Интересно, а король Ревингер знает, какое чудовище он держит на поводке? Чувствует ли он рвущуюся из командира силу, ощущает ли его удушливую ауру? Я, совсем беззащитная, сижу у ног командира, который смотрит на мои ослабевшие ленты, по-прежнему пытающиеся меня поднять. От его нежеланного внимания сердце пускается в галоп. Мысленно толкнув себя, я чудом собираюсь с остатками сил и заставляю себя подняться на ноги. Как только встаю, свободные ленты безвольно опадают на снег. У них даже не осталось сил, чтобы обернуться вокруг моего тела. Командир, как зверь, наклоняет голову и смотрит на меня, медленно обводя глазами от макушки до пят. В сером рассвете едва видимые чешуйки на скулах блестят. Когда он наконец смотрит мне в лицо, мои настороженные золотые глаза оказываются в плену этих ярких черных зрачков. Пиратские корабли отплывают все дальше, войска продолжают идти вперед, но мы с командиром стоим и смотрим друг на друга. С близкого расстояния я замечаю, как на его густых черных ресницах застыли снежинки. Вижу блеск шипов над бровью. Я бы не назвала командира красивым – для этого у него слишком свирепая внешность. Но его грубая привлекательность бесподобна и вместе с тем вызывает тревогу. И хотя я замерзла, ладошки в перчатках вдруг становятся липкими, а кровь стучит так сильно, что, наверное, в венах останутся мелкие дырочки. Поднимается ветер и треплет коричневые перья на украденном мной пальто, и кажется, будто все мое тело трепещет. Мощно. Его близость мощная и угрожающая, словно даже его аура знает, насколько он опасный. Наконец он снова заговаривает. – Выходит, это питомец царя Мидаса. – Он опускает взгляд на перья на рукавах, на лежащие на снегу золотые ленты, и в его черных глазах мелькает интерес. Командир снова смотрит мне в лицо. – Должен признаться, не ожидал найти золотую пташку. Не знаю, почему меня коробит, когда он называет меня питомцем, но стискиваю руками ткань юбок. – Я знаю, кто ты, – резко огрызаюсь я, но мое обвинение улетучивается с дуновением ветра. На его губах медленно расползается ухмылка, от этой грозной усмешки сердце сбивается с ритма. Командир делает шаг вперед, и это простое движение вдруг лишает меня оставшегося воздуха. Он наклоняется, его аура давит на меня, испытывает, чувствует, подавляет. И, несмотря на студеный воздух Пустоши, несмотря на оглушительный шум скребущих по снегу кораблей и марширующую армию, его голос отдается в ушах горячим эхом. – Забавно, то же самое я хотел сказать про тебя. Глава 40 Царь Мидас Я побывал во всех королевствах Ореи. Первое королевство – это прохладные джунгли, полные надменных глупцов, которые воображают себя мастерами искусств. Второе королевство – засушливая песчаная пустыня, а его монархи – тупые пуритане. Третье королевство представляет для меня больший интерес. Его берега усеяны частными островами, которые можно посетить только по королевскому приглашению. Их единственный недостаток – общая мрачная граница заболоченной местности с Четвертым королевством, но владения короля Рота вообще меня не интересуют. А вот Пятое королевство начинает нравиться все сильнее. Опираясь на перила балкона, я смотрю вниз. Земля переливается серебристо-белым, но мой взгляд устремлен на ледяные скульптуры во внутреннем дворе, за которым ухаживают с завидной регулярностью, что и за любым королевским садом, – каждый их изгиб выточен, каждый дюйм доведен до совершенства. Интересно, как сад будет выглядеть, когда этого льда коснется золото? В Хайбелле у меня нет ледяных скульптур. Бури и метели слишком свирепые. Но здесь, в Пятом королевстве, вечный холод несколько мягче, и сверкающую землю покрывает лишь легкая насыпь снега. Еще минуту я наблюдаю за работой скульпторов, а потом разворачиваюсь и захожу в замок, захлопнув за собой балконные двери. Мне предоставили южные комнаты замка Рэнхолд, оформленные в белых и пурпурных тонах, в сером камне и черном металле. Для гостящего монарха шикарно и вполне прилично. Вот только я прибыл сюда не с коротким визитом. Я сажусь за стол в углу комнаты. Здесь радостно стоят свежие голубые зимние цветы, а их стебель покоится в замерзшей воде. Я сижу, уткнувшись в бумаги, когда в дверь раздается стук и в комнату заходит Одо, мой советник. – Ваше величество, вам письмо. Не сводя глаз с лежащего передо мной свитка, я протягиваю руку, и Одо кладет на нее свернутый пергамент. Вскрыв восковую печать, я разворачиваю послание, рассеянно водя глазами по строчкам. А потом замираю. Возвращаюсь к началу. Снова читаю. Читаю в первый раз – и застываю. Читаю во второй – и крепко стискиваю челюсти. В третий раз глаза застилает пелена гнева. – Сир? Я резко смотрю на Одо, который стоит перед столом и наверняка задается вопросом, нужно ли мне отправить ответ. Вот только ответа не будет. Я сминаю бумагу. – Они забрали ее. Мой голос низкий и мрачный, я с силой сжимаю зубы. Осознание происходящего стучит в тандеме с заходящимся от гнева пульсом. Одо недоумевает: – Кто кого забрал, ваше величество? В мгновение ока я вскакиваю. Сметаю все со стола, устроив жуткий погром. Книги с грохотом падают на пол, бумаги разлетаются, замерзшая ваза с цветами разбивается о стену. Вытаращив глаза, советник отшатывается назад, а я начинаю метаться по комнате. Так крепко стискиваю кулаки, что удивительно, как удается не сломать кости. – Царь Мидас? – нерешительно обращается Одо. Но я его почти не слышу, как не слышу и стражников, которые вбегают на раздавшийся в комнате шум. Они уже обнажили мечи против угрозы, которой здесь нет. В голове туман ярости, в висках стучит грозная буря и разливается по телу. Никто не осмеливается подойти или задать вопрос. Я продолжаю расхаживать по комнате. Наверное, боятся, что я отрублю им головы и оставлю золотые черепа на замерзших столбах перед воротами. Я ничего не чувствую, когда вдруг останавливаюсь и бью кулаком в стену. Плевать, что кожа трескается и белый ковер пачкается красными кляксами. Я ничего не чувствую, и мне плевать, потому что у меня забрали самое дорогое. Мою фаворитку. Мою золотую. Мою драгоценность. Враги выкрали ее у меня и держат в плену. Я поворачиваюсь к стражникам. Гнев во мне бурлит, как кипящая вода, окутывая все густым туманом ярости. Мой точный план по уничтожению короля Фулька ничто в сравнении с тем, что я устрою тем, кто посмел забрать у меня Аурен. Она моя. И я уничтожу всех на своем пути, чтобы ее вернуть. Золотая лоза Жил-был скряга, который нашел Одну золотую лозу и возвел На трон золоченое деревце С переливающейся листвой. И стоило ему узреть ее, Как сорвался шепот: «Мое». Ее он нашел в руинах,