5 На втором этаже, в просторном, роскошно обставленном служебном кабинете Кульчицкого с тремя окнами на автостоянку, собралась вся руководящая верхушка заведения: оба компаньона, старший администратор и начальник охраны. Старший компаньон восседал на своем законном месте за широким письменным столом красного дерева, оснащенном двумя телефонами, факсом и персональным компьютером. Младший, потеснив горшки с амариллисами, приютился на подоконнике. Анна Сергеевна предпочла одно из двух кожаных кресел, стоявших по обе стороны низкого столика перед пустующим диваном. Что касается начальника охраны, то он, как и полагается ему по роду деятельности, пребывал на стреме, подпирая стенку неподалеку от входной двери. Снаружи взревел мотоцикл, помучил децибелами и удалился. – Скорбите, о други, наш герой покинул нас, – сообщил Марк. – Не знаю, как вы, господа, а я себя почувствовал беззащитным… – Один? – оживился Кульчицкий. – С Ольгой. Кульчицкий переглянулся украдкой с начальником охраны, остальные сделали вид, будто ничего не заметили. – Надеюсь, ей удастся узнать что-нибудь стоящее внимания, – изрек Кульчицкий тоном, именуемым «безнадежный». – Надо было поручить это мне, – заявила Анна Сергеевна, причем, как видно, не в первый раз, поскольку реакция мужчин была подозрительно дружной, – глубокий вздох и очи в потолок… – Анна Сергеевна, я ведь говорил уже вам, – с бесконечным терпением в тоне, позе и взгляде пустился в тяготы повторных объяснений младший компаньон. – С вами он был бы настороже, старался бы не ударить в грязь лицом… Вы же шикарная, черт побери, женщина! На вас же смотреть больно!.. Если шикарная женщина и собиралась поблагодарить, либо, напротив, отчитать начальство за допущенный в деловом разговоре комплимент, сделать она этого не успела: почти одновременно с телефонным звонком в кабинет вошел капитан Мамчур, – судя по крепко сжатым губам, чем-то крайне раздосадованный. Кульчицкий, взяв трубку, перебросился с ней парой банальных фраз и протянул капитану, с готовностью гаркнувшему ей что-то суровое, нечленораздельное, призывающее абонента к ясности, краткости и предельной откровенности. Очевидно, абонент превзошел в этом смысле все ожидания капитана, потому как последний весь вдруг как-то подобрался, подтянулся и сосредоточился. – Есть доложить обстановку! Докладываю. Четверо неизвестных совершили разбойное нападение на «Амфитриту» с целью грабежа, либо иного противоправного деяния. Однако, благодаря вмешательству некоего Сурова, Игоря Викторовича, 1971 года рождения, проживающего по адресу: город Санкт-Петербург, улица имени князя Кропоткина… Есть отставить мелочи и докладывать только по существу! Э-э-э… м-м-м… – забуксовал капитан переключаясь. – Короче говоря, товарищ полковник, этот парень двоих вырубил, третьему палец отстрелил, а четвертый сам сдался от греха подальше… Нет, стрелял из их же оружия… Вот именно – герой, штаны с дырой… Судя по документами, работает охранником в каком-то крутом питерском банке, а сюда в отпуск приехал… С чего взял, что банк крутой? Так ведь, товарищ полковник, из плохоньких банков охранники в пятизвездочных готелях не оттягиваются… Так точно, в «Фанагории», в люксе, губа, как говорится, не дура… Номер забронирован на его имя этим самым банком, и называется этот банк – Ин-гер-ман-банк… Что за парень? Парень как парень, мотоциклист в черной коже… Никак нет, ни на рокера не похож, ни на байкера не смахивает: прическа уставная, серег в ушах не обнаружено, наколками не изрисован, козлиная борода отсутствует, кроме пива, ничего горячительного не употребляет… Откуда про пиво знаю? Да из этих… из личных наблюдений… Что вы, товарищ полковник, как же я могу про месячник забыть! Да я его буквально ежеминутно добрым словом поминаю… Подписку о невыезде? Сробим без проблем… А может, лучше его к нам в управление пригласить? Рановато? Понял… Насчет налетчиков ни хре… ни шиша не ясно, товарищ полковник. Документов при себе не имеют. Но самое ши… хреновое, что по-русски ни бэ, ни мэ, ни кукареку… С виду смахивают на кавказцев, но не чеченцы, не грузины, не адыгейцы, не армяне и не азербайджанцы… Вот и я себе этот вопрос задаю, – покосился капитан на присутствующих. – Да кто же это посмел на такое образцово-показательное заведение руку поднять? И где, недоумеваю, была его хваленая охрана?.. Самое непонятное, товарищ полковник, на чем эти красавцы до «Амфитриты» добрались, потому как никакого индивидуального транспорта не обнаружено, а общественный сюда не ходит… Может с неба свалились, на парашютах? Или на бесплатной маршрутке добрались?.. Последнее можно проверить… Нет, физически никто, кроме самих налетчиков, не пострадал, только морально… На питерском, между прочим, ни царапинки… Кто меня слушает? А все. Вся руководящая верхушка тут, у Кульчицкого заседает, как в воду опущенная… Разумеется, кроме Анны Сергеевны. Уж она-то, как пить дать, все давно сообразила, обмозговала и дяде доложила, хотя, конечно, виду не кажет… Кто ржет? А Марафет и ржет, больше тут некому лошадиные звуки издавать… Младший компаньон, услышав свою лагерную кличку, ржать перестал, но в смысле веселья не угомонился. – Ох, и хитер наш хохол! Вы что думаете, он с Сичинавой лясы точит? Да он ему давно по рации обо всем доложился. Это он нас на психологический понт берет. Как говорится, использует в оперативной работе последние достижения научно-психоаналитического прогресса… Присутствующие, тревожно переглянувшись, уставились на Мамчура, и в их ласковых взорах без труда можно было различить и братскую любовь вперемешку с сестринской нежностью, и почти весь перечень небесных заповедей, включая последнее этиологическое достижение экзегетов, обнаруживших, наконец, в коптских рукописях наиглавнейшую: «Возлюби мента, как самого себя». Мамчур положил трубку и, принужденно усмехнувшись, посетовал: – Мудрено хохлу жида перемудрить. Покачал сокрушенно головой, прошелся к свободному креслу, уселся, угостился сигаретой из лежавшей на столике пачки, закурил, затянулся, выдохнул, заявил: – Между прочим, некоторые из пострадавших требуют морально-материальной компенсации. – Но никто ведь, кроме бандитов, не пострадал, – возразил Кульчицкий, старательно избегая взгляда своего старшего администратора. – Физически никто, но морально – сколько угодно. В своем подавляющем большинстве это уже не пышущие здоровьем и жизнерадостностью люди, а просто человеческие развалины, изнывающие от пессимизма и разочарования. Не исключены попытки суицида. Многие отчаянно балансируют на грани глубокого запоя. Иные особо впечатлительные натуры эту грань уже перешли. Так что платить вам – не переплатить, господа капиталисты… И кому вы дорожку перебежали – ума не приложу! Очень, просто безумно интересно будет это выяснить. Конечно, вы можете взять и, не спросясь, доложить мне – кому, как в том анекдоте про детективное кино… Но предупреждаю: лучше не надо. Я работу свою люблю, сам до всего к собственному удовольствию докопаюсь… – А ты не допускаешь, капитан, что это просто выстрел вслепую? – поделился соображением младший компаньон. – Что, если кому-то дико захотелось взглянуть, какие круги по воде пойдут и как далеко они доберутся? – Я, дорогой Марафет Германович, допускаю все, что поддается проверке, а то, что ей не поддается, подкидываю нашей доблестной муниципальной полиции. – Николай Остапович, – встрепенулась вдруг Анна Сергеевна, – скажите, а нельзя ли проверить насчет аналогичных инцидентов на побережье и… – И в заведениях, расположенных неподалеку от московской, то есть питерской дороги? – договорил Мамчур с улыбкой. – Слышу речи не мальчика, но мужа! Учитесь, господа буржуины, пока ваш администратор замуж за какого-нибудь сиятельного американца не выскочил и не сделал вам ручкой… – Вы не ответили на мой вопрос, капитан! – сверкнул очами заневестившийся администратор. – Или это государственная тайна? – Да что вы, драгоценнейшая Анна Сергеевна! Нынче государственных тайн уже не осталось, одни оперативные, которыми торгуют оптом и в розницу. – Если бы я вас плохо знала, капитан, то могла бы подумать, что вы на что-то намекаете… – Ох, и мстительная вы женщина, госпожа Берг! Ладно, так и быть, – чтобы вы не вообразили обо мне чего-нибудь не того, позорящее мой светлый облик честного российского милиционера, открою вам эту тайну бесплатно. Слушайте и вникайте. Чтобы узнать об аналогичных случаях, необходимо составить десятки шифротелеграмм во все интересующие нас места. А потом сидеть, ждать и молить Бога, чтобы хотя бы на половину запросов хоть как-то ответили. – Позвольте, – вмешался Кульчицкий, – но у вас ведь есть компьютеры, база данных, куда заносятся подобного рода сведения по мере их поступления, и которые этими компьютерами затем сортируются. Мне об этом Нугзар Константинович лично рассказывал… – Вот и попросите лично Нугзара Константиновича этим заняться. Кто знает, может, ради вас он согласится стать посмешищем в глазах московского начальства… – Почему посмешищем? – Ну а кем еще будет выглядеть начальник районного управления, заслуженный офицер милиции, беспокоящий министерство ориентировкой на этих гавриков такого вот примерно содержания: дескать, четыре клоуна черти во что одетые, вооруженные до зубов с бору по сосенке, ворвались в один из лучших наших клубов широкого профиля, но тут же были разоружены и обездвижены каким-то проезжим мотоциклистом, сдуру заглянувшему в указанный клуб культурно оттянуться. Пошукайте, пожалуйста, в вашем главном компьютере, а то так знать хочется, что прямо кушать не могу, не случалось ли чего подобного где-нибудь еще, и если случалось, то кто этим клоунам укорот давал, мотоциклист или тракторист?.. Старший компаньон фыркнул, младший заржал, администратор разгладила юбку на коленях, начальник охраны привычно воздержался от проявления эмоций. Мамчур, затушив окурок, встал. – Это было забавно, капитан, – молвила Анна Сергеевна. – И все же нам хотелось бы знать: правда ли, что эти, как вы их называете, гаврики не понимают по-русски и что их национальность установить пока не удалось? – Я, конечно, не всегда начальству всю правду докладываю, но по пустякам стараюсь не врать. Тем более полковнику Сичинаве… – То есть… Вы хотите сказать… – и Анна Сергеевна, прикусив нижнюю губку, бросила испепеляющий взгляд на Марафета. Тот обескуражено развел руками: мол, тяжело жиду с хохлом при исполнении тягаться… – Я одному удивляюсь, – задумчиво изрек Кульчицкий, – почему вы все еще капитан… – А не министр унутренних дил? – радостно подхватил Мамчур. – Я и сам этому дуже дывлюсь. Бывает, проснусь ночью и удивляюсь… – Чуть не забыл, – вспомнил капитан, дойдя до дверей. – Вы часом не в курсе, куда это наш герой с вашей Ольгой Обалденной отправился звезды считать? Не в ее ли классное местечко? – Как, разве он не в казино? – пришел в натуральнейшее из изумлений младший компаньон. – Вот ведь шустрила – и сам слинял, и девушку мою прихватил! – Точно, шустрый-прешустрый, – кивнул Мамчур и покинул кабинет. Но – ненадолго. Приоткрыл дверь, просунул голову, слово прощальное выдал: – И шибко, кажут, везучий: опустил ваше казино аж на двести штук баксов… Дверь захлопнулась, из коридора донеслось довольное пение, никоим образом не годившееся в звуковые фоны напряженного молчания, объявшего оставшихся. Трое ждали объяснений, а четвертый лихорадочно припоминал, есть ли они у него. – Ну что я могу сказать? Фартовый парень! Тем более, что он вообще играть не собирался, Обалденная его подбила. По моей команде, разумеется… Пришла мне в голову светлая мысль проверить его на везучесть. Хотите, верьте, хотите – нет, но он действительно оказался везунчиком. Не то что в рубашке, а можно сказать, в полном парадном прикиде родился – при галстуке и в костюме-тройке. А отсюда вывод: этих гавриков неизвестной национальности могли просто подставить… – По-моему, Марк, вы безбожно темните, – отрезала Анна Сергеевна прокурорским тоном. – Это не я, это кто-то со стороны темнит, досточтимая Анна Сергеевна. А что касается этого Игоря, то я даже рад, что все так получилось. Не знаю как вам, а мне этот парень не понравился. С ним что-то нечисто, седалищем чую. Так что эта его пруха на рулетке очень кстати. О человеке многое можно узнать по тому, как он тратит шальные деньги… – Не слишком ли дорогое удовольствие, Марк? – усомнился Кульчицкий. – И почему вы так уверены, что он станет тратить ваши деньги вместе с вашей Ольгой? – Если вообще станет, – счел необходимым заметить Кульчицкий. – Вы что же, собираетесь установить за ним круглосуточное наблюдение? – не удержалась Анна Сергеевна от дополнительного вопроса на засыпку. – Может, вы еще и к Аникееву за помощью обратитесь? Неизвестно, что ответил бы Марк Германович, но тот факт, что он намеревался это сделать, не подлежит сомнению. Он даже рот с этой именно целью открыл. Не слишком широко, но вполне достаточно для беспрепятственного прохождения приличного количества членораздельных звуков. Жаль, что напрасно. Дверь вдруг распахнулась и в комнату вошел… Нет, это слишком вяло сказано. Попробуем еще раз. Поэнергичнее. Итак: Дверь распахнулась, едва не слетев с петель от вихря протестующих воплей, вслед за которыми последовал и их источник – муниципальный полицейский, облаченный в темно-синюю форму с короткими рукавами, стэтсоновскую шляпу емкостью в три стандартных ведра, вооруженный крупнокалиберным револьвером в ковбойской кобуре. Прибавим к перечню щеточку начальственных усов под картошиной носа и пару сверкающих праведным негодованием глаз, и согласимся, что Марафет лишился дара речи по весьма уважительным причинам. – Что я слышу! – вопиял служитель закона, обращаясь, конечно, и к присутствующим, но главным образом все же к небесам. – В городе вооруженное ограбление, а муниципальная полиция узнает об этом самой последней! Как прикажете это понимать, господин Кульчицкий? Я требую объяснений! Ведь существует официальная договоренность, что до тех пор, пока краевая комиссия не примет окончательного решения о территориальном статусе вашего заведения, вы обязаны в подобных случаях информировать одновременно и муниципальную полиция и районную милицию. И что же?! Вы даже не удосужились поставить нас в известность! О происшествии мы узнали, стыдно сказать, из выпуска новостей!.. – Как новостей? Каких новостей? – обрели все разом дар речи. Даже начальник охраны, не вымолвивший доселе ни единого слова, взволновался до крайности. «Чего?» – произнес Стоха, чем привел присутствующих в еще большее смятение. – Господи Иисусе! Немые заговорили! – суеверно перекрестилась Анна Сергеевна, вызвав у бравого охранника апоплексический прилив крови к увенчанной панамкой голове. – Да не молчите, лейтенант! – взывал к полицейскому севшим от волнения голосом Кульчицкий. – Какой еще выпуск новостей? – Обыкновенный выпуск. Радио «Черноморская Волна». Она же из вашего клуба чуть не каждый день ночные программы вещает: кто во что одет, с кем танцует, к кому клинья подбивает, сколько зелени в казино просадил и в каком состоянии в чьем сопровождении домой или еще куда отправился… Раздосадованное начальство мрачно воззрилось на Анну Сергеевну – главного инициатора ночных радиовещаний из «Амфитриты». – В отличие от некоторых, я слушала сегодняшний репортаж-викторину Асмодеева и могу вас заверить, господа, что ничего крамольного он не произнес. Обычная дичь, муть и белиберда, – невозмутимо сообщила о своей непричастности к эфирной шумихе госпожа Берг. Кульчицкий поспешно поднял трубку одного из телефонов, ткнул в пару кнопок и строго осведомился: – Александр Ильич? Как там насчет журналюг? Что?! Ни в коем случае! Ни за какие деньги! Все убытки я вам возмещу. Вы поняли меня, Александр Ильич? Судя по всему, Александр Ильич его прекрасно понял, хотя настроения это Кульчицкому не подняло. Скорее напротив. Положив трубку, он хмуро оглядел присутствующих: – Поздравляю вас, господа: к нам ломятся две бригады стервятников из радиои телехроники, не считая целой волчьей стаи репортеров всех газет… – Клянусь молоком моей матери, которого мне всегда не хватало, я тут ни при чем! – воскликнул Марафет.