– Ха! Вот для этого и писан устав! За отказ выполнять приказание командира светит этому типу трибунал в военное время, или длительная гауптвахта с урезанным пайком – в мирное. Я ответил на твой вопрос? Стас задумчиво почесал стриженый затылок: – Мля… как по мне, тут уж лучше один раз по зубам получить, чем через такое проходить… – После чего, подозрительно посмотрев на меня, уточнил: – То есть, когда вы меня в тот раз вырубили, это получается, что пожалели? Могли бы и под трибунал отдать? – За нападение на командира я бы тебя мог просто шлепнуть. И вот тут мы переходим ко второй части данного вопроса – это сейчас вокруг люди взрослые и мотивированные. Подобных случаев почти нет, поэтому мы и рассуждаем о наказаниях чисто теоретически. А когда война закончится, в армию пойдут призывники. То есть сопляки, с ветром в голове и полным отсутствием мозгов. И вот тут командир должен стать не просто командиром, а еще и воспитателем, который тонко чувствует момент, когда можно дать по морде, когда посадить на «губу» или когда на хрен отправить долбодятла под трибунал. Гриня задумчиво протянул: – Сложно всё как-то… – Согласен – сложно. Но этому, как и в любой профессии, надо учиться. Зам пренебрежительно вякнул: – Военный это не профессия. Я не согласился: – Не скажи. Одна из самых уважаемых. – Тут, вспомнив бессмертную фразу из фильма, пришедшуюся удивительно в тему, добавил: – И профессия эта – Родину защищать! Подпол после моих слов странно хрюкнул, а поручик уставился таким взглядом, что будь он девушкой, я бы подумал – влюбилась. Что характерно – мои мужики не стали возражать, неся пургу о близкой мировой революции и о грядущем мире во всем мире. Тут я их хорошо просветил, поэтому никаких иллюзий у ребят не было. На несколько секунд повисла тишина, которую я прервал, прихлопнув ладонью по столу и обращаясь к пленным: – Так, товарищи офицеры. Вы все слышали, поэтому я хочу узнать ваше решение? К немцам в баньку или с нами в рейд? Сразу скажу, что если выберете нас, то погоны с орденами надо будет снять. Уточняю – не сорвать, а снять. После рейда, по прибытии к месту базирования батальона, вам будет выдана новая форма. Также скажу, что сейчас пойдете рядовыми бойцами. Поручик – под командование Станислава Городецкого в третий взвод. Полковник… э-э… виноват, подполковник, в силу возраста, в отделение взвода управления. Они в атаку не ходят и в основном находятся при штабе. Вот такие вот расклады. Ну а после рейда, если переговоры с Деникиным пройдут успешно, можете перейти к нему. Ваш ответ? Сомнений в их выборе у меня даже не было, так как по большому счету этого самого выбора я им не предоставил. Единственное, что было интересно – как долго они будут просчитывать, насколько сильным уроном чести является факт их превращения из офицеров в рядовых. Но мужики даже удивили. Заминка была буквально на пару секунд. Потом они коротко переглянулись и синхронно встали, одергивая мундиры. После чего старший произнес: – Поздновато мне с низов начинать, но видно, судьба такая. Я иду с вами. Поручик исподлобья коротко оглядел меня, а потом растянул губы в щербатой улыбке: – Если уж господин подполковник с рядовых решился начать, то мне – сам бог велел! Я кивнул, принимая их решение, и распорядился: – Городецкий, проводи бойцов. Так, Трофимов, – посыльный в батальон отправлен? Посты выставлены? Раненые обихожены? Получив «так точно» на все вопросы, скомандовал отбиваться. Мне-то хорошо – трех часов для сна вполне хватает, а остальные будут слегка прибитые. Но это ничего – сонные это не мёртвые. А завтра (вернее уже сегодня) ожидается еще тот денек. Глава 15 Конная разведка реабилитировала себя прямо с утра. Журбин часть своих людей отправил в дозор на южную дорогу (так как меня по-прежнему волновал «железный капут»), а из остальных выстроил эстафету, чуть ли не до самого Дьяково. Поэтому о том, что немцы вышли, и о составе их сил, нам стало известно за час до прибытия ворогов. Честно говоря, я думал, что противник пришлет максимум пару отделений, дабы успокоить своих тыловиков. Рассуждал так – комендант станции получил известие о каких-то бандитах, желающих напасть на село. При этом бандиты, от недалекого ума, заранее всех предупредили. То есть они – дураки. Ночью сейчас не воюют, поэтому нападение ожидается с утра. Вернее всего, получив отпор от тыловиков, эти бандиты опять сбегут в свои дикие степи. Но сигнал получен и отреагировать надо. Поэтому можно послать десяток-полтора солдат для улаживания ситуации. Если нападающие все-таки рискнут упорствовать, то подмога не будет лишней и легко размотает очередную банду аборигенов. Если никакого нападения не будет, то солдаты просто разомнутся и в виде приза к финишу получат сало, млеко, яйки. Но немчура, видно напуганная недавним уничтожением эшелона, решила не мелочиться. Против нас двинули взвод на трех грузовиках. А впереди этой процессии присутствовали даже два мотоциклиста. Эта парочка, наверное, должна была выполнять функции передового дозора и разведки. Ну да – лошадки просто не выдержат темп грузовиков, и легкие мотоциклы будут вполне к месту. Батальон к этому времени уже был в селе, и комиссар колокольным звоном сзывал народ на митинг. Оставив ему для поддержки невыспавшийся третий взвод, я занялся подготовкой к приему гостей. Второму взводу приказал копать замаскированную ловушку на южной дороге. И там же занимать оборону на случай внезапного появления противника. Ну а мы с первым взводом и с пулеметчиками Михайловского стали готовить очередную засаду. Холмов в этой местности не было, но примерно километрах в двух от села присутствовала небольшая роща. Правда, оглядев диспозицию, я ее забраковал. Просто от дороги к деревьям была отвилка, и мотоциклисты, если не дураки (а считать немцев дураками у меня оснований не было), обязательно проверят, что там и как. Для них это пятиминутная задержка, а нам это может выйти боком. От дороги до рощи метров пятьсот. То есть, когда разведка нас обнаружит, до грузовиков (с учетом отрыва передового дозора) будет километра два с половиной – три. Это значит, что немцы успеют покинуть транспорт и занять оборону. А оно нам надо? Поэтому пулеметы были сняты с тачанок и замаскированы прямо в чистом поле, метрах в трехстах по обе стороны дороги. Дальше отойти не получалось, так как степь уже начала цвести, и трава сильно уменьшала обзор. При этом я очень просил пулеметчиков стараться бить грузовики в борт и сзади, по возможности не цепляя двигатель. Понятно, что там уж как получится так получится, но мне сильно хотелось затрофеить авто. До этого подобный транспорт был просто не нужен, так как я не представлял, где для него можно добыть ГСМ? Но в связи с тем, что батальон будет брать станцию, а грузовики были именно с этой станции, вопросы с горючкой отпадали. У меня даже пара водил для такого дела есть! Или как их сейчас называют – шо́фферов. Тут, глядя, как Михайловский, бегая вдалеке, проверяет маскировку своих машинок и раздает последние указания, я хмыкнул. Ну да – наш пулеметный воевода сегодня удивил с самого утра. Оно как получилось – после того как батальон вошел в село, началась нормальная рабочая суета. Чуть позже я услышал шум каких-то разборок, в котором преобладал голос Виктора. Но не обратил внимания, так как в это время принимал доклад от разведки. А вот уже когда мы собрались выдвигаться за околицу, вдруг увидел подходящего к нам свежезавербованного поручика. Тот шел не сам, а был тянут на буксире Михайловским. Сияющий Витька, подтолкнув поручика вперед, воскликнул: – Товарищ Чур, вы посмотрите, кого я нашел! Скептически хмыкнув, я поправил: – Ну, положим, это я его нашел. Но взводный меня как будто не услышал: – Позвольте вам представить – поручик, барон фон Берг, Евгений Генрихович! – При упоминании фона и барона его спутник настороженно зыркнул на взводного, но Михайловский на это не обратил внимания, продолжая: – Мой лучший друг и лучший пулеметчик из тех, кого я видел! Я его еще с детства знаю, и воевали мы вместе, еще с четырнадцатого. Это же просто виртуоз своего дела! Он… Договорить я не дал, подняв перед собой ладонь и тем самым прерывая собеседника: – Виктор Евсеевич, начнем с того, что это не поручик, а боец третьего взвода первого батальона морской пехоты Балтийского флота. – Не дав собеседнику вставить слова, продолжил: – Далее – этот человек пока, я подчеркиваю – пока, не является нашим товарищем. При этом я помню свои слова о том, что поиск людей к вам во взвод у нас в приоритете. Но здесь дело такое, что по возвращению из рейда данный боец может нас покинуть. И мне совершенно не нужно, чтобы наши наработки ведения боевых действий попали к возможному противнику. Будучи рядовым в пехотном взводе, он, разумеется, узнает и увидит многое. Но именно ваш взвод является основой нашей работы. И здесь он может узнать гораздо больше, чем надо. Только поэтому, не выясняя его предыдущих навыков, я направил поручика служить обычным бойцом. И тут взводный меня удивил. Он даже не стал спорить или как-то виниться. Парень, глядя мне в глаза, просто произнес: – За Евгения Генриховича я ручаюсь. Своим словом и своей жизнью. Несколько опешив от подобного поворота, я поднял руки: – Понял. Если красный командир и орденоносец за кого-то ручается, то это очень весомый аргумент. И не принять его я не могу. Забирай бойца к себе. Только дай мне минуту с ним переговорить. Михайловский козырнул и отвалил в сторону, а я несколько секунд разглядывал фон барона. Блин! Вот никогда бы не сказал, что этот человек имеет какое-то отношение к немецкому дворянству. Сам смуглый и чернявый. Шрам на брови делает рожу вообще какой-то бандитской. Но вид независимый, это да. И глаза не опускает. Прислушавшись к внутренним ощущениям, я не почувствовал антипатии. Скорее наоборот. Да и на допросе поручик вел себя нормально. Ладно, посмотрим, что получится. Только вот предостеречь парня все равно надо. Сделав шаг и подойдя вплотную к Бергу, я тихо произнес: – Ты, парень, понял, что сейчас произошло? За тебя Виктор Евсеевич голову заложил. Не разочаруй его, а то придется вмешаться мне. Я совершенно не пугаю, просто поверь, что тогда род Бергов, начиная с тебя и до второго колена, исчезнет. Где бы он ни находился. Хоть в Германии, хоть в Аргентине. И если у тебя есть какие-то левые мысли, то лучше откажись от его предложения и возвращайся в третий взвод. Обещаю – репрессий никаких не будет… И тут наглый поручик меня удивил. Приблизившись к моему уху, он так же тихо ответил: – Иди-ка ты на хрен. Я за Витьку сам кого хочешь порешу! Он мне словно брат, и ты со своими угрозами тут вообще ничего не решаешь! Ух ты! Мощно задвинул! Я опять оглядел собеседника, который, набычившись и сжав кулаки, теперь ожидал за свою дерзость вообще чего угодно. Вплоть до того, что его прямо здесь пристрелят. Ведь вот так, в открытую, посылать командиров в принципе не рекомендуется, а уж как в нынешней ситуации, так и вообще. Но парень смел. Без базара. Поэтому я просто ухмыльнулся и, хлопнув напряженного поручика по плечу, констатировал: – Споемся! – после чего крикнул, обращаясь к Михайловскому: – Виктор! Забирай своего человека! А уже когда они вместе отходили от меня, добавил: – Еще раз пошлешь – нос сломаю. И больше не обращая на них внимания, двинул к своей лошадке. Идя, обдумывал мысль, что на этого Берга надо бы комиссара натравить. Пусть расскажет ему, что к чему. Да и самому тоже поближе познакомиться не мешало. А то у этого офицера сейчас какая-то хреновая аргументация: «За Витьку всех порешу». А не дай бог убьют Михайловского, и что? Свалит ведь от нас этот фон. Свалит со всеми наработками. Поэтому как будет время, надо его брать за жабры и растолковывать «политику партии». Так растолковывать, чтобы он наш стал, со всеми потрохами… * * * У батальона все было готово к приему гостей, и я, жуя травинку, поглядывал на далекие клубы пыли, поднятые движущимся в нашу сторону транспортом. Поглядывал и думал, за счет чего у нас так легко всё получается? Ну, поставил пулемет на тачанку, тем самым придав ему мобильности. Это что – чудо-оружие? Да ни фига! Один пулемет – это, конечно, сила, но он особо не роляет. Может, дело в том, что у меня они собраны в кулак? Ну да. Сосредоточенный огонь десятка пулеметов на небольшом участке фронта, это уже очень серьезно. Почему другие так не делают? Может, потому что мы действуем из засады, где сами выбираем, кого и когда бить, а у них линия обороны, которую надо держать? И пулеметы – дефицит. А уж с патронами так вообще швах. Поэтому сейчас, как у блатного представителя ВЦИК, у меня и получается блистать на фоне остальных. Их и снабжают как бедных родственников, плюс разные солдатские комитеты воду мутят. Да еще и распри политические раздирают. Вот и получается, что мой батальон, как тот Д’Артаньян – весь в белом, а остальные… ну остальные в чем есть, в том есть. Но ладно красные и белые – у них там такой бардак, что черт ногу сломит. Только почему немцы настолько вялые? Я ведь намедни от эшелона бежал да следы путал, имея в виду быстрое прибытие каких-нибудь подготовленных ягдгрупп на место крушения. И только потом дошло, что подобного в природе просто нет! Ни охраны железных дорог, ни противопартизанских подразделений, ни предателей-полицаев, ни тотального контроля местности, ни нормальной связи. Я же все со своими инстинктами справиться не могу и постоянно упускаю из виду, что сейчас даже не середина двадцатого века, а его начало, и противник просто не знает, как себя вести в подобных случаях. Вот что они могут мне противопоставить? Нет, не так. Что бы я сам делал на месте толкового кайзеровского офицера-контрразведчика? Ну… Во-первых, локализовал местонахождение противника. Как? Да просто – авиаразведкой, либо массовой рассылкой конных разъездов. После чего, определившись с местонахождением зловредных бандитов и примерной численностью, силами пары эскадронов их надо или уничтожить, или вытеснить на пулеметно-артиллерийскую засаду. И вот тут возникает вопрос – сможет ли этот самый контрразведчик добиться, чтобы под его начало передали авиацию, кавалерию и артиллерию? Очень сильно сомневаюсь. Подобное никому (включая самого контрика) сейчас и в голову не придет, так как, во-первых – так делать просто не принято, а во-вторых – нынешний народ совершенно не привык учитывать опасность рейдовых групп. Это ведь не прорыв фронта вражеской армией. Это просто бандиты, которые шалят. Значит, коменданты районов должны с ними справляться своими силами. И чем дольше противник так будет думать, тем больше у нас шансов порезвиться от души. Один минус – настолько богато воевать мне осталось буквально на пару-тройку боев. Вот сейчас постреляем, а потом еще на станции и всё – аллес. Если трофеев не будет, то наши «мак-симки» превратятся в тяжелое дополнение к тачанкам. И станем мы, как все прочие… При мысли быть, как все, я поморщился. Но потом взбодрился – нет, в любом случае будем отличаться. Хотя бы дисциплиной. Это я все время бурчу на своих ребят, а ведь мы только за счет этой самой дисциплины да повышающейся с каждым разом боевой выучки сейчас одно из самых боеспособных подразделений красных. И даже без пулеметов представляем собой силу, способную на равных противостоять тем же белякам. Битых один раз «дроздов» я не рассматриваю – там все сложно. А вот остальные… Ведь что собой представляют сейчас собравшиеся у белых войска? Гражданских добровольцев можно особо не считать – большую часть из них вполне возможно распропагандировать в нужную сторону. Тем более что у краснопузых тех закидонов, что были в моем времени, почти не наблюдается. Там Жилин бьется, как лев, и не допускает принятия наиболее одиозных решений, сильно попортивших дело в прошлый раз. А офицеры… Начнем с того, что это тоже люди. А вот теперь прикинем, что этим людям, при старом режиме, категорически запрещалось заниматься политикой. Им запрещалось заниматься любым предпринимательством. Да что говорить – им даже жениться запрещалось до достижения определенного возраста! Плюс к этой женитьбе человек был обязан скопить некую указанную сумму, а без этих накоплений – хрен ему, а не женитьба! То есть служивое сословие было полностью исключено из общегражданского социума. Офицеров, выходцев из семей крупных землевладельцев или заводчиков, не рассматриваем. Их сравнительно немного, и вот они скорее всего перейдут в стан непримиримых. А остальные – это серые лошадки, тянущие армейскую лямку, для которых главное – оклад и выслуга лет. И они больше ничего не умеют, кроме как воевать и убивать. Получается – служили себе люди, воевали понемногу – и вдруг пошла сильнейшая угроза их будущему. В смысле – армия странным образом распалась, и дальнейшие жизненные планы стали накрываться подозрительно знакомым волосатым объектом. В стране какая-то революция приключилась (и что этим гражданским спокойно не жилось?), появились непонятные комиссары (кто это вообще?!), организовались противоречащие здравому армейскому смыслу солдатские комитеты (это же пипец!!!). И не просто организовались, а еще и принялись в открытую командование вертеть на натруженных крестьянских буях. Да тут любой взвоет! Вот и побежали офицеры туда, где все привычно. То есть к Деникину. А потом те же поручики или штабс-капитаны с легкостью соглашались на должность отделенного командира, лишь бы вокруг была привычная армейская обстановка. И политические пристрастия здесь особой роли не играли. Главное, чтобы присутствовала хоть какая-то определенность и перспективы. Это позже – когда пойдет взаимное озверение и непримиримость, для них пути назад не останется. А сейчас для офицерства еще ничего не решено. Тем более что на переговорах будет озвучено решение о формировании регулярных частей Красной Армии. И там уже посмотрим, что к чему. Во всяком случае, у служивых нормальный выбор появится. Мне вдруг неожиданно вспомнились события моего девяносто первого. Тогда ведь тоже, как ни крути, революция приключилась. Только буржуазная. Но вот ни армия, ни милиция в ней практически не участвовали. И не надо тут трындеть, что у господ офицеров была честь с нимбом над головой и хрустом французской булки, а у товарищей офицеров была лишь бутылка водки и командный мат. Фигня это всё. Просто переворот девяносто первого никак не затронул силовиков. Это уже гораздо позже и зарплаты стали задерживать, и вещевое довольствие не вовремя выдавать. Но так было по всей стране, поэтому и терпели. К слову сказать, для лучшей аналогии, что «комитеты нерожавших матерей» по своей деструктивности вполне можно было приравнять к нынешним солдатским комитетам. Но основы не были затронуты, поэтому все прошло мирно. А теперь представьте, что демократы, захватив власть, объявляют: врагов в мире у нас больше нет, поэтому армия распускается. Поэтому будут созданы истинно демократические отряды самообороны, а вы, товарищи офицеры, представляющие собой сборище гнусных коммунистов и комсомольцев (то есть большевистских сатрапов), можете идти лесом. С собой в путь захватите оклады, карьерный рост, пенсию через двадцать пять лет службы и все положенные льготы. Вот тут бы армия и поднялась. Еще бы – какие-то непонятные мудаки кусок изо рта вырвали и профессии лишили! Поднялась бы далеко не вся, но даже если несколько командиров дивизий или армий отдадут приказ, то буча получилась бы знатная! И там бы все покатилось как снежный ком. А после пролития крови пути назад ни у кого бы не осталось. Вот как здесь сейчас и происходит. Только демократы учли опыт большевиков и постарались силовиков вообще никак не трогать. Поэтому (к добру ли, к худу) в конце двадцатого века обошлось без второй Гражданской…