В одном месте деревья справа расступились, в лицо дохнуло прохладой. Где-то было болото. Болото… Уже хотелось представить дальше, что может следовать за этим выводом. Но – руки, ноги, только вперед. Белая Женщина, может, что-то и делает, да кто ж стоит и ждет, пока это случится! «Мамочка, мамочка, мамочка…» – других слов или мыслей в голове не было. Ахнуло. «Бом!» – догнало в спину. Не понимала. Не смотрела. Вот и отворотка. Направо и сразу прибавить ходу, потому что надо забраться на взгорок. Здесь почему-то стало темнее. Не хватило воздуха. Светик закашлялась, согнулась, сбила темп. Вдруг что-то стало с ногами, они перестали идти. Пригорок – вот он. От него еще немного – и дюны, а там огромная спокойная Ладога, а там – две палатки, и костер, и Глеб. – Глеб! – заорала, срывая голос. Смех. Нет, не показалось, не послышалось в шуршании песка. Прямо на отворотке белая фигура. Тянет к ней руки. Задушит? Нашлет медведя? Что? Не могла Светик ее на таком расстоянии видеть. Сама придумала! – Ой, мамочки! – прошептала она свое волшебное слово и вновь побежала. Но теперь уже задыхаясь, теперь уже чувствуя, что вот-вот упадет. На берегу горел костер. Языки его нервно подрагивали, перепрыгивали, выбрасывали в серое предутреннее небо веселые искры. Около костра на пеньке сидел Глеб, без остановки тыкал в костер палкой, заставляя его отстреливаться искрами, шипеть, огрызаться языками. Не дошла. Упала на песок, подтянула приятные прохладные крупинки под себя, утопила в них мокрый лоб, закрыла глаза. «Ой, мамочки, сейчас бы умереть», – пронеслось в голове на бессильном выдохе. – Ты где была? Глеб. Сидит рядом на корточках. Трогает плечо. – Ты зачем из лагеря ушла? Я уже готов был твоей матери звонить! Светик вдохнула, чтобы ответить, почувствовала, как воздух жестким наждаком проходит по легким, больно-больно. И заплакала. – Света! – пытался заглянуть ей в глаза брат. Но она уже не могла держать голову. Зажмурилась и осторожно опустилась на песок. Глава 4 Аттракцион смерти Утро выдалось пасмурное. Ладога волновалась, выбрасывала на песок волну, шипела. Ветер трепал тенты палаток, разносил пепел потухшего костра. Делать завтрак никто не торопился. Светик крутила в руках телефон. Звонить или не звонить маме? И если звонить, то что рассказывать? – Весело у них здесь, – прошептала Анка, выслушав Светика. – Мне даже нравится. Каждый день по человечку. – Тебе бы проснуться на кладбище! – недовольно отозвалась Светик, уже привычно прикусывая подживающую ранку на губе. Утром все осталось при ней – и царапины, и сбитые ладони, синяки на коленях и трещинка на губах. – Но ведь ничего не случилось! – Анка улыбнулась, показывая зубы. – А ты бы хотела, чтобы случилось? – А что с тобой могло случиться на кладбище? Да что угодно с ней могло случиться! Ее могли съесть. Ее могли… не съесть. Она могла умереть там от страха в конце концов. Светик открыла рот, чтобы ответить, но посмотрела на Анкино бледное лицо и поняла, что для подруги все это не причина жаловаться на ночную прогулку. – А клад-то где? – буркнул Костик. Ни о каком кладе Светик и слышать не хотела. После сумасшедшей ночки ей только чертей не хватало и проклятых кладов, которые они сторожат! – Иди ночью в дюны, может, встретишь эту малорослую ведьму. Она тебе все и покажет! Светик спрятала телефон. Нет, звонить она пока не будет. Жаловаться тоже. Не время еще. Костя обиженно поджал губы. – Клад – это хорошо, – бодро отозвалась Анка, поправляя на брате наброшенную на плечи куртку. – Но как так вышло, что тебя увели из лагеря? Мы проснулись, тебя уже нет. И Котю увели. Вы же не сами уходили! – Увели? – покачал головой Глеб. – Зачем? Чтобы потом вернуть? Что им нужно было? Он бросал в песок перед собой нож. Обозначил круг и пытался в него попасть. Иногда нож втыкался как надо, иногда ложился, сбивая черту. – Они хотят нас напугать, – быстро ответила Светик. – Чтобы мы отсюда убрались. – Чтобы мы убрались отсюда? – Глеб слишком далеко от себя забросил нож, пришлось привставать, чтобы дотянуться. – Для этого необязательно было утаскивать каждую ночь по человеку. Разом бы всех напугали – и нормально. – Ну, тогда не напугают, – хохотнула Анка. – А водят на ночную экскурсию. – На кладбище? – прохрипела Светик, после бега и криков голос к ней еще не вернулся. А сейчас хотелось именно кричать. Хотелось доказать свое. Но даже широко открывать рот без звука было больно – трещинка саднила. – Не было никакой экскурсии, – недовольно буркнул Костик. Все уставились на него, потому что это был первый рассказ про его ночное путешествие. – Это была не экскурсия. – Глеб удобней взял в руку нож. Повертел его. Бросил. Светик ждала продолжения. Закусила от нетерпения губу. Ранка опять заболела. – Костик, – вдруг заговорила Анка. – Костик, а чего ты хочешь? Костя широко зевнул, оглянулся и также неожиданно выдал: – Спать и шоколадку. Светик фыркнула. Лучше бы Костик не начинал говорить. В молчащем виде он был приятней, чем с озвученными капризами. – Давайте лучше отсюда уедем, – упрямо повторила она. – Не хочу я больше никаких аттракционов с неизвестностью. – А вот уехать мы не можем. – Нож опять улетел, Глеб за ним привстал. – Почему? – Шторм. Лодка дяди Лёки перевернется, как только попадет на такую волну. Ладожский ветер пригнал к ладожскому берегу вал, обрушил его на ладожский песок. Светик почувствовала, что ей опять становится холодно, что она опять превращается в точку. Маленькую испуганную точку. – А чего хочешь ты? – Голоса у нее уже почти совсем не было. – Я как раз хочу остаться, – спокойно сказал Глеб и поднялся. – Костя! Иди встречай. Тебе несут шоколадку. Костик встрепенулся. По длинному песчаному пляжу к ним шел дядя Лёка. – Ну как вы здесь? – еще издалека весело спросил хозяин острова. – Как ночь? А то, смотрите, перебрались бы ко мне. Светик глянула на брата. Тот очень внимательно смотрел на дядю Лёку, словно пытался под одним лицом разглядеть другое. Но никто ничего ответить не успел, вперед выскочил Костик. – А вы мне принесли шоколадку? – подбежал он к старику.