— Ра-а-ано! Вновь послышался зевок, зашуршала простыня, я не выдержал и оглянулся. Инга приподнялась на одном локте и, прикрывая левой рукой обнажённую грудь, смотрела на меня как-то очень уж требовательно, будто чего-то ждала. Я облизнул губы и спросил: — А у нас с тобой… Инга нервно хихикнула, потом и вовсе рассмеялась в голос. — Ох, Петя! Пока ты не уснул, то во всех подробностях рассказал, с какой безумной силой обожал меня в выпускных классах, какие нестерпимые моральные терзания испытывал от невзаимности чувств и как разлюбил сразу после инициации. И что теперь не испытываешь ко мне вообще никаких чувств. Не угомонился, пока я не подтвердила, что верю каждому твоему слову. От стыда захотелось провалиться сквозь землю, но дальше — больше. — И, знаешь, не вижу причин, почему бы нам сейчас не воплотить в жизнь кое-какие твои школьные фантазии. — Откинув простынку, Инга осталась в одних атласных трусиках, ещё и перестала прикрывать рукой не слишком крупную, зато едва ли не идеальной формы грудь, требовательно похлопала ладошкой по кровати рядом с собой. — Иди ко мне! Иди ко мне?! Будто собачонку поманила! Кровь застучала в висках, а попутно прилила туда, куда ей сейчас приливать совсем не стоило, и я оказался перед чрезвычайно нелёгким выбором: послушаться или же проявить характер. В первом случае пришлось бы согласиться, пусть даже и завуалированно, на подчинённую роль, во втором — идти в эдаком непотребном виде до кресла, в которое скидал вчера одежду, или стыдливо прикрыться простынкой и просить барышню уйти, что было попросту выше моих сил. С мыслью «слаб человек», я плюнул на возможные последствия и потянулся к Инге. Погладил её по стройной голени, а потом ухватил и рывком подтянул к себе. Барышня ойкнула от неожиданности и перевернулась на живот, а я навалился сверху, уткнулся носом в русый затылок и втянул в себя едва уловимый аромат духов. Ждал, что выверт силы тяжести отправит прямиком на потолок или приключится ещё какой-нибудь сверхъестественный казус, но нет — напряжённая до того будто струна Инга внезапно расслабилась и замерла подо мной на кровати. Шалея от собственной решительности, я потянул с неё трусики, а дальше всё случилось слишком уж быстро и как-то сумбурно, зато на удивление ярко, особенно под конец. И по кое-каким признакам финал таковым выдался вовсе не у меня одного. С блаженным стоном я отвалился в сторону, шумно перевёл дух и уставился на Ингу. Та промокнула краешком простыни раскрасневшееся и покрытое испариной лицо, поднялась с кровати, избавилась от болтавшихся в ногах трусиков и заявила: — А вот такого, Петя, мне о тебе Лия не рассказывала! Раздражения я не уловил, но на всякий случай не преминул перевести всё в шутку. — Разочарована? — Да как тебе сказать… Пояснять что-либо Инга оказалась не расположена, без малейшего стеснения и смущения она начала одеваться, и я ей откровенно залюбовался. Лия была примерно такого же роста и сложения, но Инга по сравнению с ней выглядела заметно спортивней и поджаристей, из-за чего оказалась полностью лишена малейших намёков на домашнюю мягкость одноклассницы. Открытое волевое лицо с высокими скулами и широким ртом, светло-русые волосы, стройные бёдра, узкая талия, некрупная и очень ладная грудь с бугорками сосков… Пришлось даже напомнить себе, что я в неё больше не влюблён. Инга застегнула сорочку, натянула и поправила подтяжки, тогда я не утерпел и отметил: — Ты раньше не носила костюмы. — Венечка полагал, что это умаляет женственность, — сообщила Инга, надела пиджак и, глядя в зеркало на потолке, привела в порядок растрепавшуюся причёску. — Кому только это в голову пришло? Лежишь, а на тебя будто сверху пялятся! Я уселся на кровати и пожал плечами. — Так уж мне повезло с номером. — Нет, в моём то же самое. Портье сказал, так везде. — Инга надела шляпу и вдруг спросила: — Ты ведь помнишь, о чём мы говорили? Подумаешь об участии в проекте? Она именно спросила, без вчерашнего приказного тона, и хоть после нашей скоротечной близости отвечать отказом категорически не хотелось, слабину я не дал. — Из этого ничего не выйдет. — И всё же — подумай, — сказала Инга и, оставив за собой последнее слово, вышла в коридор с такой естественностью, словно и не покидала утром номер постороннего мужчины, словно её нисколько не волновала случайная встреча с коллегами по студсовету. А вот меня — волновала. И ещё как! Только беспокоили неизбежные сплетни не вероятными осложнениями на военной кафедре из-за связи с невестой героического Вениамина Мельника — в конце концов помолвка уже расторгнута! — тревожила реакция на этот слух со стороны Льва. Это у меня былые чувства к Инге поугасли, а он к ней, подозреваю, до сих пор неровно дышит. И если эта история станет достоянием общественности, нашим дружеским отношениям точно придёт конец. А мало того, что Лев последний из одноклассников, с кем я ещё поддерживаю отношения, так мне эти самые отношения ко всему прочему по работе поддерживать полагается! Вот он закусит удила и наломает дров, кто тогда виноват во всём будет? Правильно — я и только я. Откинувшись на подушку, я уставился на собственное отражение и прошептал: — Ну не идиот ли ты после этого? Вроде умный и предусмотрительный, опыта нахватался, а на деле опростоволосился почище зелёного первокурсника. Напился, вот и полезло наружу всё то, что с выпускного класса в черепной коробке подспудно варилось. Расслабился, называется! И не сослаться ведь в случае чего на опьянение. Никто и слушать не станет. Отражение ещё это дурацкое! Так и кажется, будто не одни в комнате были, будто есть свидетель наших утех, и он-то держать язык за зубами точно не станет. Непременно всем растрезвонит! Мысль эта сделалась какой-то совсем уж навязчивой, и я даже простынку натянул, вроде как от собственного отражения прикрылся. Это и заставило задуматься, на кой чёрт вообще поместили на потолок зеркало. И не в одной комнате, не в двух — специально для любителей смотреть на себя со стороны, а решительно во всех. Тут-то меня холодный пот и прошиб. А ну как это и не зеркала вовсе? Точнее не простые зеркала, а зеркальные стёкла с односторонней прозрачностью? Как в книгах, фильмах и… учебных пособиях?! Я резко ослабил заземление и попытался уловить присутствие кого-либо над перекрытием, но заработал лишь острый приступ мигрени. Тогда скатился с кровати и принялся с лихорадочной поспешностью одеваться, намереваясь незамедлительно это своё предположение проверить. Свидетели — ерунда, но так ведь можно и скрытую фотосъёмку вести! Рывком распахнув дверь, я выглянул в пустой коридор и каким-то запредельным усилием воли обуздал нервозность, сумел взять себя в руки. Здесь ведь правительственную комиссию ждали, а значит, и другие важные шишки бывают. Никто бы попросту не стал городить такой огород исключительно ради членов студенческого самоуправления! Если зеркала и непростые, это отнюдь не означает, что за нами велось наблюдение. Но пусть бы даже и велось — не того я полёта птица, чтобы угодить в серьёзную разработку, а без серьёзной разработки моих болевых точек не выявить. Мы с Ингой люди свободные, ничего предосудительного в наших отношениях нет. Так? Тоже так. Отлично, движемся дальше. Самодеятельностью доморощенного шантажиста тут и не пахнет, такого рода базу под силу обустроить лишь действительно серьёзной организации. И сотрудники этой самой серьёзной организации тоже люди серьёзные, они попусту трепать языками, обсуждая постельные подвиги подопечных, не станут. Им самим это боком выйдет. Так? Так. Получается, нет повода для беспокойства? Получается, нет. Я вытер лоб и попытался отыскать изъян в своих логических построениях, тогда-то и обнаружил, что не учёл один немаловажный нюанс. Было совершенно не понятно, что за организация с таким размахом действует на подведомственной институту территории. Таинственная структура, которую представляет Альберт Павлович? Контрольно-ревизионный дивизион ОНКОР? Или, не приведи господь, дивизион аналитический? Те запросто способны устроить мне весёлую жизнь, да и Лев допуск к информации для служебного пользования может получить в любой момент. Но это даже не самый плохой вариант. Тут хоть не происки врага. А если это операция агентурной сети Гросса? Мысль эта отдалась неприятным холодком. Маловероятно — да, но вдруг? Промолчать о своих подозрениях нельзя, но и подкрепить их совершенно нечем. И кто знает, как к моим голословным заявлениям отнесутся кураторы? Поверить, наверняка, всё же поверят и проверят, если не сами в этом деле замешаны, конечно, но лучше бы мне хоть что-то конкретное разузнать. Всё равно до отъезда в Новинск заняться абсолютно нечем… Рассуждая подобным образом, я прошёлся по этажу, но лестницы на чердак не обнаружил. Тогда спустился в вестибюль, беспечно кивнул заспанному портье и свернул в банкетный зал. Там никого не оказалось, только через открытые двери от бассейна доносились смех, плеск и визг. Со столов уже убрали, взамен пустых тарелок, бокалов и горячительных напитков заранее выставили бутылки с содовой. Я взял одну, откупорил и надолго приложился к горлышку, после кинул быстрый взгляд в сторону буфета. Подошёл, огляделся, обнаружил за портьерой две двери: одна вела на кухню, другая в служебные помещения. Скользнул во вторую. Случайная встреча с персоналом беспокоила мало, они тут ко всему привычными должны быть, забредшему не туда пьяному постояльцу не удивятся. Разве что на всякий случай распустил узел галстука и расстегнул две верхних пуговицы сорочки, а заодно и пиджак. Короткий переход вывел в служебный коридор, я осторожно выглянул в него, приметил в дальнем конце дремавшего за стойкой портье и шмыгнул на лестницу. И вот уже она не заканчивалась на втором этаже, а поднималась под самую крышу, где упиралась в невзрачную дверь со столь мощными петлями и затейливыми замочными скважинами, что сразу стало ясно: мне — туда! Неуместную неуверенность развеяло выплеском адреналина, приложил к дверному полотну ладонь и сосредоточился. Три, два, один… Поехали! Часть вторая. Глава 1 Часть вторая: Ликвидация Глава 1 Три! Два! Один! Но вот так сразу ломиться в незнакомое помещение я не стал и за этот короткий обратный отсчёт успел обратиться к сверхсиле и набрать с десяток килоджоулей. После сфокусировал своё внимание на двери — точнее, на помещении за ней — и начал медленно и плавно ослаблять заземление, убирать экран за экраном, один защитный элемент за другим. Излишняя близость Эпицентра немедленно отозвалась болезненной пульсацией в голове, пришлось целиком и полностью сосредоточиться на технике адаптации к активному излучению энергетической аномалии и лишь минуту или две спустя повторить попытку обнаружения операторов.