Сейчас, когда официальная медицина находится в плачевном состоянии, огромное количество людей не имеют возможности поправить свое здоровье в больницах и поликлиниках. Между тем народная медицина стремительно развивается, вбирая новейшие достижения науки и передовой медицины. Отрицать ее достижения было бы преступно, ибо означало бы отказ от помощи страждущим, что противоречит духу христианского вероучения. Сам Иисус, как известно, успешно занимался целительством. Человек, осознав свою сопричастность с Богом, становится способным к творческим действиям Духа, которые содержат: «Да будет!» и тем сродни божественному сотворению Мира. Мне кажется, он может сделать поведение в Мире столь экологичным, что энтропия его организма и ноосферы в целом будет со временем снижаться. Для этого нужно знать об опасности, которой подвергается Жизнь, и развивать культуру человечества. Ориентация на принцип уважения к Жизни поможет нам создавать и хранить добрые связи с клетками тела и микрофлорой. При определенном уровне согласия различных форм жизни в нашем организме может сформироваться непротиворечивый эгрегор как духовная сущность личности. Мы будем эффективнее осваивать внешнюю энергию, ставить и достигать цели. Опыт «Целителя» показывает, что человек, осознавший глубину трагизма Жизни на Земле, преисполняется уважением и состраданием к живому. Творчески самосовершенствуясь, он обнаруживает, что в нем действительно усиливается Жизнь, пробуждаются душа, воля и разум. И он начинает творить во благо Мира. «Творчество есть проявление нравственного сознания, преобразующего всю душевную жизнь человека… Лишь нравственная деятельность человека позволит обновить и спасти мировое бытие». Так говорил русский философ В. И. Несмелов в начале века… НАШ МЕТОД Лекция обо всем сразу (Екатеринбург, 10 августа 1997 г.) Кланяюсь залу на краю сцены, а потом еще — когда дойду до микрофона. Спасибо, милые, что пришли! Ведь уборка (или посадка) у вас, и за городом вы живете, и подорожали проездные билеты, а — пришли! Спасибо вам! И сейчас же на сцену выбегают ребята с букетами. Цап! — ловлю малышонка вместе с цветами (он мне до пояса не достает), держу крепко, а сердечко у него вот-вот выпрыгнет. — Как тебя зовут? — Сережа, — шепчет он. — Что у тебя болит? — Я писаюсь… Ну, об этом залу я, конечно, не скажу. Тем не менее… Измеряю объем циркулирующей крови (ОЦК) — около 30 %, сердечко слабое, травма копчика — кто из нас не падал на попу, поднимите руку! На падение можно просто не обратить внимания, норма от этого не сдвигается, у нас огромный запас прочности. А Сережа такое падение запомнил — почему? да потому, что у него есть родовая травма в начале грудного отдела позвоночника! Как лежал, свернувшись в клубочек, у мамы в животике, так и жить стал — никто не потянул, не поправил. Ну-ка, давай, я тебя потяну, а вы помогите, скажите ВЕРУЮ! «Верую!», — выдохнул зал. «Тебе больно, милый?» — помотал головой. — «А сейчас полезай ко мне на колени». Мальчик охотно лег поперек, я прижала ладонь к крестцовой зоне у самого его копчика и стала с силой сдвигать ее к голове вместе с кожей и… копчиком! Все будет хорошо, беги! — и он убежал под аплодисменты огромного зала. Мама, читай наши книги! Я хочу, чтобы вы сами «чинили» себя и своих ребят. Основное: выправить слабые точки позвоночника, особенно голову и копчик. Помогут молитва и знания, они есть в наших книжках. Научитесь «чинить» и мужчин — они ведь себя совсем не берегут, а полагаются на нас, женщин. У нас множество точек выбора. Дорогой Читатель, ты с кем — один или с друзьями? Ты — с Богом или один? Ты живешь в миру или в монастыре? Я — в миру, и это накладывает множество обязанностей по уходу за своим жизненным пространством. Иногда хочется сбежать в монастырь. Но я смотрю на Землю со стороны. Там тонкая живая пленка держится на камне и в воде между холодом космоса с переменным Солнцем и внутренним огнем планеты. Как трудно приходится Жизни! — думаю я и возвращаюсь в мир. Сегодня я расскажу вам о наших научных находках, ибо знание дает силу вере и «сокращает нам опыты быстротекущей жизни». Давайте будем доверять друг другу, верить себе и вникать в смысл проводимой работы. Я не раз убеждалась в том, что человек, имея модели своего организма и понимая, в чем суть коррекции и что конкретно надо сделать для выздоровления, действует с большой готовностью и результативно. О третьяковке и единороге Достичь результата помогают терпение, вера и интерес. Ко мне на консультацию пришли супруги и стали жаловаться на кучу своих болячек. «Где же раньше вы были? „ЦЕЛИТЕЛЬ“ в городе уже пять лет, могли бы прийти на занятие, встретиться с теми, кому помогло. Знали же! Если появилось новое знание — осваивайте его, иначе пропадете». «Не любим мы себя», — с горечью ответили они мне. Лопухи, чего еще сказать! К сожалению, наши предки тоже отчасти были лопухами: позвали варягов на княжество, отличившихся варягов награждали городами и землями. А один из них, князь Шуйский, желая получить трон, запродал Русь иноземцам! Но в тяжкий для России час появились Иван Сусанин, Козьма Минин, Дмитрий Пожарский и с ними — россияне, не пожелавшие терпеть поляков в Москве и шведов в Великом Новгороде. Почему мы не ценим свое и своих, ищем на стороне, не бережем и перечеркиваем то, что имеем? У МОРЯ я села на камень — и тотчас подскочила, ужаленная: там жила ядовитая рыбка-хвостокол. Конечно же, немедленно сделали укол Т-активина и позвонили врачу. Через полчаса мы, вполне успокоенные, сидели у него в кабинете и вели неспешный разговор. Я выразила восхищение морем, таким чистым и теплым. «Да, — ответил врач. — Все туристы так говорят. Моя вилла стоит на берегу моря, но я не купался уже лет пять» ???! «Да я же здесь живу», — объяснил он. «Так и москвичи не ходят в Третьяковку, зная, что она от них никуда не убежит; в залах — одни приезжие». «О, Третьяковка! Я только что был в Москве. Устроился в гостиницу — и сразу побежал в Галерею. Какое великое искусство!». А мы с мужем после того приключения написали целую поэму. Вот фрагмент из нее: Философ, прежде чем на камень мыслить сесть, Исследуй, кто на этом камне есть. Ведь лучшей мысли будешь ты не рад, Когда на камне притаился гад. …В далекие времена в одном городе был объявлен конкурс художников на звание Трижды признанного — нужно было написать за год картину на тему «Красота». На призыв откликнулись двое — учитель и ученик. Учитель дважды побеждал на таком состязании, и поэтому его звали Дважды признанным. Он был стар, жизнь его была скудна, все его помыслы были об искусстве. Имя его ученика было Единорог. Все в городе знали этого веселого кудрявого парня и его приветливую жену Зорьку. Дважды признанный собрался в дорогу, взял холсты и краски. Но перед уходом из города он заглянул к Единорогу. Придя к ученику он застал его в саду, Единорог собирал виноград. «Зорька! Какой гость у нас! Накрывай скорее на стол!» — крикнул он жене. Зорька постелила чистую скатерть на столе под яблоней, принесла сыр и фрукты. Единорог с учителем выпили вина, и гость спросил: «Куда ты пойдешь?» «А никуда, — ответил хозяин. — Здесь останусь». «И ты думаешь здесь что-то найти?» — удивился учитель. «Уже нашел», — сказал Единорог. Учитель пожал плечами, покачал головой, попрощался и двинулся в путь. Он прошел всю страну, побывал в городах и селениях; он ночевал в лесу, положив под голову камень, ел, что добрые люди дадут. И везде он искал невиданную, совершенную красоту, но никак не мог найти. Всякий раз, когда его взыскательный взор останавливался на женском лице и он совсем уже был готов сказать: «Вот она», — какая-то мелочь его отталкивала. Чаще всего он думал: «Я уже встречал подобное». Год шел к концу. Но однажды утром, спускаясь с холма к речке, он увидел юную девушку в синем платье с кувшином на плече — она шла по воду. И он понял, что встретил то, чего ждал всю жизнь. И он написал ее портрет. В назначенный день на большой площади собрался народ — все пришли на этот праздник. На постаментах стояли две картины, закрытые полотном. Глава города дал знак, и покрывало опало, открыв первую. Люди ахнули: на фоне синих гор со снежными шапками, среди ярких цветов и зеленых трав, рядом с быстрой прозрачной речкой стояла юная красавица. Глаз нельзя было отвести от этой совершенной красоты — казалось, она только что сотворена Богом. Картина была так прекрасна, что затмевала свет, все земное меркло рядом с нею. А старый рыбак даже отодвинулся от жены: он не мог смотреть ни на кого, находясь рядом с этой картиной. Народ заволновался, в толпе раздались крики: «Дать ему звание Трижды признанного! Не будем даже смотреть работу Единорога!». «Это несправедливо, — сказали старейшины. — Мы должны открыть также и вторую картину». Сбросили покрывало с картины Единорога — и гул негодования прокатился по площади: на картине была Зорька. Та самая Зорька, которую все знали, которая ходила на базар за рыбой и овощами. Они и тогда, когда Единорог женился, говорили: «Такой красавец, такой талант! Что он в ней нашел?». Но постепенно гул стих, люди вглядывались в милое, но такое обыкновенное зорькино лицо, и оно становилось незнакомым, особенным, красивым и, наконец, оказалось прекрасным. В глазах Зорьки светилась любовь. Любовь была во взгляде, в улыбке, любовь была в кисти и красках художника — казалось, сама картина источала любовь. На первый холст никто уже не смотрел. И рыбак вспомнил, как в первый раз поцеловал свою жену, и обнял ее за плечи. Она прижалась к нему, ее морщины исчезли, а в глазах заблестели слезы радости. Лица стоящих на площади людей посветлели. Каждому захотелось сделать или сказать что-то доброе… Трижды признанным стал Единорог. Найдите доброе и хорошее рядом с собой, не нужно для этого ходить за тридевять земель. Варяги нам не нужны, мы сами решим проблемы своего здоровья и, даст Бог, своей страны. Вспомним высокую культуру Речи и духовность наших предков — мы всегда опирались на Природу и Слово! У россиян есть многое свое, мы способны увидеть прекрасное рядом и в себе. И тогда зерно знания даст плоды и принесет великое благо. Вольный полет Я очень люблю сказку о Птице и часто ее рассказываю. В ней говорится о целях и возможностях человека, о том, как выбрать свою дорогу, как добиться своего и на что опираться, о тех, к кому влечет душа, и как сделать, чтобы утвердились идеи Добра и Любви. Сочинил ее Ричард Бах. Жила-была птица по имени Джонатан Ливингстон, а по-нашему — Ванечка. Птица та была худая — кости да перья, бестолковая, летала неизвестно где, но не там, где надо. Известно, где должна летать чайка-подросток: возле причала и пароходов, откуда бросают хлебные корки, у берега, где без особого труда можно поживиться дохлой рыбешкой. А Джон ранним утром улетал далеко-далеко и возвращался лишь поздним вечером. И так радовался, когда мог показать родителям какой-нибудь трюк, совершенно никчемный на их взгляд. «Посмотрите, как я умею садиться!» — не шевеля ни одним перышком раскинутых крыльев, он долго планировал, и за его лапками на песке тянулась длинная ровная линия. «Кому это нужно?» — удивлялась мама. «Кому это нужно?» — возмущался папа. «Я хочу испытать себя», — отвечал обычно Джон. И продолжал свои полеты. Однажды он тренировался — он хотел, поднявшись как можно выше, броситься вниз и на громадной скорости перейти в горизонтальный полет. Он чувствовал этот полет, представлял, как тугое, плотное пространство воздуха сопротивляется и в то же время держит его. Он поднимался и поднимался, уже в изнеможении взмахивая крыльями. При вертикальном спуске ветер ломал и мял его крылья, и он падал в воду. Он снова и снова поднимался, снова и снова падал. Наконец он сказал себе: «Я всего лишь обыкновенная чайка и должен летать там, где летают все чайки». Он летел над водой низко-низко, он это хорошо умел делать. Постепенно растаял вечер, и наступила ночь. Светила луна, а он летел и говорил: «Я всего лишь обыкновенная чайка. Если был бы необыкновенной, я имел бы короткие крылья сокола, которому легко падать камнем». Вдруг чей-то голос произнес: «Вообще-то чайки не летают по ночам. И на такой высоте они тоже не летают. А что касается коротких крыльев сокола, то…». И вот уже Джон из последних сил — а он был такой измученный, такой голодный — карабкался вверх, выше и выше. А когда подъем закончился, он прижал так крепко, как только мог, крылья к корпусу и камнем полетел вниз. Увидев, что вот-вот столкнется с водой, он слегка отвел кончики крыльев и перешел в горизонтальный полет. Восторг его не поддавался описанию. Усталость и голод были забыты. Утром, поднявшись на высоту около пяти километров, он ринулся вниз. На огромной скорости он помчался над водой и… врезался в свою Стаю. Стая только что поднялась в воздух для дежурного утреннего облета — где там пароход, где рыбаки возле причала. К счастью, никто из чаек не пострадал. Когда Джон приземлился, долго планируя по своему обыкновению, вся Стая была в сборе. «Джонатан, — сказал вожак Стаи, — выйди на середину круга». С замиранием сердца Джон шагнул в круг: это могло означать или величайший почет, или величайший позор. Он ждал первого, он этого заслужил. Но случилось второе. Чайка, нарушившая законы Стаи, должна быть изгнана навсегда. Он хотел было рассказать, как можно летать… никто не захотел его слушать. Все чайки повернулись к нему спиной. Джон оказался один и — улетел далеко. Он многому научился. Он мог спать на лету, не сбиваясь с курса; он умел летать во тьме и сквозь густой туман, постепенно поднимаясь к сияющему небу. Когда ему хотелось есть (ел он мало, еда не была для него главным в жизни), он поднимался повыше и стремительно уходил под воду, подобно стреле. И с глубины легко доставал жирную рыбину. Или с попутным ветром улетал от моря вглубь материка полакомиться саранчой. Он научился летать и не жалел ни о чем. Он избавил свою душу от серой скуки, страха и злобы. Джон прожил долгую и очень счастливую жизнь. Однажды появились две чайки, от их совершенных крыльев струился мягкий свет. Джон в этот момент делал «бочку». Чайки идеально повторили его движения. Он вошел в крутое пике, и чайки снова повторили маневр. «Пойдем с нами», — позвали они. «Куда?» — удивился он. «На Небо». И они стали подниматься. В какой-то момент Джонатан увидел, что и он светится. Они приземлились у озера среди столь же совершенных чаек. Чайки отрабатывали сверхсложные фигуры высшего пилотажа; о существовании многих маневров Джон и не подозревал. Все в стае любили летать; все были рады ему. День за днем тренировался Джон. И вот наконец он пришел к Учителю — мудрой старой чайке. «Джон, ты совершил за свою жизнь то, на что обычной чайке нужны десятки тысяч жизней. Ты понял, что пропитание, грызня и власть в Стае — это далеко не все, — сказал Учитель. — Но есть еще и другой полет, когда ты просто оказываешься там, куда собираешься направиться. Время и расстояние не властно над ним». «Научи меня!» — воскликнул Джон. «Нужно очень захотеть. Нужно осознать, что ты совершенен и что уже достиг цели». Джонатан тренировался настойчиво и яростно… не получалось ничего. А однажды вдруг он ощутил свою свободу, и восторг охватил его. А когда открыл глаза, он стоял на берегу незнакомого озера, и два желтых солнца сияли в небе. Учитель был рядом. «Молодец, ты все правильно понял. Теперь тебе предстоит восхождение к любви и доброте». Они вернулись вместе. Но пришел час, когда Учитель собрал стаю. «Учитесь, совершенствуйтесь в полетах. Джон, постарайся постичь, что такое Любовь». Крылья Учителя засияли нестерпимым светом, и он исчез. Джон обучал и ободрял новичков. Но вскоре сказал: «Мне пора. Я должен помочь тем, кто ищет истину». Он почувствовал себя не птицей из костей, мяса и перьев, но самой идеей свободы и полета. И тут же оказался у Дальних Скал. Его учениками стали изгнанники Стаи, первым был Флетчер. Месяц тренировок — и эскадрилья Джона вернулась к Стае. Восемь чаек крыло к крылу, перо к перу показали все, что умел Джон. Стая смолкла: «Изгнанники! И они возвратились!». Совет Стаи решил их игнорировать. Они стали тренироваться над берегом Совета от восхода до заката, а ночью Джон учил своих, как уметь, хотеть, мочь. Другие чайки подходили и тайком слушали его. Потом от Стаи откололась одна чайка, другая — они сделали выбор сами, изгнанниками Стаи их объявили потом. Однажды, когда Флетчер показывал группе учеников сверхскоростной полет, у него перед носом неожиданно оказался желторотый птенец, только-только вставший на крыло. Флетчер отвернул и врезался в скалу. Ужас, удушливая тьма… А потом — голос Джона. «Ты не умер. Теперь у тебя есть выбор — остаться или вернуться и продолжить работу в Стае». «Конечно, я возвращаюсь!» — Флетчер расправил крылья и открыл глаза. Может быть, сам Флетчер успел собраться; может, Джонатан подхватил его и вынес на свет, но он остался невредим, пройдя сквозь скалу. «Ожил! Он умер и ожил! Он — дьявол!» — завопили чайки Стаи, сжимая кольцо вокруг Флетчера и Джона, зловеще разинув клювы и готовясь к атаке. Переглянувшись, наши герои мгновенно оказались в километре от Стаи. Разинутые клювы обезумевших птиц, сомкнувшись, ухватили воздух. — Научись видеть и любить лучшее, что есть у каждого. Любовь поможет тебе сострадать, учить, искать и находить. Веди Стаю, — сказал Джон. — Нет, не уходи! Как же мы?! — Ты нашел свой путь. Ты понял и выбрал. А меня ждут другие стаи. — Перья Джона засияли, и он растаял в воздухе. История Чайки не дает мне уснуть. Кто он, ради чего он вновь улетел? Он не хотел подчиняться законам стаи, в нем проявились иные законы. Он ушел от Стаи, чтобы посвятить свою жизнь постижению истины, доброты и любви. Вольный полет — в тумане или высоко в облаках — сделал счастливым его жизнь. Потом он познакомился с теорией совершенства. Мы не все имеем доступ к большим идеям: мешает больное, заброшенное, истерзанное тело. Смысл осознанной тренировки в том, чтобы довести тело до безупречного состояния, когда оно не будет мешать духовному. Когда Джон отладил крылья и каждую клетку своего тела, материальное отошло на второй план, и он ощутил себя совершенным воплощением идеи Полета. Он стал Учителем, он вернулся к своей Стае как воплощение идеи Ответственности. Когда Флетчер врезался в скалу, отвернув от птенца, Джон стал совершенным воплощением идеи Любви и спас своего ученика. Множеством нитей мы связаны с Миром. Наш разум, опираясь на биополе, нейронные сети и душу, позволяет нам оценивать ситуацию, ставить цели, выбирать средства их достижения и решать, как будут обслуживаться органы: исключительно тратить энергию или генерировать (расходовать или запасать ее впрок). Человек выбирает режим жизни в зависимости от среды, состояния своего разума, ресурсов, связей, тела, биополя, целей и мотивации к достижению. Опасен для организма и для сообщества режим дистресса, когда траты гораздо выше поступления энергии; либо от цели следует отказаться, либо пересмотреть стратегию поведения, либо поискать у себя слабые точки и устранить их.