– Была же, – недовольно проворчал он, еще раз сделал круг по комнате, а потом, едва не задев Джейни, сидевшую на постели, потянулся к ночному столику. – Вот она! – Он глянул на трубку, согнул ее, сел и откинулся назад в кресле. – Боюсь потерять, – заметил он с облегчением. – Страшно привык к ней. – Тюремщики хранили ее в конверте, пока ты был в камере, – пояснила Джейни. – Угу-угу. – Он покрутил ее в пальцах, а затем ткнул ею в сторону Джейни, словно бы светлым и внушительным указующим перстом. – Эта штука… Она ждала. Он качнул головой. – Она давно у меня, – повторил он. Поднялся, зашагал, вновь уселся. – Я искал парня, который… Ах ты! – пробормотал он. – Забыл. – Ничего, вспомнишь, – мягко успокоила она. Он обхватил голову руками и прошептал сухими губами: – Черт, я почти отыскал его. Я давно его ищу. И всегда искал его? – Всегда? – Ну, все время после того, как… Джейни, я опять ничего не помню. – Ничего… все хорошо. – Хорошо, хорошо, да не слишком это хорошо! – Он выпрямился и посмотрел на нее. – Прости меня, Джейни, я совсем не собирался орать на тебя. Она улыбнулась, а он вдруг спросил: – А где была та пещера? – Пещера? – отозвалась она. Он очертил руками пространство: – Что-то похожее: наполовину пещера, наполовину избушка. В лесу. Где же это было? Не помню… – Я была там с тобой? – Нет, – без промедления ответил он. – Кажется, я был там до этого… но не помню. – Не волнуйся. – А я вот волнуюсь! – возбужденно проговорил он. – Согласись, я вправе поволноваться? И как только слова эти слетели с его языка, он взглядом попросил у нее прощения и получил его. – Ты должна понять, – проговорил он уже более спокойным голосом, – что эта штука… я должен… вот что, – проговорил он, снова возбуждаясь, – так вот, эта штука сейчас важнее всего, что присутствует в этом мире, но я не могу даже вспомнить, что это такое! – Такое случается, – произнесла Джейни. – Такое случилось со мной, – мрачным тоном проговорил он, – и это мне совершенно не нравится. – Ты опять заводишься, – проговорила она. – Да-да, именно! – взорвался он. Потом огляделся, яростно затряс головой. – Что это? Что я здесь делаю? Кто ты, Джейни? Зачем тебе все это нужно? – Мне приятно видеть, как ты выздоравливаешь. – Да, выздоравливаю, – проворчал он. – Я должен выздороветь! Назло тому, кто велел мне болеть и слабеть. – Кто сказал тебе это? – вскрикнула она. – Томпсон, – бухнул он и откинулся назад с тупым изумлением на лице. И высоким ломким голосом подростка простонал: – Томпсон? А кто это – Томпсон? Она пожала плечами и будничным голосом произнесла: – Надо полагать, тот, кто велел тебе болеть и слабеть, как ты говоришь. – Ага, – вновь прошептал он и протянул снова, уже в порыве откровения: – Ага-а-а… Он погрозил ей плетеной трубкой: – Я видел его, Томпсона этого. – Тут взгляд его вновь привлекла плетеная трубка. Он покрутил головой, закрыл глаза. – Я искал… – голос его умолк. – Томпсона? – Не, – буркнул он. – Уж его-то я и видеть не хотел… – И поправился: – Именно его. Я хотел выбить мозги из его поганой башки. – В самом деле? – Ну да. Видишь ли, он… он был… ох, ну что же это случилось с моей собственной головой? – Ш-ш-ш, – попыталась она успокоить его. – Не могу вспомнить, совсем не могу, – проговорил он надломленным голосом. – Это как… ну вот ты видишь, как нечто поднимается из земли, собираешься схватить это, тянешься изо всех сил, ощущая, как хрустят твои кости, вытягиваешься во весь рост и прикасаешься к этому пальцами, самыми кончиками пальцев… – Грудь его порывисто вздымалась и опадала. – Застываешь, словно бы навсегда, понимая, что не достигнешь цели, не сможешь ухватиться за это. А потом падаешь и видишь, как это нечто уходит вверх и вверх над твоей головой, становится все меньше и меньше, и ты никогда… – Откинувшись на спину, Гип зажмурил глаза. Он то задыхался, то дышал едва слышно. – И ты никогда… Он стиснул кулаки. В одном из них оказалась та плетеная трубочка, и он заново прошел весь процесс открытия – удивление и недоумение. – Она давно у меня, – проговорил он, разглядывая вещицу. – Это какое-то безумие. Чистый бред… А ты как скажешь, Джейни? – Ну что ты. – Ты считаешь меня сумасшедшим? – О нет. – Значит, я болен, – проскулил он. К его удивлению, она рассмеялась. Подошла к нему, рывком подняла из кресла, подвела к ванной комнате и включила свет. Потом втолкнула его внутрь, к раковине, и постучала по зеркалу костяшками пальцев. – И кто тут болен? Он посмотрел на сухое и твердое лицо, смотревшее на него из зеркала, на блестящие волосы, на ясные глаза. И повернулся к Джейни с искренним удивлением. – Я уже давно так хорошо не выглядел. Во всяком случае, с тех пор, как… Джейни, я служил в армии? – А ты как думаешь? Он снова посмотрел в зеркало. – Абсолютно здоровый вид, – проговорил он, как бы обращаясь к себе самому. Потом погладил щеку. – Кто это твердит мне, что я болен? – Услышав шаги Джейни, он погасил свет и вышел из ванной следом за ней. – Мне хотелось переломить спину этого Томпсона пополам. Выбросить его сквозь… – Сквозь что? – Забавно, – проговорил он, – я хотел сказать: выбросить его сквозь кирпичную стенку. Я так сконцентрировался на этой мысли, что буквально видел, как я выбрасываю его. – Возможно, так оно и случилось. Он покачал головой. – Это была не стенка, а толстая стеклянная витрина. – Вспомнил! – завопил он. – Я увидел его и захотел ударить. Он стоял на улице совсем рядом и глядел на меня, я не закричал, я прыгнул и… – Он поглядел на руку в шрамах и сказал с удивлением: – Развернулся, вмазал и разбил окно. Боже! Он вялым движением сел. – Вот за это самое я и попал в тюрьму. Валялся в вонючей камере и гнил заживо. Не ел, не двигался, и мне становилось все хуже и тяжелее, ждал только конца. – Но конец-то, я вижу, не настал? Он поглядел на нее, на ее глаза, на ее рот. – Нет, не настал, но только благодаря тебе. Ну а что ты скажешь о себе, Джейни? Что тебе нужно от меня, а? Она опустила глаза. – Ох, извини, извини, пожалуйста. Понимаю, это не слишком… – Он протянул к девушке ладонь, уронил руку, так и не прикоснувшись к ней. – Не знаю, что в меня вселилось сегодня. Просто я не могу понять тебя, Джейни. Разве я что-то делал для тебя и ты у меня в долгу? Она улыбнулась: – Вот так уже лучше.