Глава 10 Размышления и думы. О будущем, о прошлом, о настоящем… Мы выкинем из песни все слова, Чтоб вставить новые, в освобождённом месте. На то у человека голова, Чтоб сочинять, выдумывая, песни 6 июня. 1974 год. Москва. Детская больница. Лежать в детской больнице было очень хорошо. Тепло, светло и уютно. Я здесь уже третий день. Мы тут с Лёхой самые старшие в хирургическом отделении. Лёшка всё время порывается встать. Но ему пока ещё врачи запрещают, чтобы швы не разошлись. У меня уже начали сходить синяки на лице и на теле. Губы уже не болят от горячего чая… Заживает всё, как на собаке. Чтобы меня поместили в одну палату с братом, распорядился полковник Авдеев. А возился со мной, возил на машине и ходил вместе со мною по врачам, тот самый улыбчивый капитан Васин. Хотя он в конце разговора просил называть его просто Игорем. Я-то был не против. Но в моём нынешнем теле тринадцатилетнего пацана называть взрослого человека, и к тому же капитана милиции, было как бы так сказать, неприлично… Друзьями мы ещё не стали с ним… Так что пока он для меня или товарищ капитан, или Игорь Анатольевич. Я подробно рассказал Лёхе, как всё было той ночью, когда его порезали. Потому что он в виду отсутствия по уважительной причине много чего пропустил… Ну, вот что он сам-то мог рассказать про ту ночь? Спал себе тихо, никого не трогал. Потом ему на голову накинули одеяло. Град ударов со всех сторон. Резкая боль в животе. Носилки. Скорая помощь. Больница… Очнулся он после операции уже в палате… Я хвастаться особо не стал, что я аки былинный богатырь крушил всех врагов налево и направо дужкой от кровати. Просто сказал ему, что мне удалось отбиться. Зато про приезд следователя и мой разговор с ним рассказал. Лёшка с интересом слушал и мой рассказ про то, как я весело провёл время в отделении милиции. — Саня! А на фига ты стал со следователем спорить? Он же из-за этого тебя в отделение посадил. — Понимаешь, Лёш… Я такой типаж козлов вижу насквозь. Он сразу увидел лёгкую перспективу закатать меня по обвинению в убийстве. Ему не хватало совсем немного. Всего то, чтобы мне было уже четырнадцать лет. Но и это легко можно было обойти если слегка допустить описку в цифрах. Всякий может ошибиться. Вместо восьмёрки написать шестёрку в одном из первых протоколов. Ну а там она уже пойдёт кочевать из бумаги в бумагу. А потом, когда дело дойдёт до суда, то нам с тобой уже и взаправду будет по четырнадцать… И даже если потом это обнаружится… Могут и не обратить внимания. А если обратят, то уже поздно. Следак раскрыл дело по особо тяжкой статье. Процент раскрываемости и всё такое… — А как же моё ранение… — А тут ещё интереснее. Можно ещё одно дело раскрыть по нанесению тяжкого телесного. Дело-то уже раскрыто. Рыжий тебя пырнул ножом. Дело закрыто в связи со смертью подозреваемого. А если нас с тобою было двое. То мы совершили его убийство в составе группы лиц. А может быть и по предварительному сговору. Ты думаешь меня случайно запихнули в камеру со взрослыми мужиками. Я там всю ночь провёл босой в трусах и в майке. Если бы не Тихон. — А что он за человек? — Авторитет или положенец. Очень крутой дядька. Может даже и вор в законе. Я так до конца и не понял пока. Но он человек тёртый. Я не все его татуировки разглядел, но судя по всему, один из очень авторитетных людей в блатном мире. — Он обещал тебя вытащить из ментовки? — Может и вытащил бы, но чуть позже. Я думаю, что денег и связей хватило бы… Но повезло, что с проверкой в отделение милиции нагрянул тот полковник… Авдеев… — Думаешь это случайность? — Неужели ты считаешь, что блатной авторитет Тихон мог обратиться к менту с большими звёздами и попросил полковника МВД заехать в отделение милиции, чтобы вытащить оттуда какого-то мальчишку? Не смеши мои тапочки! — «Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам» — глубокомысленно процитировал мне Лёха бессмертного шекспировского Гамлета. — «Не надо искать чёрную кошку в тёмной комнате! Её там нет.» — ответил я ему цитатой приписываемой Конфуцию. — Саня! Ты мне лучше скажи, что мы будем делать дальше? Перспектив у нас с одной стороны много, а с другой… — Медсестра говорила, что нас отправят в пионерлагерь. — Ты этого очень хочешь? — А хрен его знает, Лёш. Поехать в пионерлагерь было бы забавно. Снова окунуться в это… Когда ещё такое удастся. Нам в августе уже четырнадцать будет. В следующем году уже не получится так отрываться… — А мне понравилось, что у нас с тобой днюха прямо в день ВДВ. — Ты думаешь, что снова попадёшь служить в воздушно-десантные войска? — Да… Войска дяди Васи первыми бросят в пекло Афгана. — Мне кажется, что первыми там были Альфа и мусульманский батальон? — А потом ВДВ. — Ну, так что? Учимся в школе, идём в армию, а потом едем воевать в Афган? — А какие у нас ещё есть варианты? Саш! Мы вроде бы теперь сироты детдомовские. А сирот вроде не отправляли в Афганистан? — Всех отправляли. — С судимостью не брали в ВДВ. — глубокомысленно проговорил Лёшка. — Зато ранее судимых отправляли в стройбат. А там, по-моему, не меньше шансов вернуться домой инвалидом или в цинке. Да и дома-то у нас никакого нет… пока… — Это да… — Слушай. Лёш! А может, в милицию пойдём служить? — Ты с дуба рухнул, что ли? Туда же после армии только берут… А это опять… Армия и… — Ты хочешь и дальше в интернате продолжать учиться? — Ну, а что нам с тобой остаётся? Как минимум ещё год… А после восьмого класса можно попробовать в техникум какой поступить или в ПТУ. — Это при наличии общежития у того учебного заведения в которое мы захотим поступать… А не всякое ПТУ их имеет. — И что ты конкретно предлагаешь? Я чего-то не пойму. Ты всё время к чему-то меня подводишь… Опер, хренов… Давай! Колись уже! Что ты там придумал? — А как ты смотришь на то, чтобы поступить в суворовское училище? А после него сразу в высшую школу МВД. Нам будет двадцать один год, когда мы с лейтенантскими погонами покинем милицейский Alma mater. И вместо Афгана будем жуликов ловить… — Во как… Я так далеко не заглядывал… А ты вона как всё расписал. — И, кстати, Если история будет идти по прежнему сценарию, то через год будет неплохой шанс подняться по служебной лестнице. — Это, каким же образом? — Элементарно, Ватсон! Десятого ноября восемьдесят второго, в аккурат на День Милиции, наш дорогой Ильич… — Помню, помню… Нас тогда ещё по боевой тревоге подняли ни свет ни заря… А потом только днём построили и сообщили об этом… Но к чему ты это? — А к тому, что то, кто пришёл ему на смену, снял с должности главного ментовского босса, а затем ещё и его зама, который, если ты не забыл, был мужем Галины… — Помню… Но мы-то тут при чём? — В стройных рядах работников внутренних органов начались глобальные чистки… А у двух молодых лейтенантов попасть в эту мясорубку шансов куда как меньше, чем у тех, кто годами верой и правдой служил при старом министре. А если нам удастся проявить себя в качестве ценных и многообещающих сотрудников, то шанс быстро подняться увеличивается в разы. Я это знаю точно. Мне один полковник в отставке рассказывал. У них сначала всех поувольняли. Кого на пенсию, а кого просто так, в народное хозяйство. А на должности понасажали молодых да ранних. Но буквально через год спохватились, что не осталось опытных специалистов. И тогда лично ему, пенсионеру, позвонили, и предложили вернуться. Но не под погоны, а вольнонаёмным, чтобы он смог передать свой опыт молодым. Он согласился. Ему, что плохо что ли? Пенсия плюс зарплата. Полтора года ещё проработал… — Всё это ты хорошо и красиво нарисовал, но есть одно большое но… Кто нас возьмёт? — Куда? — В суворовское училище… А потом ещё и в школу милиции. — Но ты согласен? — На что? — Пройти со мною весь этот путь. Если «Да», то я начну действовать. Ты меня знаешь. Я же, как бультерьер. Если вцеплюсь зубами, то хрен отпущу… — Саня! А подумать время есть? — Конечно… Но время пошло. Осталось пять, четыре, три, два…