Боль, обида, ярость – разом все смешалось, заставило вскочить, броситься обратно. И тут же врезаться в Глеба. – Оставь меня! – заорала Светик в его напряженное лицо. – Ненавижу! Гад! Предатель! Ненавижу! Кто-то очень сильный с каменными ладонями схватил ее сзади, приподнял и опустил на дно лодки. Светик дернулась вылезти. – А мне шоколадку обещали, – сообщил Костик. – Даже две. Большие. Какие я еще не ел. Светик перегнулась через борт, но получила от брала пинок и повалилась на спину, больно встретившись с ребром лавки. – Я не пойду! Не пойду! – вопила Анка. Могучий Влад легко нес ее под мышкой. Анка брыкалась и стучала его кулаками по рукам. Влад хмыкал. – Мой фотоаппарат! У меня встреча! Мне надо! Нас ждут! Ты чего? Ты чего? Влад перекинул Анку через борт, нагнулся, высвобождая канат из-под камней. – Где Семеныч? – спросил тот, что оставался в лодке. Светик взглянула на него и поняла, что ненавидит его отдельно. Его худое, обветренное лицо, его тонкий нос, его вечно улыбающиеся губы, его взъерошенные волосы, его напряженные руки в закатанной тельняшке. – Быстрее, – произнес Глеб, хватая готовую выскочить из лодки Анку. – Идет! – Влад метнул свернутый канат в лодку, сшибая Светика с ног. Она второй раз встретилась с лавкой, взвыла от боли. – А может, и три, – важно сообщил Костик, руками вцепляясь в борт покачнувшейся лодки: могучий Влад стаскивал шлюпку с камней. – Я никуда не поеду! – выла Анка. – Девочка! Вера! Крик улетел в небо. Парень в тельняшке убирал канат, Влад уводил лодку на глубину, под его сапогами плескалась Ладога. Мужчина шел к ним, широкой уверенной походкой. Под его ногой не шелохнулся ни один камешек. Было видно, что такой человек твердо стоит на земле и никогда не падает. Светик извернулась, пролезла между бортом и бьющейся Анкой, перекатилась через край шлюпки. Ей показалось, что она увидела девочку. Вон она стоит. Смотрит. «Я тебя утоплю. За то, что ты сделала. За то, что не помогла». Ледяная вода Ладоги сбила дыхание. Светик попыталась вдохнуть, но ее накрыла волна, холод потек за шиворот, сапоги стали неподъемными. Шагнула, споткнулась, понимая, что сейчас и правда утонет. – В лодку вернулась, – коротко бросил мужчина и сам легко запрыгнул на борт. Кто втянул Светика, она не поняла, потому что все тело ее превратилось в лед. Он был в волосах, в дыхании, в каждом пальце. А потом она увидела, что сидит, что на нее натягивают бушлат, что на голову нахлобучивают шапку. Лодка рывками шла по беспокойной Ладоге, нос хлюпал на высокой волне. На веслах сидели Влад и парень в тельняшке. Анка лежала на дне лодки и размазывала по щекам слезы. Светик тоже почувствовала невероятную тоску, словно кто-то влез рукой в грудь и сдавил сердце. Она вскинулась завыть, заорать, но только тяжело вздохнула. «Ах!» – унеслось в небо, и Светику стало хорошо. – Значит, без родителей гуляете? – спокойно говорил строгий Семеныч. – Это нехорошо. Это неправильно. Мне Гена позвонил. Говорит, быстро на остров, там дети одни. А родители, наверное, волнуются. Родители ищут. – Ищут, – поддакнул Глеб. – А хорошо, что вы сами сюда пришли, не надо было вас искать. А то у нас дела – мы аккумуляторы у маяков на островах меняем. – Хорошо, – не стал спорить Глеб. – Искать нас было бы тяжело. – Мне шоколадку обещали, – напомнил Костик. – Сначала супу поешь, потом будет все остальное. Глеб щелкнул пальцами. Светик вздрогнула. Знакомый звук. С таким закрывалась заколка Веры. Куда он ее, кстати, дел? Она посмотрела на пальцы брата. Они были грязные, словно он в земле ковырялся. В земле… Глеб с улыбкой оглядывался. Поймал взгляд сестры и снова щелкнул. Светик закрыла глаза. Брат один все понимал и видел. Он один не поддался на очарование девочки. Он один придумал, как освободиться от нее… – Ты закопал заколку? – спросила одними губами, беззвучно. Но Глеб услышал. – Под бузиной. – Зачем? Глеб встал, собираясь перебраться на нос, где осталась единственная свободная лавка. – Они там все бесприютные бродят – домовые, лешие. А Вера – она призрак. Заколка – это единственное, что осталось у дяди Лёки от его умершей дочери. Он и не знал, что она там лежит. А пока есть вещь, призрак рядом будет находиться, как воспоминания, что ли. Я ей клад сделал. Пускай охраняет. Неплохое занятие на ближайшие сто лет. От отца опять же далеко не отойдет. Лодка закачалась, весла взбили брызги. Светик еще хотела узнать про лодку и про маяк, но это все Глеб ей объяснит потом. Семеныч опустил в воду мотор. Влад с Тельняшкой подняли весла. Мотор зачихал, зафырчал, заработал. – Привидений видеть – это бывает, это нормально, – спокойно отзывался мужчина, мягко поворачивая ручку управления мотором. Перед ними был большой белый корабль, но пошли они не к нему, а взяли левее, огибая лесистый берег. На камни выскочил зверек, похожий на небольшую худую собаку. Лисенок, наверное. Он взволнованно нюхал камни, поглядывал на удаляющуюся лодку. – Остров здесь такой… непростой, – неспешно говорил Семеныч. – Как там дядя Лёка? Не скучает в одиночестве? К нему сын Гена часто заглядывает. Он охотхозяйством заведывает на острове, ну и заходит в гости к старику. – Нет, не скучает, – прошептала Анка, запахивая на груди куртку. – Ему хорошо одному. Светик посмотрела на нее с удивлением. Анка, которая только что билась и готова была по воде бежать к берегу… Анка, с которой она только что дралась, не пуская ее вперед себя… Анка, которая забыла о разбитом фотоаппарате, лишь бы оказаться опять рядом с девочкой… И вот эта Анка сейчас говорит такое? – Котик, тебе не холодно? – спросила Анка, с тревогой глядя на брата. Светик уже открыла рот, чтобы заложить эту вредную мелочь, сказать, что он надел сапоги без носков, где-то посеял очередную кепку и вообще – житья ей не давал. Но говорить ничего не стала. Посмотрела на Костю. – Нет, – серьезно ответил он. – Мне не холодно. Мне хорошо. Глеб усмехнулся. Он свесил руку с борта лодки, зачерпнул холодной ладожской воды. Эпилог Дядя Лёка позвонил им через три дня. – А вот здравствуйте, здравствуйте! – бодро начал он. – Ну что, уехали? Даже «до свидания» не сказали! А я все ваши вещи собрал, палатки сложил. Даже Анин фотоаппарат нашел. Мой сын его посмотрел, сказал, что там только стекло разбилось. Поменять стекло, просушить, почистить технику – и будет как новенький. Так что приезжайте, забирайте. А у нас и погода наладилась. Стало тепло, сразу все высохло. В выходные финны приезжали, ходили купаться, им понравилось. Грибы пошли. Аня ведь грибы любит. И земляники столько – пропасть! Как там Костя? Я специально для него банку насобирал, сахаром пересыпал. Ему понравится. И попросил сына, чтобы он шоколадок побольше привез. У меня теперь разные есть – и с орехами, и с изюмом, и с кокосовой стружкой. А вы слышали, нет – дерево-то на кладбище упало. То самое, что Свете так понравилось. Вы как уехали, ураган пронесся. Я утром иду, а оно и лежит. Прямо поперек могил. А я помню, кто там похоронен. Я когда с отцом приехал, кое-кто из той семьи еще жив был… Глеб отвел телефон от уха, посмотрел на замерших девчонок. – Зовут в гости, – одними губами произнес Глеб. Девчонки дружно замотали головами. Глеб пожал плечами. Голос дяди Лёки все рассказывал давно забытые истории о давно забытых людях. – Ему там, наверное, скучно одному, – сообщил появившийся на пороге Костик. В руке у него была шоколадка. Он ее с хрустом разворачивал. – Так что приезжайте, я вас жду, – закончил разговор дядя Лёка. Глеб смотрел на подруг. Светик еще старательней замотала головой. Анка скривилась. Не терпящий пауз дядя Лёка заговорил опять: – Как чего надумаете, звоните. Всегда будем рады вас видеть. Светик и не заметила, как у нее открылся рот. – Я думаю, родители нас теперь не отпустят, – пробормотала Анка. Она помогала Светику собрать рюкзак. Все вещи их давно перемешались, поэтому в основном подруги занимались тем, что Светик что-то клала, а Анка вынимала и клала другое. – Но место-то потрясающее, – вздохнул Глеб.