Сотники вокруг продемонстрировали готовность хватать и волочь, а парочка взялась за рукояти мечей, корча страшные рожи. Спектакль их всерьез забавлял. – Наш город относится к имперским землям и неподсуден кому бы то ни было, включая герцога и тцаря, минуя имперского наместника провинции, – отчетливо заявил еще один местный. Этот был не столь упитан, зато уже в пожилом возрасте и с острым взглядом старого крючкотвора. – Ага, – кивнул Одрик, опознав. – Не с известным ли юристом Мориеном имею дело? Ростовщиком, судьей и смотрителем городского рынка? – Вас не устраивает мой статус? – ехидно спросил тот. Всем было известно: подобный тип затаскает по судам, и звание фема не поможет. Ну разве что втихую встретить в темном переулке. Правда, подловить его в высшей степени проблематично – в одиночку не шляется. – Наоборот, – расплываясь в улыбке, – провозгласил Одрик, – я мечтал с вами познакомиться. Взятки, полученные за лицензии, вымогательство, превышение установленного императорским указом ссудного процента… – Его никто не выполняет! – Признание при свидетелях. Это замечательно. Вроде по кодексу положена конфискация имущества, оно отойдет в казну. Этих взять! – Вы не имеете права, – с ненавистью процедил Мориен. – Не в вашей компетенции. – Убрать, – небрежно приказал Одрик. – Обоих. Под охрану в яму. Не в здешнюю же тюрьму сажать. А вам, гражданин, – сказал третьему, смуглому брюнету, молча простоявшему рядом все время, – я должен напомнить, что вы, выборные от народа славного города Ламгарда, отвечаете за все происходящее в нем. От выдачи лицензий до поддержания чистоты на улицах и сбора налогов. В вашем ведении все, от суда и приговора до штрафов, налагаемых за разнообразные проступки и идущих в казну. Меня, собственно, не интересует, почему захирела общественная городская библиотека и кому нужны четвертые термы в городе с населением под двадцать тысяч. – Двадцать три, – хрипло сказал брюнет. – Это безусловно меняет дело, – язвительно согласился Одрик, – как и закрывание глаз на повальное взяточничество. В смысле, не волнует. Другое дело – точная цифра населения. Чем больше, тем лучше. Один житель столь славного города – пять больших империалов. Общую сумму выплаты подсказать или самостоятельно подсчитаете? – За что? – взвыл последний руководитель города. – Федератам Трех племен не поступает регулярная дотация из Имперской казны. Юридически достоверно установлено, то есть существует официальное письмо из канцелярии императора, что деньги эти должны поступать с населения провинции Чапар, Ранткур, Массо и Серкан. Обращение к администрации Ламгарда было проигнорировано… Брюнет заметно побледнел. Он прекрасно помнил историю с этим письмом, и как они смеялись над косноязычной просьбой, написанной на плохом имперском, с употреблением простонародных выражений. Естественно, никто не собирался платить. Наместник кивал на столицу, столица просто отмахивалась. До гор достаточно далеко, и возможности совершить нечто неприятное у федератов не имелось. Им бы от северян отбиться. Про грядущую свадьбу безусловно слышали. Новость не из последних. Однако новоявленный тцарь вряд ли посмел бы настраивать против себя практически всех. Ему бы герцогство удержать. Да и не его дело, с чего в чужие дрязги влезать. Во всяком случае того, что посмеет грозить вооруженной силой, никто не ждал – уже давненько все денежные споры обходились без особого кровопролития. На то есть юристы и наместник, который без сомнений выступит на стороне имперских граждан. В конце концов стабильно получает на лапу третий год. Можно подумать, они в данном смысле в чем-то отличались от других. Многие владетельные фемы редко признавали судебные постановления. Местный чиновник за подобную попытку мог и палками быть битым. Не имея силы за спиной, с лордами и эрлами редко осмеливались связываться. – Но не столько же! – с отчетливой болью в голосе простонал брюнет. – Проценты за невыполнение соглашения – это который год пошел? Практика совершено законная. Потом проценты на проценты, наем финансовых работников, то бишь нас. Дешево не берем, зато обеспечиваем полный возврат долгов. Фактически он открыто говорил – мы откупили ваш долг и можем при желании вытрясти много больше. Такое практиковалась, правда, не в городах с имперским гражданством. Откупщики не стеснялись в средствах и себя никогда не забывали. Чем дольше это продолжалось, тем хуже становилось местным жителям. Случалось, и тройную суму выжимали. – Или вы рассчитываете, что мы сюда бесплатно заглянули? – Но не столько же! – промычал третий представитель города. – С вопросами обращайтесь в казначейство в Гезерди, – ласково улыбаясь, посоветовал Одрик. – Там безусловно внимательнейшим образом рассмотрят обращения. Не произнесенным, но всем понятным осталось «точно как вы в свое время». И так, без пояснений, понятно и ослу. – Мы расположимся в театре, чтобы никому не мешать. Диаметр шестьдесят три локтя, вмещает до четырех тысяч зрителей. Он ненавязчиво дал в очередной раз понять, насколько хорошо знаком с местностью и обстановкой. – Поле достаточно большое, и ничью частную землю топтать не станем, нанося ненамеренно убытки. Мы не хотим нарушать привычной жизни и мешать гражданам города. Со скачками и представлением придется подождать слегка. До нашего отбытия. Это уже граничило с издевательством, что прекрасно понимали все. – Пока требуемая, и справедливо требуемая, сумма не будет собрана и представлена в казначейство федератов, останемся на вашей земле. Заявление на фоне предыдущих слов более чем занимательное. – Особо подчеркиваю: мои люди в тавернах и лавках станут платить за все, и в случае эксцессов немедленно донесете до слуха командного состава. А я уж накажу. Мародерствовать разрешено только с моего позволения. Брюнет облегчено вздохнул. – Но нам же надо и питаться, не правда ли? Поэтому ежедневно требуется сто пудов зерна, шесть пудов фуража, тридцать пудов мяса, ну там пиво и овощи с крупой. Полный список необходимого вы наверняка легко обнаружите в архивах. Военным положено определенное содержание, исходите из расчета на тысячу человек. И не ждите, чтобы я явился и потребовал недостающее масло, или, упаси Воин, оно окажется прогорклым. Последствия будут тяжкими. Это ясно? Брюнет остолбенело кивнул. Смуглота куда-то исчезла, и щеки стали белыми, не хуже свежевыстиранного полотна. Когда когорты привыкших к войне наемников примутся собирать деньги самостоятельно или вламываться в дома, начнется натуральный кошмар. Наместник не имеет сил, чтобы поставить наглецов на место, а Карунас когда еще начнет действовать. Империя огромна и малоподвижна. Она не способна вмешиваться в деятельность всех общин моментально. Когда придет решение или помощь, от города останутся одни головешки. Или в лучшем случае нищие. – Причем заметьте, – продолжил Одрик, – я не требую отдельного увеличенного пайка для офицеров и столоваться в солидных домах. Мы уважаем ваше освобождение от постоя, – за спиной опять хихикнул командир третьей сотни. – Живем вместе с обычными кнехтами, делим с ними все тяготы и трудности, а питаемся из одного котелка. Ну вроде все, – подумав, развел руками. – Главное запомните: разумные люди обычно предпочитают заплатить долг, пока его не примутся выбивать. А мудрые ищут крайних – ведь объяснить народу родного города причины происходящего придется. Если даже вы лично не виновны, то недовольные не забудут, кто ими так замечательно наруководил, до последнего дня не замечая справедливых обращений и набивая карманы. Так что лучше отмежеваться от мздоимцев и свалить все проблемы на них. Заодно и имущество конфисковать, – он, открыто ухмыляясь, подмигнул. – Будет источник уменьшить тяжкое бремя выплат. За все когда-нибудь приходится платить, и лучше выбирать правильно. Больше вас, господин Абриссель, – сказано было с нажимом и откровенным намеком – я знаю, с кем говорю, – не задерживаю. Он посмотрел вслед идущему неуверенной походкой больного человека господину и громко потребовал: – Почему продолжаем торчать, мои замечательные сотники? Выступаем к театру. Если, конечно, кто желает добраться до кабака и выпивки. И кстати, в одиночку не бродить, а то услышат радостную новость, могут и по кумполу дать в расстройстве чувств. Мы сюда пришли доить, а не убивать и жечь. Дважды трупа не оберешь, а вот овцу, заплатившую однажды, можно стричь долго. Всем понятно? Офицеры в стремительном темпе рассосались к своим подчиненным. Представление закончилось, устраиваться на отдых тоже займет время, командир прав – пора выдвигаться. – Я могу узнать кое-что? – Попробовать всегда можно. – Почему на тысячу человек продовольствие? – негромко спросил Пирс. – Должны же мы с этого иметь? – очень логично ответил Одрик, наблюдая за идущими мимо кнехтами. Лица воодушевленные, все в курсе предстоящего отдыха и посещения ближайшей забегаловки. – Небольшой запас всегда пригодится. А с них не убудет на три дополнительных сотни выделить жратвы. Не тем ты заинтересовался. – А чем надо, а то я так понимаю, это опять люди Денеса постарались с информацией о злоупотреблениях. – Это не особая тайна, – пренебрежительно пробурчал Одрик, – каждый в округе в курсе. Тут дело гораздо хуже. Императоры мало вмешиваются в провинциальные дела или свары фракций на другом конце страны, а вот когда им лезут в карман, всегда обижаются. Мы здесь фактически провоцируем ответную реакцию, и очень неприятную. Спустить нам это власть не имеет права, – он был непривычно серьезен. – Тцарь знает что делает. – Я не Денес и не выпытываю мыслей, – поморщился Одрик. – Уж тем более не осуждаю нашего тцаря. Он точно идет в атаку сознательно. Не просто армия перешла Каменный пояс, он сам сделал важнейший шаг. Золото – ерунда. Федераты вообще не в счет. Ну да, подумал скептически Пирс, не пытаясь возражать. Кто взял золото, будет раскаиваться, что не взял его больше. Кто не возьмет золота, тот будет жалеть, что не взял его, когда подвернулся удачный случай. А пятнадцать тысяч опытных вояк с Каменного пояса – весомая гиря на весах богов. – Наш поход – испытание. От того, чем закончится, зависит не только наше будущее. Тут уже не идет речь о помощи герцогу. Занятная мысль. Похоже, действительно планы идут много дальше, чем нахапать в богатых местах и убраться восвояси. Очень может быть, что никто и не собирается возвращаться. А ведь нам ничего такого не говорили! Не для сотников, наверное, и не для полковников. Зачем тогда говорит? А, поздно изображать тупость. – Пустить тараном федератов и даровать защиту обратившимся на коленях, создавая мощную базу? – сказал Пирс вопросительным тоном. – Есть три основных вида людей, – произнес Одрик после паузы. – Безынициативные, терпящие сидящих на шее. Это не их вина. Просто такими уродились. Их большинство. Есть костяк, на который опираются властители. Надежные парни, выполняющие приказы и не нуждающиеся в фантазиях и дальних планах. Они живут сегодняшним днем и довольны. И есть третья, самая немногочисленная категория – умеющие думать. Не застывшие навсегда в одной форме, способные измениться. Именно из них и вырастают великие люди. Не суть важно в каком смысле – хорошем или плохом. Блор собирает таких людей. Давно прошли времена, когда брал любого. А тебя перевел в личный полк. Не задумывался почему? – Он безжалостен к врагам, – тщательно подбирая слова, произнес сотник. – И при том не льет кровь просто так. Сейчас вполне могла решиться его судьба. Одрик непрост и зря ничего не говорит. Кривить душой Пирс не собирался, благо не врал и ничего в душе не таил. Горичане проиграли, такова жизнь. Крови лилось много, но сейчас каждый знает свое место, и законы исполняются. Кто ведет себя правильно, имеет шанс подняться высоко, пусть он из разгромленного племени. Сегодня получение поста зависит не от знатности рода, а доблести на поле боя и умения думать. Здесь Одрик прав полностью. Конечно, и везение немаловажно. Попасть на глаза командующему не всегда так просто. А украсть заслуги нижестоящего многие норовят. – К признавшим его власть относится в высшей степени похвально, кто бы они ни были. Не столь важно происхождение, положение до его прихода или сделанное раньше. Он справедлив, и служить такому тцарю высокая честь. – Хорошо сказано, но не о том. – Хвалить себя – дурной тон, – пробурчал Пирс. – Ну-ну. – Честно-пречестно, я человек огромной храбрости, неколебимой воли и не продаюсь задешево. – Уже лучше, – согласно кивнул командир. – Особенно про дешевизну. Действительно честно. И о чем мечтаешь? О каком посте? – Правителю не нужна любовь подданных, – сказал решительно сотник. – Ему требуется верность. Мудрый хочет еще и компетентности. Я хорош на своем месте и буду гораздо лучше, командуя полком. – На всю армию не претендуешь? – Необходимо набраться опыта. Прыгать через ступеньки – для командира плохо. – Опыт приходит за счет смертей твоих кнехтов, – с горечью сказал Одрик. – Другого пути не существует. Пирс достаточно имел с ним дело, чтобы твердо уяснить: его командир наглый, несдержанный на речь, всегда называющий вещи своими именами и не пытающийся выглядеть красиво. Приврать, конечно, мог, однако никогда не скрывал реальности в официальных докладах. Он дружески обращался с кнехтами, многим оказывал услуги, когда отвечая на просьбу, а когда и по собственному почину. И всегда шел навстречу опасности, не прячась за спинами подчиненных. И тон его сейчас не был наигранным, рассчитанным на сотника. Он не любил потерь, даже хорошо смотрящихся под получение награды. Люди это знали и ответно уважали своего начальника. – Поэтому я не рвусь в командующие завтра. Сначала займу твое место… – Ого! – восхитился Одрик. – Потом стану начальником всей пехоты. – А там, глядишь, и в герцоги пролезешь.