Неудивительно, что достает порой слабовольное мечтанье — дожить бы до две тыщи восемнадцатого, встретить бы снова Лену с Наташей… Пусть бы еще разочек закинули в прошлое! Заломив уголок рта в злой иронии, я медленно приблизился к прозрачной стене — белые авиалайнеры медленно катились под гул турбин — горячий воздух дрожал и свертывался за оперением. Белоснежный «Ил-86», готовый улететь на Остров Свободы, еще цеплялся за телетрап-гармошку. Моим девчонкам не увидеть любезного их сердцам «папусечку», но я все равно дождусь улета. И развалился на диванчике. Я не знал, что мне делать, как быть с Васенком. Встречались мы очень редко, но всякий раз я чувствовал — мальчик рад мне. Однако раскрывать тайну его рождения было нельзя. И что тогда? Ждать? А вот на Инну я обиды не держал вовсе. Она дала мне всё, что мне хотелось. Да, всего лишь однажды, но такой вулканической пылкости, такого накала страсти я не испытывал ни до, ни после. «Хорошистка» будто искупала свой обман амурной разнузданностью. В те тающие минуты она любила меня до безумия, меня одного, а прочий мир не существовал вовсе. Можно ли винить ее за тогдашний порыв? Но вот свою вину я ощущаю все отчетливей… Февраль скоро истает. Отплываем мы марта десятого. Будем изображать обычный сухогруз компании «Юниверсал экспортс», следующий под либерийским флагом. Из Ленинграда в Роттердам доставим партию магнитофонов с нашего «Точмаша». В Роттердаме загрузимся какими-то приборами для завода «Карибсталь», и почапаем в Сантьяго-де-Куба. Свидимся… Я упруго поднялся. «Ил-86» вырулил, и катил по «взлетке», ускоряясь… Оторвался от земли… Убрал шасси, словно лапы поджал… Потянул наискосок, набирая высоту, догоняя пышное кучевое облако… Канул в «кучу». Тот же день, позже Щелково, улица Парковая Въехав на Центральную, я подчинился капризу, и свернул к Парковой. Ни разу сюда не заглядывал, да и зачем? Высотки, где я заселился в «прошлом будущем», еще не существовало в проекте, на ее месте стояли старые двухэтажные дома. Что за фантазии меня сюда привели? Или правду пишут в детективах — «редиску» влечет на место преступления? Как ни крути, а злодеяние я совершил-таки — изменил реальность. Стало лучше? Безопасней? Справедливей? А это кому как. Теперь отпрыску богатенького папашки, бандита из «лихих девяностых», уже не подкупить избирателей, чтобы те подсадили мажора в Госдуму. Зато хорошенькая выпускница не станет «путаной», то есть шлюхой, а поедет на ударную комсомольскую, где влюбится в простого, работящего парня, и всё у них будет хорошо… Действительность весьма относительна и условна. Нельзя добиться блага, не причинив кому-то зла. А соблюдать баланс, знать меру… Сие не в воле человечьей. Я припарковал «Волгу» возле магазина-«стекляшки» на Зубеева. Мне он помнился, как «Пятерочка», а ныне тут обычный «Гастроном». Покупателей было мало, и я не спеша прогулялся по торговым площадям, отыскивая и не находя знакомых примет. Все течет, все изменяется… Сгорбленная старушка в смешной шапочке набивала пакет желтыми бананами, а ее бойкая внучка взвешивала сосиски. Широкоплечий колхозник, выпустивший шикарный чуб из-под ушанки, с подозрением нюхал горлышко бутылки с «Кока-колой». Видать, опасался, что покроется родимыми пятнами капитализма, ежели сделает глоток… Подумав, что ностальгировать по несбывшемуся, как минимум, странно, я решил позаботиться о бренном существовании. Взял грамм триста окорока и баночку «Нескафе». Хлеб дома был, и кошачьего корма еще целая упаковка. Проживем. И, уже став в очередь к кассе, понял, что кофе — это зря. Ведь Рита лишь летом вернется… «Ай, ладно! — махнул я мысленно рукой. — Запас карман не тянет!» Моим вниманием завладели большие электронные часы над выходом. Зеленые цифры складывались в «11.40» и вдруг, незаметно для глаза, сменились на «11.41». Будущее накатывало из туманных далей Вечности, окунало в себя этот мир, и тащило его дальше, ко временам, чья история еще не была написана. «Напишем! — пообещал я себе. — Только бы без помарок…» Четверг, 2 марта. День по БВ Луна, Море Дождей, база «Звезда» — Хто заказывал такси на Дубровку? — весело грянул Крикалев, вплывая в обитаемый отсек. — Выметайтесь! Только сначала груз перетаскаете, товарищи пассажиры! — Вот, наглые, — ухмыльнулся Почтарь, с трудом отрываясь от иллюминатора — проползавшая внизу Луна завораживала. — А экипаж на что? — А вы безбилетники! — крикнул Джанибеков из командного отсека. — Вот так, Гас, — вздохнул Павел, — угнетают «зайцев», как хотят… Квадратное лицо американца перетянуло слабой улыбкой непонимания. — Sorry, Paul… — прогудел он. — Гнуть, угнетать — понимаю. Заяцы — не понимаю! — «Зайцами» у нас прозывают тех, кто ездит без билета. Understand? — Oh, yes! — Cam on тогда… — Почтарь «рыбкой» нырнул в грузовой отсек. Перетаскать невесомые контейнеры в ЛК — лунный корабль, было несложно, «зайцы» даже не запыхались. — Всё, пока! — Bye-bye! — Берегите уши, чтобы люком не прижало, хе-хе… — Язва ты, Джанибеков! — И еще какая! «Элкашка» была очень тесной, а сиденье полагалось лишь пилоту — рулил кораблем Рюмин. — О, какая встреча… — запыхтел Павел, кое-как поделив место с Гасом Рикрофтом, и еле дотянулся до протянутой руки пилота. — Привет, Викторыч! А говорили — ты на пенсии! — Не дождутся! — хохотнул Валерий Викторович. — Возраст не помеха! Так, всё — расстыковка. ЛК мягко толкнулся, отходя от «Зари-2». Рюмин бубнил в усик микрофона, держа связь с ТМК, а Почтарь вытягивал шею, заглядывая в иллюминатор. Пилот загораживал лунные пейзажи, но кусочек зрелища все ж таки давался глазу. …ДЛБ «Звезда»[4]расположилась в Море Дождей, в местности под названием не особо сладкозвучным — Болото Гниения. С запада этот район прикрывали горы Архимеда, к северо-западу располагался кратер, посвященный славному жителю Сиракуз, а на севере стелился Залив Лунника, названный в честь «Луны-2». Однако самым примечательным был восточный край Болота, вздыбленный гористым районом Аппенин. Именно там, рядом с кратером Хэдли С, и заложили долговременную лунную базу. Выбор места очевиден — вал кратера рассекала так называемая «борозда Хэдли» — извилистый каньон, с километр в поперечнике, и глубиной метров четыреста. На дне «борозды» залегало настоящее сокровище — ископаемый кометный лед. В нем больше всего воды, немного угарного и углекислого газа, плюс аммиак, формальдегид, метан и метанол… Все эти сведения выдал Рикрофт, как бы убеждая своего спутника: «Я точно селенолог! Really!» — А в пяти километрах от каньона Хэдли Рилл — гора Хэдли Дельта, она выше земного Олимпа… Где-то там осталась посадочная ступень «Фэлкона», лунного модуля «Аполлона-15», — вдохновенно болтал он. — Цыц! — любезно сказал Рюмин, прерывая лекцию. — Идем на посадку. Он пригнулся, а Почтарь вытянул шею. В тишине только и слышно было, как свистят двигатели: «Ш-ш-ш-ш-ш…» На темном «море», гладком издали, проступили неровности, расселины, воронки, кольца каменных обломков, кусков лавы или спекшегося реголита. И до чего ж приятно было увидеть среди этого дичайшего хаоса серебристые цилиндры, выложенные в форме косой восьмерки. Жесткое лунное солнце освещало базу косыми лучами, рождая слепящий блеск и кромешные тени. — It’s beautiful! — выдохнул Гас. Павел задумчиво глянул на спутника. «Может, он все-таки из НАСА?» — подумал он. Шуршащий свист двигателей усилился, огрубев до зуда, и «элкашка» сотряслась. За иллюминатором взвихрилась пыль. — Контакт! Почтарь разом повеселел. — База, прием! — сказал Рюмин обычным голосом. — Мы сели. Понедельник, 6 марта. День Москва, площадь Дзержинского