Я молча киплю от ярости, мы перекидываемся острыми, как кинжал, взглядами. Мои ленты начинают колоть кожу маленькими щипками, словно говоря, что им не нравится, когда их сдерживают, когда Рип так откровенно меня провоцирует. – Эти ленты – тайна, – наконец произношу я. – Моя тайна. Но командир качает головой. – Они – нечто гораздо большее. Я уже знаю про твои ленты, что ты можешь ими двигать. Ты сдерживаешься, потому что стыдишься их. Я каменею и испепеляю его взглядом. Рип задел живую струну, и в ушах звенит фальшивая нота, отдающая эхом в пустотах моей груди. – Заткнись. Но он не замолкает, не отступает, не останавливается. Разумеется, он этого не делает, ведь он Рип и по какой-то причине поставил перед собой цель полностью меня разгадать. Начиная с моих лент. Рип делает шаг вперед, захватывая пространство между нами и разрывая его в клочья. – Ты считаешь их своей слабостью, тогда как они – сила, Аурен. Воспользуйся ими. Я не успеваю подавить страх, который вылетает из меня, как пружина. Я так долго училась прятать свои ленты, держать их при себе, чтобы никто не увидел. Рип нависает надо мной, загораживая остальной мир. Он так близко, что приковывает к себе все внимание. – Перестань думать, – рычит он на меня. – Хватит думать об остальных. О нем. О том, чтобы продолжать прятаться. Я взвиваюсь, и мой гнев взвивается вместе со мной. – Тебе легко говорить. Ты понятия не имеешь, какая у меня была жизнь, какая она сейчас. На лице командира мелькает что-то пугающее, и мне начинает казаться, что я зашла слишком далеко. – Нет? – огрызается он в ответ. – Понятия не имею? Горло сжимается от холодного страха, который я не могу подавить. Он держит меня на краю, прижав к груди свой перст, чтобы вскоре столкнуть меня вниз. – Кто ты, Аурен? – Это не вопрос. Это требование, которое Рип цедит сквозь зубы, выдавливает рычанием из своей груди. Это испытание, которое я обязательно провалю, потому что для меня не предусмотрено победы. Я качаю головой и крепко зажмуриваюсь. – Перестань. Он не дает мне сбежать, давя своей аурой, такой взыскательной, такой неумолимой. Рип дергает за швы, пытаясь распустить веревки, в которые я завернулась, а мои пальцы соскальзывают с узлов. – Скажи, кто ты. Голова трещит. Ленты скручиваются. Я открываю глаза и уверенно смотрю на него. – Нет. Он – чернила в воде. Черное облако в небе. Бездна, в которую я буду падать вечно. Ненавижу его за это. Ненавижу за каждый толчок, каждый вызов, который он не имеет права мне бросать. Он пышет яростью, сжимая челюсти и произнося: – Скажи это вслух, Аурен. Я пытаюсь уйти, но он крадется за мной и подстраивается под мой темп, не давая мне ни секунды на размышления. Он подсекает, вторгается в мое личное пространство, поэтому мне не уйти. Рип запихивает свой требовательный вопрос мне в глотку, пока я не начинаю трястись от гнева и страха. Стук крови отдается в черепе, когда он нависает надо мной, как грозовая туча, собираясь нанести удар. – Скажи это, черт возьми! – орет он мне в лицо и, резко дернув, вырывает мои корни. И я срываюсь. – Я – ФЕЙРИ! Ярость захлестывает таким сильным потоком, что я чувствую, как она гудит в моих лентах, трепещет, и они расплетаются. Вращаясь как золотой вихрь, края лент в мгновение ока складываются, как челюсти, готовые наброситься и укусить. Когда ленты вырываются вперед, пальто слетает с моей спины. Они обхватывают ноги Рипа, переворачивают его, а потом яростным броском отшвыривают в другой конец круга. Рип приземляется в снежных брызгах с такой силой, что я зубами чувствую вибрацию от падения. Но мне плевать, потому что он сломал во мне то, что представлялось единым целым, и я не уверена, что смогу собрать это обратно. Я важно шествую к нему, из меня сочится довольство, что-то дикое овладевает мной. Оно очень сильно радуется тому, что это я толкнула его на снег, что это он, а не я, повалился навзничь. Я поднимаю одну ленту, края которой затвердели, заострились. Резко направляю ее в сторону распростертого тела командира, готовая разрезать его, причинить ему боль. Но он резко подскакивает и встает ко мне лицом, крепко упираясь ногами в землю. Даже сейчас я впечатлена этим движением. Рип готов, словно давно ждал меня. Подняв правую руку, он отражает мою острую атаку, лента и шип сталкиваются друг с другом, как лезвия мечей. Лязг проходит по всей длине моих шелковых лент до самого позвоночника, сотрясая кости. Рип двигается очень быстро. Я не успеваю утянуть ленту обратно, как он сгибает руку и наматывает ее на свои острые шипы. Он начинает тянуть ее в свою сторону вместе со мной, как собачку на поводке. Разочарованно вскрикнув, я набрасываюсь на него еще четырьмя лентами, но этому ублюдку удается каким-то образом поймать их. Он сминает ленты в кулаке, они бьются в его пальцах, как пойманная сетью рыба. Его хватка такая сильная, что я не могу выдернуть ленты – тут в игру вступают его отголоски силы фейри. Он с силой дергает за ленты, вынуждая меня развернуться и тем самым едва меня не опрокидывая. Потом тянет к себе, так что я скольжу ногами по снегу, упираюсь пятками, но в конце концов все равно ударяюсь спиной о его грудь. – Хватит, – говорит Рип. Я пихаю его локтем в живот. Однако этот засранец даже звука не издает, что выводит меня из себя. Свободной рукой он перехватывает остальные висящие ленты, стягивает их и удерживает, чтобы те даже не пытались напасть. Его колючий подбородок царапает мне ухо, и внезапно я осознаю, как близко мы прижимаемся друг к другу, так что я могу почувствовать жар его груди, просачивающийся мне в спину. – Хватит, Аурен. Его приказ столь серьезен и спокоен, что, кажется, проникает под мою ярость и приподнимает меня над землей. Тяжело дыша, я пытаюсь стряхнуть поглотившую меня злость. Смотрю на его руку, которой Рип обвивает мой живот, на его ладонь на моем бедре и вижу, что шипы исчезли. Я чувствую, как он туго стягивает мои ленты, но не причиняет им боли. Сердце стучит так гулко, что в ушах раздается боевой шум, который грохочет по венам и пульсирует в висках. Не знаю, как долго мы стоим в этой позе или когда именно стихает мой воинственный настрой. Но он проходит, подобно сиропу медленно стекает по ногам, прилипшим к земле. Ленты в его руке обмякают, и он тут же их отпускает, убирает ладонь с моего тела и отходит. Я дрожу от этой потери контакта. И внезапно чувствую себя дико уставшей. Рип неторопливо обходит меня, а ленты сворачиваются и, отступая, обвиваются вокруг меня. Я перевожу взгляд на его лицо и беру себя в руки. Я жду злорадства. Или издевок. Однако он повергает меня в шок, когда начинает улыбаться. Губы его не растягиваются в наглой ухмылке и не кривятся от снисходительного оскала. Эта улыбка добрая. Гордая. – Вот и все, Золотая пташка, – успокаивающим тоном говорит он, и в его голосе снова звучит та загадочная нежность. – В тебе наконец-то появился боевой дух. Глава 25 Аурен Костер погас. Показательно, что его пламя потухло, как только померк мой гнев, как только моя демонстрация силы сорвалась. Я чувствую себя этими обугленными бревнами, гудящими от тления и еще дымящимися от сильного обжигающего жара. Подняв глаза и увидев парящие в воздухе серые завитки, я замечаю в небе редчайшую звезду, выглядывающую из-за облаков так, словно она за мной подсматривает, словно Божество приоткрыло глаз.