— Напомни мне! Чего вы там хотели? — Н-н-ничего… — Ну, как же… Мне показалось, что твой друган поинтересовался у нас про какие-то деньги… Наверное, хотел нам деньгами помочь? Я снова замахнулся… — Д-д-да. Вот… Он полез во внутренний карман своего потёртого пиджака и протянул мне несколько смятых купюр. — Возьми! А чего не взять? Я забрал деньги и сунул в боковой карман брюк. — Ладно. Живи… Обернувшись, я заметил, что Лёха шмонает одного из противников. — Лёшка! Это уже грабёж называется. — Это — трофеи. Что с бою взято — то свято! Движение сбоку замечаю только краем глаза… — Лёха! Сзади! Это вдруг «оживший» фиксатый внезапно рванулся в сторону Лёшки… * * * Время замедлилось. Кажется, что сейчас его можно было есть ложкой, как густой кисель. Но ложки не было. А был нож, который фиксатый сжимал в правой руке. Ему оставалось меньше метра до того момента, как он сможет воткнуть острое лезвие в спину моего друга… И не просто друга, а моего кровного брата… Алексей уже начал двигаться. Но я не был уверен, что он успеет увернуться… А время всё так же медленно текло на вселенских часах… Кажется, что я что-то закричал… И прыгнул. Я прыгнул… Прыгнул некрасиво, безо всякой подготовки, сразу двумя ногами вперёд. Сам не понимаю, как у меня это получилось… И вдруг, время, как собака, что сорвалась с цепи, резко рвануло вперёд. Я впечатался обеими ногами в бок фиксатого и сбил его с ног. Но при этом сам упал на спину, больно ударившись копчиком о землю. Аж весь дух из меня вышибло… Когда я более менее пришёл в себя, Лёха уже совсем затоптал фиксатого… Да, похоже, что он уже и не фиксатый вовсе, а беззубый. — Пора сваливать, брат! — Валим. Лёха прекратил избивать гопника, и мы скорым шагом, но не бегом, покинули это дворик. Бежать нельзя. Слишком палевно со стороны. Но мы уходили довольные собой. Поле боя осталось за нами. * * * Сразу в сторону интерната мы не пошли. Свернув налево, двинулись в обход монастыря… Снова мимо пруда. Там спустились к роднику и умылись. Мы изрядно испачкались в крови, но это была не наша кровь, а кровь врага кольчугу не пачкает. — Лёха! Ты чего сразу в драку полез? У нас же денег было всего копеек тридцать не более. Отдали бы и дальше пошли… — Ненавижу я этих тварей! Ты не поверишь… Мне пришлось сдерживать себя, чтобы никого из них там не убить. — Да-а… Оставлять живых побитых врагов — плохая примета… — Я просто почувствовал, что добром мы с ними не разойдёмся. И деньги у них были, и выпили они уже… Им покуражиться хотелось над нами… А тридцать копеек их явно не устроили бы… — Сколько у нас теперь денег? Лёшка пересчитал купюры. — Двадцать семь рублей. И вот ещё что… Он извлёк откуда-то сзади из под ремня нож. Самодельная финка. Похоже, что зоновской выделки, с наборной ручкой из цветного оргстекла. — Дай-ка глянуть! Он передал мне финку. Протянул правильно. Рукояткой в мою сторону. Сразу видно, что человек умеет обращаться с холодным оружием. Нож был типичной самоделкой. Возле рукояти были видны следы ржавчины. Кажется, что кто-то плохо почистил лезвие ножа после применения. А что с ним делали? Я не эксперт. Может, кому кровь пустили, а может, колбасу на закусь резали, да консервные банки с тушёнкой вскрывали… Я размахнулся и забросил ножик подальше в воду. — На фига ты это сделал? — недовольно спросил Лёха. — Палевно хранить у себя такую пику. Им похоже кого-то уже пырнули. Там возле рукояти следы крови были… Я не обманывал. Я просто не говорил всю правду. Иногда так даже лучше. — Да и деньги с собой лучше не брать. Или сопрут, или отберут. — Кто? — Какая разница. Спрячем где-нибудь здесь. Целее будут. — Промокнут. — уже высказал разумную мысль Лёшка, н6о тут же сам себя опроверг. — Хотя… Он отошел в сторону, и притащил обрывок какого-то рубероида, или как там называется эта чёрная промасленная толстая бумага в рулонах… Из этой штуки от сделал что-то типа маленького конверта, и достав из кармана спички начал запаивать «конвертик». — Ты откуда спички взял? — У этого были… Ещё и папиросы есть. Будешь? Он протянул мне мятую пачку Беломора. — Нет. Я завязал. И тебе не советую. Лучше давай спортом займёмся. Пока есть такая возможность. А то скоро уже и в армию заберут, года так через четыре. Ты не помнишь? Сколько сейчас служат? Два года или больше? — Два в пехоте, три на флоте. — Ну, вот и ладно… Отслужим срочную, а там поглядим. И, кстати, ты хочешь снова в Афган? Нас ведь в семьдесят восьмом призовут, или в начале семьдесят девятого. Как раз именно тогда первые наши войска в Афган и вошли. — Ну… Так-то особого желания нет. Но если пошлют, отказываться не буду. — Могут не послать. Мы же теперь сироты… — И детдомовских посылали… — Ладно. Как говорила героиня одного американского фильма: «Я подумаю над этим завтра…» Мы спрятали чёрный конвертик под корнями приметного дерева на склоне у монастыря. и присыпали сверху землёй, прикрыв сверху куском красного кирпича… — Ну, что брат! — поинтересовался я. — Пошли в интернат… — Знаешь, Саня… А я даже рад, что мы с тобою стали братьями! — Не поверишь. Но я тоже этому рад. И ещё… Когда ты утонул, у меня было какое-то чувство, что мне кого-то не хватает. Похоже, что у близнецов более тесная связь, чем просто у обычных братьев. — Я что-то читал такое в интернете. — Там много чего писали… Знал бы, что мы сюда в семидесятые годы попадём, я бы побольше чего интересного нарыл бы про это время. — Ну, да… Ты же старый опер, рыть умеешь… — Теперь мы снова на старте… И только от нас зависит, кем мы станем в этой жизни…