без того, чтобы мне не оторвало голову, я уйду. — Посмотрим, будешь ли ты по-прежнему так думать, когда увидишь, что я для тебя приготовил. Я пытаюсь найти ответ на этот вопрос, когда замечаю свое окружение. На стенах висят зеркала, в которых отражается вся комната. Все в комнате темно-алое и черное. Кожаные диваны стоят в центре комнаты вокруг подиума с латунным шестом, соединяющим ее с потолком. Латунный шест, вроде тех, что используют стриптизерши на сцене. О, нет, нет, нет. Это одна из тех частных комнат, которые используются для вечеринок. Вечеринки, где девушки — это развлечение. Этого не должно случиться. — Опусти. Меня. Вниз, — выдавливаю я. Он игнорирует меня. — Ох. Что у тебя там, Спайдер? — откуда-то рядом доносится голос постарше. Спайдер. Так вот как зовут этого парня? Он подходит к другим именам (прим. пер.: здесь игра слов, так как Спайдер (spider) с английского переводится как паук), которые Ди упоминала раньше, как Снейк и Дизель. Я что-то упускаю. Что-то большее, что я должна понять. — Похоже, на нас работает воровка, Арсон, — сказал Спайдер, увлекая меня вглубь комнаты. Пип закрывает дверь в комнату, и когда он поворачивается ко мне спиной, я мельком вижу его кожаный жилет. Там есть нашивки, но та, что посередине, привлекает мое внимание. Это большое изображение черепа с рогами, в сочетании с пистолетом по обе стороны. «Дьявольские бандиты МК» написано по середине пылающим курсивом. «Дьявольские бандиты». Это название Моника использовала для байкеров, которые были на их встрече. Все, что связано с этой нашивкой, опасно и порочно, и посылает странную смесь страха и любопытства через меня. Взглянув на спину Спайдера, я вижу ту же самую нашивку на его жилете, только под моим углом, она перевернута вверх ногами. Во что я вляпалась? Пип запирает дверь и стоит там, как будто чего-то ждет. — Я думаю, мы разберемся с ее проступком здесь, прежде чем я решу, что с ней делать, — говорит Спайдер. Вот она опять, эта угроза расправиться со мной. Человек, которого Спайдер назвал Арсоном, смеется, как будто Спайдер рассказал анекдот. — Отпусти меня! — рявкаю я, дрыгая ногами. Спайдер сбрасывает меня с плеча и швыряет на подиум. Мой зад покалывает. — Ой! — я свирепо смотрю на него, и он ухмыляется, взяв меня за подбородок. Я отворачиваюсь, и он хихикает. Я бы пнула его, но у него все еще есть пистолет. — Это действительно необходимо? — Почему ты болтаешь, воровка? Тьфу. Я ненавижу, как он использует это слово, как будто это все, что я есть. Я и так чувствую себя достаточно виноватой. — Ты и сам болтун, Спайди, — сказал Арсон с довольным видом. Я бросаю взгляд на стул слева от меня и едва успеваю рассмотреть дикие волны светлых волос Арсона и его квадратную челюсть, как понимаю, что он, Пип и Спайдер не единственные в комнате. Я резко поворачиваю голову, оглядываясь через плечо. С другой стороны подиума сидят еще двое мужчин. Они оба выглядят такими же свирепыми и пугающими, как Спайдер. У одного темные волосы с проседью. У другого короткие каштановые кудри и серьга в форме кинжала, свисающая с одного уха. Оба выглядят на несколько лет старше Спайдера, от тридцати до сорока. Все они одеты в такие же кожаные жилеты, как и Спайдер, но с разными нашивками на груди. У всех есть татуировки, куда бы я ни посмотрела. Моника была права, они все горячие. Даже Пип хорош собой, но гораздо моложе. — Ладно, иди отсюда, малыш, — сказал Спайдер, оглядываясь на Пипа. — Иди трахни свою девчонку. Пора мужчинам заняться делами. Я дважды моргнула, пораженная той легкостью, с которой он говорит о сексе. — Никаких претензий, сэр. — Пип уходит, закрыв за собой дверь. — Страйкер, — позвал Спайдер. — Сделаю, — скрипит стул, и парень с кинжалом в ухе, кажется, Страйкер, подходит и запирает дверь, прежде чем вернуться на свое место. Серьезно? Этот «малыш» просто оставил меня здесь с этими животными? — Сейчас, — говорит Спайдер, скрещивая свои мощные руки и пригвоздив меня холодным взглядом. — Не хочешь сказать мне, почему ты решила, что это хорошая идея — обокрасть нас? Нет. Если я скажу ему об этом, он может отправить меня обратно в Колонию. Или это может подвергнуть людей опасности. У меня там есть друзья. Мои родители. Я не могу ему сказать. — Что ты собираешься со мной сделать? — я не смогла сдержать дрожь в голосе. Взгляд Спайдера скользнул по моему телу, округлости груди, изгибу бедер. Он расправляет руки и с хищной медлительностью сокращает расстояние между нами, прежде чем провести рукой по моей ноге. Ощущение его грубой, мозолистой ладони на моей коже вызывает мгновенную вспышку жара на каждом дюйме моего тела. В Колонии женщине запрещено позволять прикасаться к себе любому мужчине, кроме мужа. Если она позволит, то будет выглядеть как шлюха. Гнев и стыд обжигают мне щеки. Это вспышка возбуждения, пронзающая меня насквозь, заставляет меня вздрогнуть, как будто его рука в огне. В его глазах вспыхивает веселье. Его рука сжимает мое бедро, пальцы сдавливают его почти до боли. Близость, грубость его прикосновений заставляют меня чувствовать себя оскорбленной, как будто он коснулся чего-то личного, чего-то тайного во мне. — Отвали! — я рычу, пытаясь оттолкнуть его руку. И снова желание не смотреть ему в лицо пытается вырваться наружу, и я подавляю его. Он только увидит в этом слабость. — Я не думаю, что ты ей очень нравишься, Спайдер, — говорит Страйкер с пугающей небрежностью. — Все в порядке. Это еще интереснее. Я люблю, когда мне бросают вызов. — Большая рука Спайдера медленно накручивает мои темные кудри, прежде чем он дергает мою голову назад так сильно, что жжение заставляет меня закричать. Он приближается своим лицом к моему. — Ты что, забыла, у кого пистолет, воровка? — он рычит низким, опасным голосом. Он прав, о своем страхе я совсем забыла. Я обмякаю в его хватке, заглушая боль в голове. Я не могу понять почему, но боль идет прямо между моих ног, вызывая тупую боль, которую я чувствовала только тогда, когда была одна в своей комнате, думая о мыслях, из-за которых я оказалась бы в изоляции, если бы делала их. Да поможет мне Бог, он преступник и чудовище. Я не должна испытывать влечение к этому парню, но все, что он делает, заставляет мою кожу гудеть от осознания его присутствия. Стыд разъедает меня, обжигая щеки, и я отрываю взгляд, сосредоточившись на его груди. Пока ощущение его теплого дыхания на моем лбу не поднимает мою голову. Красивые губы Спайдера парят в дюйме от моих, достаточно близко, чтобы вызвать у меня покалывание от их жара. — Ты обокрала нас, — мрачно рычит он. — Никто не крадет у Дьявольских Бандитов. Людей убивают и за меньшее. Ты заплатишь, но считай, что тебе повезет, если это не будет связано с твоей жизнью. Меня не должно шокировать, что эти люди убивают людей. Он уже сказал мне, что у него нет никаких проблем с использованием своего пистолета против меня, но его слова, тем не менее, усиливают мой страх. — Ты же не всерьез. — Так и есть. — Ты убьешь меня за то, что было в этой банке? — Я еще не решил. Зачем ты взяла деньги? Я отвожу взгляд. — Я… мне нужно было уехать из города.