Земля… Этот безумный, подлый, прекрасный мир! Всё хорошо, одно плохо — чужой он. — Майкл! — рявкнул Лестер с нижней палубы. — Может, хватит уже болтаться, как дерьмо в унитазе? Дорси лениво пошевелился, притянутый ремнями к креслу. — Что ты предлагаешь? — вяло осведомился он. — Садиться! — Куда? — голос командира прозвучал резко и зло. — Куда, я тебя спрашиваю⁈ — А у тебя большой выбор? — заорал Николс, плавно влетая в кабину. — На полосе «15», на базе Эдвардс… да хоть на Уайт-Сэндс! Лишь бы в Америке! — В какой Америке, Лес? — неожиданно спокойно спросил Дорси. — Нашей тут нет. Там, внизу, тоже живут-поживают Майкл Дорси и Лестер Николс, Рон Карлайл и Джон ван Хорн. А мы кто? — На мысе Канаверал готовится к старту шаттл «Атлантис», — исподлобья глянул Рон. — Он взлетит через месяц. Помехи были сильные, но я расслышал, кто отправится в космос пилотом. Некий Лес Николс. А специалистом полёта-2 будет какой-то Рон Карлайл. Да, Лестер, это мы, только другие! Иные. — Меня даже не это страшит, — завозился командир, — а последствия. Это же не розыгрыш выйдет, а факт — два одинаковых корабля на космодроме, и два экипажа! Близнецы! Копии! И как быть? Вернее, что с нами сделают? В каком секретном центре отдадут на растерзание тамошним ученым? Мы никогда — слышишь? — никогда не вернемся домой, не увидим своих жен и детей! Ибо те семьи, что обитают здесь, всего лишь гамма-версии наших родных. Так и сдохнем на секретном объекте, где нас кремируют, чтобы и следа от двойников не осталось! — Здорово вы тут друг друга пугаете, ребята, — въедливо сказал Ван Хорн, плавающий под потолком и глядящий в верхний иллюминатор. — И никто не сказал о самом главном! О секретном грузе. Здесь, похоже, ни о каких преобразователях и не слыхали. То-то мы им подарочек подкинем! Ага… А через годик команда из «Гаммы» заявится в «Альфу». За данью! За добычей! За учеными рабами! Что, наш Джимми Картер не послушает Джорджи Буша? О’кей! Тогда они через альфа-ретранслятор выкатят атомную бомбу куда-нибудь на Бродвей — и юркнут обратно в свой мир! Рванет знатно — пол Нью-Йорка в труху! И куда Джимми денется? И дань выплатит, и учеными отдарится… А если и наши ответят? Вообще, круто! И завяжется межпространственная войнушка… А ведь гамма-ретранслятор может открыться где угодно — на лужайке Белого дома, в ротонде Капитолия… Или на Таймс-сквер в новогоднюю ночь, когда толпа погуще! Что, может быть, вы лучшего мнения о нашенских властях? Или тутошние, думаете, лучше? Дорси помолчал, и медленно выговорил: — Готовимся, парни… Все равно нам придется спускаться — вода на исходе, да и кислорода больше не становится… Сделаем пару витков — и пойдем на спуск. Где-нибудь над южной частью Тихого океана! Сбросим накопитель… Спустимся ниже шести километров, выпрыгнем с парашютами… — Если сможем! — буркнул жадно слушавший Лестер. — Надо смочь! — жестко ответил Майкл. — И главное не забыть, Лес — активируешь систему ликвидации преобразователя. — Угу… Чтоб концы в воду… — И погребем к берегу… — размечтался Ван Хорн. — Синее небо, лазурное море и белый песок… Картинка! * * * Маневр схода с орбиты занял минуты три. Затем «Атлантис» полчаса дрейфовал, по инерции опускаясь все ниже и ниже. Дорси установил угол атаки в сорок градусов для пущего торможения в плотных слоях, и вот, на высоте сто двадцать с лишним километров сильно разреженный воздух начал ощущаться — машина легонько подрагивала. — Входим в атмосферу! — обронил Майкл. Боясь промахнуться мимо атолла Рароиа, он то увеличивал крен, чтобы шаттл замедлялся быстрее, то уменьшал его. А если «Атлантис» слишком отклонялся в сторону от курса, пилот совершал «балансирующие повороты». Скорость упала до тринадцати тысяч километров в час, за иллюминаторами и окнами бушевала оранжевая плазма. Командир мягко опускал нос шаттла, уменьшая угол атаки, а ощутимо плотный воздух грубо осаживал корабль — перегрузка наседала, потом стала спадать. — Высота пять с половиной километров! Скорость — триста пятьдесят! Пора! Разгерметизация и… Рон, откроешь боковой люк! Карлайл, задыхаясь, выполнил приказ. Толстенная крышка откинулась легко — давление сравнялось. Рев рассекаемого воздуха проник в скафандр. — Лес! Штанга! — Да! Николс, факая и кряхтя, высунул за борт затейливо изогнутую телескопическую штангу — прыгать надо было с нее, иначе отнесет воздушным потоком и ударит о крыло. Рон, ужасаясь, вцепился в штангу, как обезьяна за ветку, и пополз. Далеко внизу переливался океан. Вверху голубело небо. Черно-белый «Атлантис» скользил вниз, не догадываясь о близкой гибели. «Прыгай, трус! А ну!» С трудом расцепив пальцы, Карлайл понесся вперед и вниз, однако не спешил выпускать парашют. Один… Второй… Третий… Все покинули шаттл. Последним выпрыгнул командир. Теперь можно. Купол резко дернул астронавта — и мир плавно закружился, радуя тишиной и неспешностью. Далеко впереди пикировал шаттл, неуклюжий, словно перекормленный самолет. Неожиданно его фюзеляж вздулся, швыряясь светящимся дымом, извергая клубистое пламя. Распадаясь, «Атлантис» закувыркался вниз — обломки космического корабля падали веером, а за ними стелился букет дымных шлейфов. Приводнился Рон не совсем там, куда метил — не во внутренней лагуне атолла Рароиа, а в океане, но с наветренной стороны, где прибой не силен. С трудом погасив купол парашюта, он поплыл к берегу, неуклюже загребая. Его товарищам повезло больше — ветер донес их до тихой полосы между рыжими глыбами рифа и атоллом. Ничего, ленивая волна помогла — мягким жидким тычком закинула Карлайла на спокойную воду. Он еле доплелся до белого, искрящегося песка, плюхая и пугая рыбок. Скинул шлем, избавился от тяжелого скафандра, от парашюта — он так и тащил эту кипу мокрой ткани с собой, пыхтел, но тащил. Ну, не бросать же! Робинзону всё сгодится… Пятница 7 апреля. Вечер «Бета», Атлантика, борт д/э «Бриз» В первые часы после перехода чувствовалась легкая неуверенность. Ее хорошо выразил Рустам — он развел руки и спросил с запинкой: «А… где?» В самом деле! Где оранжевое море и три-четыре луны в зеленых небесах? Океан вокруг валил точно такими же пологими волнами, и солнце заходило на западе, перекрашивая вышнюю синеву в лимонно-желтые и багряные тона. А вот решетчатые тарелки антенн ловили не совсем обычные передачи. Бормотание бразильского радио никто не слушал, ибо не понимал, а вот советский «Маяк» звучал во всех каютах. Понятия не имею, доставал ли он до этих широт в моей «прошлой жизни», но нынче слышимость была отменной. —…На волне «Маяка» — новости, — спокойно выговаривала дикторша. — Как сообщают с плавбазы «Нахичевань», сильный шторм, разгулявшийся на экваторе, между Африкой и Южной Америкой, стих. Экипаж затонувшего среднего рыболовного траулера СРТ-10 спасен почти весь, кроме двух моряков. К поискам подключился бразильский фрегат «Дефенсора» и советское научно-исследовательское судно «Профессор Визе», следующее из Антарктики. Товарищ Шелепин поручил оказать помощь и поддержку семьям пострадавших, а также всемерно ускорить разработку непотопляемых траулеров, соответствующих высокому уровню безопасности рыболовецких атомоходов типа «Нахичевань», «Комсомолец Магадана» или «Паланга». К другим новостям. В интервью газете «Вашингтон пост» товарищ Гагарин подтвердил, что ЛКС — легкий космический самолет конструкции Владимира Челомея — будет использован для вывода на орбиту модулей американской станции «Фридом». Как отметил Юрий Алексеевич, 19-метровый ЛКС с экипажем из двух человек легко доставит в космос пять с половиной тонн груза. Вести с полей. Работники колхозов и совхозов Северо-Кавказской области продолжают весеннюю посевную кампанию… Я поневоле заулыбался. Новость о том, что в «Бете» Гагарин жив-здоров, переполошила и обрадовала всех. Видимо, партийные разборки в шестьдесят седьмом, когда Шелепин со своими «комсомольцами» победил Брежнева и его «днепропетровских», оказало настоящее макровоздействие на страну. «Адекватно, Железный Шурик!» Ни на каком «мигаре» первый космонавт не полетел и не разбился, а был назначен рулить Госкомитетом космических сообщений СССР, с чем я его и поздравляю… Шумная волна плеснула в борт, и забрызгала меня. Хорошо еще, Ромуальдыч надавил своим авторитетом — всех заставил надеть спасжилеты. Хоть не намок. Хватаясь за леера, я оглянулся за корму. Буря и впрямь утихла, но ее отголоски настигли «Бриз» — в небе неслись рваные тучи, а неслабый ветер поднял волну. Сухогруз валко качало — нос плавно задирался вверх, и опадал, вздымая пенные гейзеры. Облака кучковались, затмевая закатный спектр. Резко потемнело. Решив, что с меня хватит, надышался, я потянул руки к узкой стальной дверце, предвкушая относительную тишину каюты. По трапу вниз, по коридору налево, вторая дверь… Уцепиться за дверную рукоятку я не поспел — сильный толчок буквально снес меня с палубы. Те самые спасительные леера подвели — я запнулся за них, сделал отчаянную, судорожную попытку вцепиться, но чья-то недобрая рука снова пихнула в спину. Мгновение полета — и мое тело погрузилось в волны. Я выплыл, ошеломленный, бесясь от злости, но даже не разглядел недруга — лишь чья-то темная фигура скользнула вдоль белой надстройки. — Э-эй! — завопил я, отплевываясь. — Э-ге-гей! Мне послышался издевательский смех — или это сам ветер, глушивший мой голос, хохотал, «порывами до сильного»? А я всё никак не мог принять столь резкую перемену в жизни. Вот ты жив-здоров, хорохоришься, подсмеиваешься над судьбой, и вдруг — раз! — человек за бортом. За бортом корабля, за бортом родного мира… «Ничего, — мрачно подумал я, провожая глазами корму „Бриза“, — недолго тебе мучаться. Не утонешь, так сдохнешь от жажды! А что от тебя останется, акулы дожрут…» Нет, не утону. Жилет, набитый скрипучим пенопластом, держал меня, как поплавок. Ну, хоть вода тепленькая… А сухогруз уходил все дальше на север, медленно сливаясь с сумерками. Глава 10