– Я была с доктором Лундом. Пришлось перенести встречу, потому что скоро у меня игра на выезде. Услышав ответ, папа опустил глаза и тяжело вздохнул. – И как все прошло? Спрятав ладони в длинных рукавах свитера, я пожала плечами. – Полагаю, нормально. Папа подошел ко мне ближе и заговорил тише. – Точно все хорошо? Кажется, ты немного похудела. Я ощутила раздражение. – Я в порядке! И почему вы все решили, что я не справляюсь? У меня все хорошо! Так что просто оставьте меня в покое! – резко бросила я. А потом услышала притаившийся внутри голос. «Но ты ведь не справляешься, Лексингтон, правда? Ты медленно возвращаешься ко мне. Ты и сама этого хочешь. И я желаю быть рядом. Я по тебе скучаю…» – Лекси? – с грустью прошептал папа, и я, вскинув голову, перебила его, пока он не сказал что-нибудь еще. Я уже и так наслушалась. – Ты беседовал там с Остином Карилло? – выпалила я, чтобы сменить тему, и указала на гостиную. Смена темы – лучшее средство страдающего анорексией. Папа переступил с ноги на ногу, лицо его покраснело. Значит, я не ошиблась. – Врачебная тайна, Лекси. Ты же знаешь, я ничего не могу тебе сказать. Я кивнула и еще раз задумчиво осмотрела коридор. Папа откашлялся. – Лекси, ты знаешь Остина Карилло? Прежде ты никогда о нем не упоминала, – осторожно проговорил он. Мне хотелось закатить глаза. Все дело в том, что он принадлежал к Холмчим. Но сомневаюсь, что Остин настолько плох, как казался. По крайней мере, тогда, в летнем домике, он вел себя прилично. Я даже в какой-то степени поверила, что в ту ночь видела его настоящим. – Лишь по группе поддержки, – ответила я. – Он играет за «Тайд». Ресивер. Но я плохо его знаю. Папа шумно выдохнул, с облегчением, как мне показалось, и потер лоб рукой. Он выглядел напряженным. Я потянула его за рукав белого халата и одарила гордой улыбкой. Из него вышел необыкновенный врач. Папа очень заботился о своих пациентах. Да и человеком был потрясающим. Доктор Максвелл Харт являлся главным онкологом округа Таскалуса и снискал себе славу благодаря состраданию и доброте к людям из всех слоев общества. Он добровольно работал в бесплатных клиниках, облегчая боль тем, кто не получил медицинской страховки. И просто ездил по больницам, помогая, где сможет. Внутри все сжалось от внезапного страха. Папа – онколог. А значит… О нет! Получается, кто-то в семье Карилло болен раком. – Кто же? – прошептала я, и горло сдавило от сочувствия. Я посмотрела на папу. – Ты о чем? – растерянно спросил он. – Кто в семье Остина болен? У кого рак? – В голосе появились панические нотки. Почему-то узнав, что в семье Карилло есть больной, я смогла немного лучше понять его поведение и даже выбор образа жизни. Неужели брат Остина продавал наркотики, чтобы оплачивать медицинские счета? Не потому ли он так угрожал мне, заставляя молчать? Папа задумчиво посмотрел на меня. Я знала, что он удивился моему интересу. Но лишь отмахнулась от его беспокойства и сделала жест рукой, побуждая ответить. Папа вздохнул, сдаваясь. – Я не его врач, Лекси. Он приходил к Мартину Смоллу, главному неврологу больницы. Но Мартину срочно пришлось ехать на другой конец города, и он попросил сообщить Остину кое-какие… новости. Я кивнула, призывая продолжать, но он покачал головой и положил ладонь мне на плечо. От этого жеста я застыла, и папа быстро отдернул руку. – Я больше ничего не могу сказать, милая. Черт, я и так уже преступил границы этического кодекса. Давай оставим эту тему. Я примиряюще улыбнулась ему и кивнула. Но думала лишь о том, что Остин о чем-то говорил с неврологом. Черт возьми, что могло случиться? – Ладно, милая, перед тем как ехать домой, мне нужно проверить еще нескольких пациентов. Это надолго. Приезжай как-нибудь на ужин. Мама по тебе скучает. – Конечно, папочка, – проговорила я и, помахав на прощание рукой, не спеша зашагала в противоположном направлении. Как раз туда, где исчез Карилло. Оглянувшись через плечо, я заметила, что папа уже скрылся из виду. Поэтому, пригнув голову, опрометью бросилась вперед, пытаясь следовать за Остином. Осмотрев все закоулки и комнаты, я добралась до конца резко обрывавшегося коридора. Осталась лишь одна дверь, ведущая в садовое убежище. Сад этот создали сами пациенты, чтобы иметь личное пространство, где можно уединиться и подумать… смириться с плохими новостями. Мне стоило бы догадаться. Когда мы с Дейзи, будучи подростками, лежали в больнице, то частенько торчали здесь по ночам. Прижав руку к деревянной поверхности двери, я склонила голову и прочитала табличку на стене. «В саду ты ближе к сердцу Бога, чем где-либо еще на Земле. Дороти Герни». Мысли, споря друг с другом, роились в голове. Наверное, мне не стоило мешать. Но, похоже, Остин был совсем один. А если он расстроен, не нужно бросать его в одиночестве, правда? Пять минут спустя упрямое любопытство заставило меня повернуть ручку двери, и я оказалась в зеленом убежище, к счастью, пустом. Крошечный безупречный оазис в пустыне боли. У меня перехватило дыхание, я упивалась красотой сада. А потом из-за фонтана с херувимами, словно прекрасный темный падший ангел, возник Остин. Он опустился на маленькую белую металлическую скамейку под яблоней, и, обхватив голову руками, стал раскачиваться взад-вперед. У меня перехватило дыхание. Остин Карилло плакал. Прерывисто, мучительно. Я в жизни не видела более душераздирающего зрелища. Переминаясь с ноги на ногу, я взглянула в усыпанное звездами небо. Казалось так легко поверить, что в этом ботаническом убежище мы оказались в другом мире, полном восхитительных чудес. Как будто бы через шкаф проникли в Нарнию[24], волшебное место, где не было места тьме. В страну без страданий, в которой царил лишь мир. Но Остин испытывал боль. И, судя по всему, она разрывала его изнутри. В ночном воздухе не ощущалось даже дуновения ветра. Мы с Остином, двое самозванцев, оказались в рукотворном Эдемском саду, под маленьким лоскутиком небес. И парень выглядел таким сломленным, что, помоги мне Господи, я просто не могла его бросить, даже если так и следовало поступить. В последние несколько недель все шло не по плану. Молли с Роумом начали встречаться, и нам с Остином приходилось проводить в обществе друг друга больше времени, чем хотелось бы. И в такие моменты мы изображали вежливость. Мы беззаботно отрывались в клубах и на вечеринках с друзьями, даже притворялись приятелями. Остин оказался прекрасным актером, как и я. Никто из друзей даже не подозревал о существующей между нами неприязни. На самом же деле наши отношения были холоднее арктической зимы. И это меня печалило, ведь он мне вроде как нравился. В последнее время бывали моменты, когда мне просто хотелось сдаться. Я вспоминала летний домик и то, как Остин защищал меня от полицейских. И прижимал к себе, когда мы лежали на жестком деревянном полу, обсуждая звезды. Но потом в памяти всплывали Холмчие, его брат Аксель и предупреждение Остина. И я вновь заползала в свою скорлупу… обратно к тишине и уединению. Вздохнув, я заставила ноги двигаться вперед. Подошла к скамейке, на которой сидел Остин. И тихо присела рядом, натянув на ладони рукава черного свитера. Я всегда так делала, когда нервничала. Остин не ощутил моего присутствия. Погруженный в свою боль, не услышал едва слышного скрипа скамьи. Он вновь всхлипнул, и я положила руку ему на спину… Мне хотелось к нему прикоснуться. Я поступила неправильно, когда явилась сюда незваной… Но я ощутила потребность. Что-то внутри подталкивало меня его поддержать. Остин казался сильным, принадлежал к опасной банде, а в прошлом его было полно тьмы, но под броней из татуировок я чувствовала его чистую душу, которая сейчас страдала. Ощутив прикосновение, Остин вскочил со скамьи, развернулся ко мне лицом и сжал кулаки, приготовившись нанести удар. Из рукавов облегающей черной футболки выглядывали покрытые татуировками руки. Я заслонилась рукой, но кулак Остина замер возле моего лица, а сам он резко отпрянул назад. А потом склонил голову набок, и ярость, застилавшая налитые кровью карие глаза, рассеялась. – Лекси? Какого… – проговорил он резко и раздражительно. Пошатываясь, Остин прошел несколько шагов вперед, а потом рухнул на колени на клочке ухоженной травы возле моих ног. Я зажала руками рот, глаза наполнились слезами. Он выглядел опустошенным. – Остин? Что случилось? – с беспокойством прошептала я. Щит, обычно скрывавший его эмоции, треснул и раскололся. И я понятия не имела, что делать. Но Остин ничего не сказал, не поднял голову, слишком поглощенный… горем? Скорбью? Страхом? Я не знала. Из опущенных глаз в землю падали слезы, а я могла лишь смотреть. – Остин, прошу тебя, – вновь проговорила я и чуть не поморщилась от того, насколько громко мой голос прозвучал в тиши сада. – Поговори со мной. Ты в порядке? – Я не могу… Не могу, Лекси… – сдавленно выдавил он сквозь слезы. Остин так и не поднял голову, поэтому я осторожно опустилась на колени, чтобы оказаться с ним на одном уровне. Я потянулась к нему, стремясь утешить, но тут же отдернула руку. «Не трогай его, Лексингтон. Он тоже захочет к тебе прикоснуться. И нащупает жир. Слой жира на спине и ребрах. Ему не понравится, что ты настолько крупная…» Я прижала руку к груди как раз в тот момент, когда ладони Остина коснулись сочной зеленой травы. По широкой спине прокатилась дрожь. Он прерывисто дышал, но пытался совладать с собой. – Просто уходи, Лекси… Оставь меня в покое… – взмолился он, так и не подняв головы. Бросив взгляд на закрытую входную дверь, я решила его послушаться. Но вновь посмотрела на скорчившегося на земле Остина и передумала. – Не уйду, – уверенно возразила я, хотя внутри меня грызли сомнения. – Не стоит тебе оставаться одному. Это неправильно. Кулак Остина с глухим звуком врезался в мягкую траву.