– Наверное, это нелегко, – сказала мма Макутси. Они остановились перед воротами, и мма Макутси пошла по недлинной дорожке к входной двери. Это ее дверь, а туда, где жили другие жильцы, можно было попасть через дверь в задней части дома. Она ощутила гордость за то, что дверь на фасаде принадлежит ей, несмотря на то что та явно нуждалась в покраске. Это можно будет сделать потом, сейчас считалось только то, что у нее в руке ключ от этой двери, что квартплата за месяц вперед уже отдана и ключ принадлежит ей по праву. Молодому человеку не понадобилось много времени, чтобы внести ее имущество в первую комнату. Она поблагодарила его и дала ему на чай десять пула – возможно, слишком щедро. Но теперь она стала настоящей домовладелицей, и вещи дожидались ее. Отдавая деньги, которые он взял с широкой улыбкой, она подумала, что никогда не делала этого прежде. Никогда прежде она не оказывалась в положении человека, проявляющего щедрость, эта мысль поразила ее. Она испытала легкое чувство неловкости. Я просто мма Макутси из Бобононга, и я даю этому молодому человеку бумажку в десять пула. У меня больше денег, чем у него. У меня лучше дом. Я там, где он хотел бы быть, но не может. Оставшись одна, мма Макутси прошлась по своим двум комнатам. Потрогала стены, они были крепкие. Отодвинула защелку окна, впустив на минуту теплый бриз, затем снова закрыла окно. Зажгла свет, и над ее головой засияла лампочка; повернула кран, и вода, свежая, холодная вода, полилась прямо в блестящую раковину из нержавеющей стали, такую начищенную и сияющую, что она видела свое отражение, лицо человека, который смотрит на мир с легким изумлением владельца или, по крайней мере, арендатора. Была еще боковая дверь, мма Макутси открыла ее и выглянула во двор. Плоды на дынных деревьях только недавно появились, но через месяц или чуть позднее они созреют. Здесь были еще одно-два других растения, кусты, поникшие от жары, но отличавшиеся стойкостью, свойственной местным растениям. Они бы выжили, даже если бы их никогда не поливали; они бы приникли к сухой земле, извлекая все из того малого количества влаги, которое могли вытянуть из почвы, потому что существовали в этой засушливой стране и им предстояло и дальше существовать здесь. Мма Рамотсве однажды назвала традиционные растения Ботсваны верными, и была права, думала мма Макутси, такие они и есть – наши старые друзья-приятели, выжившие на этой коричневой земле, которую я люблю так сильно. Она не часто думала об этой любви, но любовь была в сердцах всех ботсванцев. И вот чего, конечно, хотело большинство людей в конце дня – жить на земле, которую они любят, и нигде больше; быть там, где раньше жили их предки, с таких давних пор, что никто не помнит. Она отошла от двери и снова осмотрела свой дом. Она не видела грязных отпечатков пальцев на стене, не видела, что кое-где прогнулся пол. Она видела комнату с яркими занавесками, стол с собравшимися вокруг друзьями, себя во главе стола, она слышала, как шумит закипающий чайник и тихонько посвистывает пламя. Глава 12. Мистер Боболого рассуждает о безнравственных женщинах Школы закрылись на каникулы, и это было удачно. Если бы мистер Боболого сейчас вел уроки, мма Рамотсве пришлось бы дожидаться половины третьего, и только тогда она смогла бы заговорить с ним на пути домой. Его дом стоял в аккуратном ряду учительских домов позади школы. В этот понедельник она смогла приехать к его дому в десять и застать его, когда, по уверению мма Сионьяны, он обычно сидел на стуле, греясь на солнце у задней двери своего дома и держа на коленях Библию. Она подошла к нему потихоньку, как подобает приближаться к человеку, читающему Библию. И приветствовала его испытанным, традиционным образом. Хорошо ли он спал? Хорошо ли он себя чувствует? Не возражает ли против того, что она с ним заговорила? Мистер Боболого смотрел на нее, щурясь от солнца, а мма Рамотсве видела перед собой высокого сухощавого мужчину, аккуратно одетого в брюки цвета хаки и белую рубашку с расстегнутым воротником, в круглых очках с толстыми линзами. Все в нем, от начищенных коричневых туфель до сильных очков, говорило: учитель, – и она еле удержалась от улыбки. Насколько люди предсказуемы, думала она, насколько типичны. Банковские служащие одева ются в точности так, как ждешь от банковских служащих, да и ведут себя соответственно, адвоката всегда можно определить по внимательному, вы жидающему виду, с которым он выслушивает то, что вы говорите, словно готов поймать вас на малейшей ошибке. С тех пор как она узнала мистера Матекони, она безошибочно могла узнать механиков: они смотрят на вещи так, словно готовы разобрать их и заставить работать лучше. Разумеется, это не относится ко всем механикам, ученики уже давно стали бы механиками, но они смотрят на все окружающее так, будто собираются разломать. Порой проходят годы, прежде чем на человеке скажется его профессия. Интересно, выглядит ли она как детектив? Любопытный вопрос. Если кто-то увидит ее на улице, то, наверное, не обернется. Она обыкновенная ботсванская женщина с традиционной фигурой, которая идет по своим обычным делам, как множество других женщин. Разумеется, никто не заподозрит, что она ведет наблюдение, что полагается ей по долгу службы. Возможно, с мма Макутси и ее большими очками это было по-другому. Люди замечали бы ее очки и, естественно, думали о них. Они могли бы задуматься – а может быть, и нет, – зачем ей нужны такие большие очки, и прийти к выводу: чтобы тщательно рассматривать вещи, увеличивая их. Это, разумеется, смехотворная версия того, чем занимаются она и мма Макутси; им очень редко приходится рассматривать материальные объекты – поведение человека, вот что интересует их, а для этого требуется лишь наблюдение и понимание. Ее наблюдение за мистером Боболого длилось не более нескольких секунд. Потом он поднялся, не без сожаления закрыл Библию, словно оторвался от захватывающего романа. Разумеется, мистер Боболого знал конец этой истории – который, если подумать хорошенько, вовсе не был счастливым, – но ведь можно быть поглощенным даже тем, что давно знакомо. – Простите, что беспокою вас, – сказала мма Рамотсве. – Школьные каникулы, должно быть, хороши для вас, учителей, тем, что позволяют наверстать упущенное. Должно быть, вам не нравится, что люди приходят и тревожат вас. Ответ мистера Боболого был достоин этого вежливого вступления: – Я рад видеть вас, мма. У меня еще будет много времени, чтобы читать. Садитесь на этот стул, а я принесу другой. Мма Рамотсве села на стул учителя и стала ждать его возвращения. Он выбрал себе хорошее место, скрытое от прохожих, но ему самому хорошо были видны школьники, играющие в какие-нибудь сложные игры с мячом. Наверное, здесь хорошо посиживать, думала она, зная, что правительство продолжает выплачивать зарплату каждый месяц, и читать, становясь мудрее и мудрее – именно этого от тебя и ждут. Мистер Боболого вернулся с другим стулом и уселся напротив мма Рамотсве. Он посмотрел на нее сквозь толстые линзы очков, затем тихонько прижал к уголку рта носовой платок, аккуратно сложил его и убрал в карман рубашки. Мма Рамотсве в ответ посмотрела на него и улыбнулась. Ее первое впечатление от мистера Боболого было благоприятным, но она поймала себя на том, что удивляется, почему такая успешная, элегантная женщина, как мма Холонга, встречается с этим учителем, который, каковы бы ни были его достоинства, вряд ли выглядит романтическим персонажем. Но такие рассуждения бессмысленны. Выбор, какой делают люди в таких обстоятельствах, часто необъясним и, возможно, просто случаен. Если вам хочется влюбиться или выйти замуж, тогда, наверное, не имеет большого значения, кого вы встретите, завернув за угол. Вы будете кого-то искать и убедите себя, что случайно оказавшийся перед вами человек как раз то, что вам нужно. «Мы находим то, что ищем в жизни», – однажды сказал ей отец, и это была правда. Если ты ищешь счастья, ты найдешь его; если ищешь подозрений, зависти и ненависти и так далее, ты найдешь именно их. – Ну, мма, – обратился к ней мистер Боболого. – Я перед вами. Думаю, вы пришли ко мне по поводу своего ребенка. Надеюсь, я смогу сказать, что ваш мальчик или ваша девочка учится хорошо. Я уверен, что смогу. Но сначала вам стоит назвать себя, чтобы я знал, о каком ребенке мне нужно говорить. Это важно. Сначала мма Рамотсве растерялась, потом засмеялась: – О нет, рра. Не беспокойтесь. Я не из назойливых матерей, которые приходят поговорить о своих трудных детях. Я пришла, потому что слышала о вашей другой работе. Мистер Боболого снова вытащил носовой платок и промокнул уголок рта. – Понимаю, – сказал он. – Вы слышали о работе, которой я занимаюсь. – В его голосе, как заметила мма Рамотсве, звучала подозрительность, и она задумалась почему. Возможно, его высмеивали другие или называли ханжой, и эта мысль рассердила его. Но не нужно стыдиться работы, которую выполняешь. Даже если человеку других взглядов она кажется странной. В конце концов, он пытается помочь решить социальную проблему, в то время как большинство людей ничего не делает в этом отношении. – Я слышала об этом, – сказала мма Рамотсве. – И подумала, что надо узнать больше. Вы совершаете доброе дело, рра. – Лицо мистера Боболого оставалось бесстрастным. Мма Рамотсве подумала, что он все еще не убежден ее словами, и продолжила: – Проблема с этими уличными девушками очень серьезна, рра. Каждый раз, увидев, как они направляются в бар, я думаю: «Ведь это чья-то дочь», – и мне становится грустно. Вот что я думаю, рра. Эти слова произвели заметное впечатление на мистера Боболого. Пока она говорила, он резко выпрямился на стуле и внимательно посмотрел на мма Рамотсве. – Вы правы, мма, – сказал он, – это дочери каких-то бедняков. Это дети, которые любимы своими родителями и самим Господом Богом, и где же они теперь? В барах! Вот где. Или в объятиях какого-нибудь мужчины. Вот где. – Он помолчал, глядя в землю. – Простите, что я так выражаюсь, мма. Я не склонен к крепким выражениям, но когда дело доходит до этого, я чувствую себя псом, которого пинают под ребра. Мма Рамотсве кивнула: – Да, это то, что заставляет нас гневаться. – Да, – подтвердил мистер Боболого. – Это так. Так. Но что предпринимает по этому поводу правительство? Вы видели, чтобы члены правительства заходили в эти бары, вылавливали плохих девушек и отправляли назад в деревни? Вы видели такое, мма? Мма Рамотсве на несколько мгновений задумалась. Есть множество вещей, подумала она, которые с полным основанием можно было бы ждать от правительства, но она никогда не считала, что одна из них – возвращать девушек назад в деревни. На минуту она представила, скажем, министра транспорта, тучного мужчину, в его всегдашней шляпе с широкими полями, защищавшими от солнца, гоняющимся за девушками из баров по дороге в Лобаце, за которым спешили его заместитель и несколько служащих из министерства. Это была забавная картинка, которая в другое время вызвала бы у нее улыбку, но, принимая во внимание благородное негодование мистера Боболого, об этом не могло быть и речи. – Поэтому я решил вместе с несколькими друзьями, – продолжал мистер Боболого, – что мы будем делать что-то сами. Так мы организовали Дом Надежды. Мма Рамотсве вежливо слушала, как мистер Боболого перечислял трудности, с которыми ему пришлось столкнуться в поисках подходящего здания для Дома Надежды. В конце концов они разорительно дорого арендовали дом неподалеку от Африканского торгового центра. Там было три спальни и гостиная, но этого недостаточно, объяснил он, для живущих там четырнадцати девушек. – Иногда у нас оказывается там до двадцати сбившихся с пути девушек, – сказал он. – Двадцать девушек, мма! Все под одной крышей. Когда их так много, нам катастрофически не хватает места. Они вынуждены спать на полу и по двое на кровати. Это нехорошо, потому что, когда их скапливается так много, они убегают, и нам приходится снова находить их и убеждать вернуться. Это очень утомительно. Мма Рамотсве была заинтригована. Если девушки убегают, значит, их держат там против воли, чего никак нельзя допустить. Против воли можно удерживать детей, но никак не девушек из бара, если им уже восемнадцать. Несомненно, какие-то подробности относительно Дома Надежды требуют дальнейшего расследования. – Вы не могли бы показать мне это место, рра? – спросила она. – Я могу отвезти вас туда в своем фургончике, если вы согласитесь показать мне его. Тогда я буду в состоянии оценить работу, которой вы занимаетесь. Мистер Боболого, казалось, взвешивал это предложение в течение нескольких минут, но затем поднялся на ноги, снял очки и пристроил их в нагрудный карман: – Я буду рад сделать это, мма. Я рад, что люди увидят, что мы делаем, и смогут рассказать об этом другим. Возможно, они даже расскажут правительству и убедят его выделить деньги, тогда мы смогли бы вести Дом Надежды на соответствующей основе. Денег не хватает, и мы вынуждены надеяться на пожертвования церкви и щедрых людей. За это должно платить правительство, но разве они нам помогают? Ответ на это – нет. Правительство не заботится о благополучии женщин в этой стране. Они думают только о новых дорогах и новых зданиях. Вот о чем они думают. – Это очень несправедливо, – согласилась мма Рамотсве. – У меня тоже имеется список вещей, которые, как я думаю, должно было бы сделать правительство. – Правда? – переспросил мистер Боболого. – И что же в вашем списке, мма? Вопрос застал мма Рамотсве врасплох. Она сказала о списке просто так, это была обыкновенная реплика в разговоре, на самом деле никакого списка не было. – Ну? – настаивал мистер Боболого. – Что в вашем списке, мма? Мма Рамотсве судорожно соображала. – Я бы хотела, чтобы мальчиков в школе учили шить, – сказала она. – Это есть в моем списке. Мистер Боболого посмотрел на нее. – Но это невозможно, мма, – заметил он с легким пренебрежением. – Это не то, чему мальчики захотят учиться. Я не удивлен, что правительство не пытается учить мальчиков таким вещам. Вы не можете научить мальчиков быть девочками. Это нехорошо для мальчиков. – Но ведь мальчики носят одежду, разве нет, рра? – возразила мма Рамотсве. – И если одежда порвется, кто же ее им зашьет? – Для этого есть девочки, – ответил мистер Боболого. – Девочки и женщины. В Ботсване множество людей, которые могут зашить все, что нужно. Это факт. Я довольно опытный учитель и разбираюсь в таких вещах. У вас в списке есть что-нибудь еще, мма? В другое время мма Рамотсве не простила бы ему таких речей, но сейчас она занималась делом, и не было смысла ссориться с мистером Боболого. Она должна была выяснить о нем для своей клиентки как можно больше. И это была более насущная задача, чем долг по отношению к женщинам Ботсваны. Поэтому она просто посмотрела вверх, на небо, как если бы искала там вдохновляющую идею. – Мне бы хотелось, чтобы правительство занялось множеством разных вещей, – сказала она. – Но я не хочу, чтобы люди чересчур утомлялись. Мне надо подумать над списком и немножко сократить его. Мистер Боболого одобрительно посмотрел на нее: – Думаю, это очень мудро, мма. Если кто-то просит слишком много сразу, как правило, он этого не получает. А если ты просишь о чем-то одном, то, возможно, и получишь. Этому научила меня жизнь. – О! – воскликнула мма Рамотсве. – Какой вы умный человек, рра! Мистер Боболого принял эту похвалу, слегка кивнув, а затем дал понять, что готов следовать за мма Рамотсве к фургончику. Она отступила на шаг в сторону и предложила ему идти впереди, как подобает учителю. На кого бы мистер Боболого ни оказался похож, в первую очередь он был учителем, а мма Рамотсве была убеждена, что к учителям нужно относиться с уважением, как это было всегда, еще до того, как мораль старой Ботсваны начала рассыпаться. Теперь люди относятся к учителю как к любому другому, что надо признать большой ошибкой. Неудивительно, что дети стали такими дерзкими и плохо воспитанными. Общество, которое разрушает авторитет своих учителей, подрывает собственные устои. Мма Рамотсве думала, что это, очевидно, только ей казалось удивительным, что многие просто не понимают, что дело в этом. На самом деле многие люди учатся только на своем горьком опыте. По мнению мма Рамотсве, справедливость старой африканской пословицы, что растить ребенка надо целой деревней, была неоспорима. Конечно, все именно так. Каждый в деревне участвует в воспитании и заботливом выращивании ребенка, а тот, в свою очередь, будет чувствовать себя ответственным за каждого жителя деревни. Именно это делает возможной жизнь в обществе. Мы должны любить друг друга и помогать друг другу в нашей повседневной жизни. Это традиционный африканский обычай, и заменить его нечем. Нечем. Путь от дома учителя до Дома Надежды занял всего несколько минут, и все это время мистер Боболого напряженно сидел на пассажирском месте, словно боясь, что фургончик мма Рамотсве того и гляди съедет с дороги. Мма Рамотсве заметила это, но промолчала. Есть мужчины, которые не могут чувствовать себя хорошо, когда за рулем сидит женщина, хотя статистика дорожных происшествий говорит об обратном. Женщины никогда не попадают в аварии, потому что ведут машину спокойно и не пытаются никому ничего доказывать. Это мужчины – безрассудные водители, в особенности молодые люди (такие, как ученики в мастерской), они чувствуют, что на девушек впечатление производит скорость, а не безопасность. А молодые люди в красных машинах опаснее всех остальных. От таких людей лучше держаться подальше, независимо от того, в машине они или без нее. – Вот Дом Надежды, – сказал мистер Боболого. – Вы можете припарковаться вон там, под деревом. Осторожнее, мма. Вы же не хотите врезаться в дерево? Осторожнее! – Я никогда в жизни не врезалась в деревья, – резко возразила мма Рамотсве. – Но знала мужчин, которые врезались в деревья, рра. Некоторых из них больше нет в живых. – Возможно, это была не их вина, – пробормотал мистер Боболого. – Да, – ровным голосом отозвалась мма Рамотсве. – Это могла быть вина деревьев. Такое всегда возможно. Она пришла в ярость от его реплики, но постаралась сдержаться. К сожалению, ее старания сдержать праведный гнев не увенчались успехом, и она таки стукнула машину о дерево, не сильно, но их тряхнуло, и мистер Боболого схватился за сиденье. – Ну, – с триумфом обратился он к ней, – вы врезались в дерево, мма. Мма Рамотсве выключила двигатель и закрыла глаза. Клоувис Андерсен, автор ее профессиональной библии под названием «Основы частного расследования», давал совет, подходящий для такого случая, и мма Рамотсве вызвала его в памяти. «Никогда не позволяйте своим чувствам заслонять стоящую перед вами проблему, – писал он. – Вы можете кипеть от негодования по какому-то поводу, но не позволяйте – повторяю, – не позволяйте негодованию возобладать над вашим профессиональным суждением. Сохраняйте спокойствие. Это самое важное. А если вам это покажется трудным, закройте глаза и сосчитайте до десяти». К тому времени, как она досчитала до десяти, мистер Боболого уже открыл свою дверцу и теперь ждал мма Рамотсве снаружи. Она проглотила комок, стоявший в горле, и последовала за ним по короткой дорожке через сад к дверям обычного дома с белыми стенами. Дом был примерно такой же, какие можно видеть на соседней улице; проезжая мимо, его никак нельзя было принять за дом надежды или, вернее, отчаяния либо чего-то другого в том же духе. Это был просто дом, до краев наполненный плохими девушками. – Мы пришли, мма, – сказал мистер Боболого, подходя к входной двери. – Обрети надежду всяк, сюда входящий. Так мы говорим, и когда-нибудь эти слова будут написаны над дверью. Мма Рамотсве посмотрела на невзрачную дверь. Ее сомнения относительно мистера Боболого укрепились, но она не могла сказать почему. Он раздражал, конечно, но многие люди раздражают, и по этой причине их не сбрасывают со счетов. Нет, здесь было что-то еще. Было ли это зазнайство или необычность замыслов? Возможно. Всегда сбивает с толку встреча с теми, кто настолько одержим одной-единственной идеей, что ничего другого не замечает. Такие люди неудобны в компании просто потому, что лишены обычной уравновешенности, присущей людям, и вот это, подумала она, могло относиться к мистеру Боболого. Однако ее не просили выяснять, интересный ли он человек или даже хороший ли он. Ее просили выяснить, не охотится ли он за деньгами мма Холонги. Это был совершенно отдельный вопрос, и ее чувства к мистеру Боболого не имели к этому никакого отношения. Значит, пока ей придется толковать сомнения в его пользу, а свое мнение держать при себе. Сама она никогда не вышла бы замуж за мистера Боболого – или за человека, похожего на него, – но было бы неправильно высказываться по этому поводу, пока у нее нет никаких конкретных доказательств. А они еще не появились и, возможно, никогда не появятся. Поэтому на данный момент оставалось сосредоточиться на осмотре Дома Надежды и ждать, пока мистер Боболого не оступится и не выдаст себя. А у нее пока что было ощущение – и очень сильное, – что он, возможно, никогда этого не совершит.