Глава 6 Я сонно перевернулась у камина, в кото- ром догорали угли. Было раннее утро, когда с улицы донесся отдаленный зов. Хотя птицы молчали даже при холодном сия- нии Луны, полевые мыши и сверчки бодрствовали, и мне потребовалось мгновение, чтобы распознать среди их шума человеческий го- лос. – Дом Белдуна! У вас все хорошо? Белдуном звали моего деда. Заморгав, я выпрямилась и вяло подбросила в тлеющие угли полено. Затем потянулась за часами, которые выпали у меня из кармана во время сна. Немного за семь. – Дом Белдуна! Внезапно меня захлестнула тревога. – Зайзи? Сбросив одеяло, я кинулась к масляной лампе на кухонном столе и ударила по кремню гораздо сильнее необходимого. Затем выбежала на улицу, даже шали не накинув. Меня тут же окутал холодный воздух, забиравшийся под одежду, и кожа стала походить на кожу ощипанного фазана. В конце узкой грунтовой дороги, проходившей между домом и овсяным полем, ведущей прямо к Гоутиру, раскачивалась точка света. – Здесь! – вскричала я, размахивая лампой. На небо наползли облака и заслонили большую часть лунного сияния. – Сюда! Далекий огонек закачался быстрее, вскоре к нему присоединился топот шагов. Рассмеявшись, я бросилась навстречу гостье. Я уже поняла, что к нам прибыла моя двоюродная сестра, и, увидев ее, пришла в восторг. Мы кинулись друг другу в объятия – мешанина рук и дрожащих огней. Я смеялась, уткнувшись носом в ее распущенные волосы, неровными волнами ниспадавшими ей на плечи: темно-каштановые на фоне моих черных. Отстранившись, я подняла лампу, чтобы лучше рассмотреть сестру, она сделала то же самое, и мы улыбнулись друг другу. Она выглядела здоровой: с безупречной бурой кожей и сияющими янтарными глазами. Сестра была одного со мной роста, с маленьким прямым носом и широкими губами. – Ты путешествуешь ночью? – укорила я ее. Она фыркнула. – А есть выбор, Ай? – Выражение ее лица стало серьезным. – Как семья? – Все живы и здоровы. А твои? – Если не считать впавшую в панику маму, которая сожгла столько благовоний, что от меня неделю будет пахнуть лавандой и сандаловым деревом? – Она понюхала свою руку для пущей убедительности. По правде говоря, от нее действительно пахло лавандой. – У оставшихся в деревне все в порядке. – Она прикусила губу. – Наши охотники еще в Фердаунах. Сердце екнуло. Двое братьев Зайзи всегда присоединялись к охотничьему отряду, который ходил в Фердауны – густой лес в двух днях пути к югу, где водилось много дичи. – Они опытные, – заверила я сестру. – Они справятся. При такой яркой Луне найти дорогу обратно несложно. Возможно, они решили воспользоваться тьмой, чтобы добыть побольше дичи. Зайзи кивнула так, будто и сама часто заверяла себя в том же. Затем перекинула вперед сумку, висевшую на плече. – Я вам кое-что принесла: травы для сна, бальзам для суставов Кате и несколько молитвенных свитков. – Спасибо! Нам все пригодится. Зайзи была деревенской знахаркой Гоутира, хотя до смерти Юнки, целительницы из соседнего города, будет считаться подмастерьем. Она прекрасно разбиралась в травах, коре, настойках и лекарствах – в общем, знала столько, сколько я не надеялась узнать и за всю жизнь. Она взяла на себя и религиозный аспект ремесла. По ее любимому выражению, в тяжелые времена никогда не повредит обратиться с мольбой к богам. Проскользнув мимо меня, сестра оглядела посевы. – А ферма как? Я постаралась скрыть уныние на лице. – Тут уж ничего не поделаешь. – Бессмысленно тревожиться о том, что нельзя спасти, ибо богов никогда не трогали беды смертных. Я взяла сестру под руку и повела к дому. – Ну рассказывай, что творится в деревне? – Люди с ума посходили напрочь! Половина стала поклоняться Луне. Будто таким образом можно вернуть Солнце! Совет собирается каждый вечер, хотя обсуждать особенно нечего. – Есть вести из столицы? – Маловероятно, но нельзя было не спросить. Зайзи покачала головой. – С чего им в тяжкие времена вспоминать о нас? Мы должны позаботиться о себе сами. – Она слегка ущипнула меня за руку. – Мы беспокоились о вас. – На нас напали разбойники. – Разбойники! – Она замедлила шаг и оглядела меня. – Я так понимаю, ты показала им, где раки зимуют? Я улыбнулась. – Вроде того. – Я вытолкнула из головы образ мертвеца в сарае. Сайон от него избавился. Я не спрашивала как. Зайзи вздохнула. – И у нас промышляют всякие подлецы. Не дома, а в деревне. Вряд ли чужаки. Вероятно, некоторые жадные мужики решили воспользоваться темнотой… – Она вдруг остановилась. – А это кто такой? Я повернулась и подняла лампу повыше. От полей с вязанкой дров на плече к дому шел Сайон. Он взглянул в нашу сторону. – Это… – Я старалась не обращать внимания на бабочек в животе, – мужчина, которого я нашла у реки. Выдернув свою руку из моей, Зайзи посмотрела на меня и вскинула брови. – Мужчина, которого ты нашла у реки? И который колет для тебя дрова? – Она вновь взглянула в сторону Сайона и шагнула вперед. – И похоже, недурен собой. Во всяком случае, насколько я могу судить. Я лишь пихнула ее локтем. – Телорианец? – предположила сестра. – Вроде того, – ответила я, заработав еще один недоуменный взгляд. – Объясню за завтраком. Объясню по мере возможности. Мне казалось неправильным раскрывать невероятные тайны Сайона даже такому заслуживающему доверия человеку, как Зайзи. Зайзи вела себя так, словно прожила на ферме всю жизнь. Поскольку путь до Гоутира был неблизкий, к тому же затрудненный безостановочной тьмой, она намеревалась задержаться у нас на пару недель. Энера обняла ее, как давно потерянное дитя; Ката отнеслась к ней холодно, что неудивительно: когда Зайзи конфликтовала с родителями из-за замужества, Ката приняла сторону моих тети и дяди. Впрочем, прошло уже достаточно времени, чтобы эти разногласия канули в Лету. К тому же я заметила во взгляде бабушки облегчение, когда она отворачивалась. Сайон не присоединился к нам за завтраком, что вполне ожидаемо. Я позволила маме объяснить, как он у нас очутился, чтобы мне не пришлось врать, скрывая ту небольшую правду, которая была мне известна. Затем сестра поведала новости семьи и Гоутира, и мы вновь порассуждали о войне на небесах: когда она закончится, что мы будем делать, если продолжится, как она повлияла на сражения Рожана с Белатом на севере – продолжают ли солдаты убивать друг друга во тьме, или же боги наконец вселили в их сердца достаточно ужаса, чтобы они опустили свои клинки? Обо всем этом мы услышим очень нескоро, мы слишком далеко от линии фронта и от крупных городов. Однако предстояло переделать множество дел, так что пришлось вскоре закончить приятную беседу. Я быстро позавтракала и надела свитер, чтобы выгулять Лозу и сходить к реке за водой, пока Зайзи взялась заваривать сборы своих трав. Ко второму заходу к реке Луна поднялась достаточно высоко, поэтому я погасила лампу, экономя масло. Дорожка была освещена хорошо, но ростки отбрасывали тень, поэтому я старалась вести Лозу посередине. Мы собрали тот немногий урожай, какой получилось. Увы, нельзя согреть весь огород теплом камина, поэтому мама лишь пересадила несколько растений в горшки и поставила поближе к очагу в надежде, что они прорастут. Поскольку на небо поднялась Луна, Сайон занялся делами по дому: залатал дыру в крыше и выгреб золу из очага. Когда я вошла с последним ведром воды, Зайзи месила тесто для хлеба и внимательно наблюдала за нашим таинственным гостем. Я принялась наблюдать за тем, как она смотрит на него. Сайон собрал золу в мешок, поднял его и, коротко кивнув сестре, вышел. Когда он проходил мимо меня, я заметила одну из его робких улыбок, и вновь руки зачесались от желания их нарисовать. Меня и раньше вдохновляли лица – членов семьи, друзей, незнакомцев на улице, людей на богослужении, – но один или два наброска всегда утоляли творческий голод, и я переключалась на что-то новое. С Сайоном же… чем больше я его рисовала, тем сильнее рос голод, будто зияющая пропасть внутри. Будто я питалась одним сеном, неспособным меня накормить. Я прикусила губу до боли, пока не взяла себя в руки. Однако пальцы продолжали слегка дрожать, словно я обожглась. Словно приняла наркотическое вещество, и кровь жаждала добавки. Глупо, как же глупо… – Никогда не видела таких телорианцев, – голос Зайзи прорвался сквозь плотную завесу мыслей; внимание сестры было обращено к тесту. – Уж от такого женщина может ждать крепкого потомства. У меня потеплели щеки, поскольку сестра скорее намекала на меня, чем на себя: Зайзи никогда не интересовалась ни мужчинами, ни женщинами. Я стиснула челюсть. Да, у такого крепкого мужчины, как Сайон, вряд ли будут хилые дети. Тем не менее эта мысль меня раздражала, вызывая ощущение, будто вместо костей у меня были изъеденные термитами деревяшки. Мне не нравилось чувство слабости, которое порождали эти терзавшие меня эмоции. Зайзи замерла. – Прости, я не то имела в виду. Я не сразу ее поняла, затем спешно покачала головой. – Да я и не подумала. Когда-то мне хотелось стать матерью. Отчаянно хотелось. Но сперва обстоятельства не позволяли, а потом я так и не нашла другого подходящего мужчину, с чем в общем-то смирилась. Правда смирилась. Тем не менее предпочитала не рисовать детей. После обеда я вышла собрать яйца. Мы потеряли трех куриц во время нападения воров. Из-за дверей в маленькую пристройку, где я хранила свои работы, пробивался слабый свет. Охваченная любопытством, я заглянула внутрь: Зайзи изучала рисунки, которые я там припрятала, сохнущий холст и стоящий в углу незаконченный бюст. Почти все они изображали Сайона. Сестра нисколько не смутилась того, что ее застукали. Я никогда не скрывала свои работы, да и теперь не заперла дверь в мастерскую. Глаза Зайзи медленно встретились с моими. – Твое творчество меняется. Я тоже заметила, и мама согласилась. Я потерла озябшие руки. – К лучшему, надеюсь.