Не знаю, с кем бы я предпочла остаться, если бы мне предоставили выбор. Лучше остаться с порочными Красными бандитами или быть проданной наводящему ужас командиру армии Ревингера? Я застряла между скалой и твердой шипованной стеной. Наконец капитан Фейн отвечает: – Ладно. – Слово вылетает резко, как упрек. Вот так запросто меня швыряют на линию перекрестного огня. Моя судьба решена. – Квотер, пусть они сначала осмотрят солдат и лошадей, убедятся, что они по душе командиру, – выпаливает капитан Фейн. – Потом возвращайся за наложниками, чтобы они не стояли на снегу. – Он бросает на командира взгляд. – Не хотелось бы, чтобы ваш товар замерз до того, как вы покинете Пустошь. Командир ничего не говорит в ответ. Квотер откашливается и выходит вперед: – Верно. Если готовы, я отведу вас к другим суднам. Командир останавливается и бросает взгляд на наложниц, на меня. – Хорошо, – коротко кивнув, отвечает он. – Капитан, мы с моими солдатами отбываем через час. – С этими словами он разворачивается и спускается по трапу, сопровождаемый шестью солдатами. Остальные шестеро стоят на месте, сцепив перед собой руки и смотря прямо. Капитан Фейн сжимает губы, но поворачивается к своим людям: – Отнесите сундук в мою каюту. Тех двоих, что несли сундук, как ветром сдувает. Капитан смотрит на наложниц, задерживая взгляд на тех, чьи глаза опущены вниз. Их платья порваны, и девушки дрожат в мокрой одежде. Он бросает взгляд вдоль строя на пару своих людей. – Отведите шлюх в столовую, пока за ними не вернется командир. Не нужно, чтобы кто-нибудь из них что-то устроил или спрыгнул за борт, намереваясь от него удрать. Он уже заплатил, а я уж точно не собираюсь возвращать ни одной золотой монеты. Не уверена, но, по-моему, один из солдат фыркает: – Есть, кэп. Наложницы поворачиваются и послушно направляются к кухне, впереди них идут три Красных бандита. Я бреду вместе со всеми, опустив голову, в которой рой мыслей. Почти подхожу к столовой, но меня, как и идущую рядом Риссу, хватают за руку. – Тихо, – бьет, как хлыстом, капитан Фейн, крепко вцепившись. Наложницы оглядываются, но, увидев лицо капитана, быстро отворачиваются. Нас с Риссой уводят к каюте капитана. Мы затерялись в суматохе, поэтому солдаты не замечают, а может, им все равно. Сердце замирает, ноги заплетаются на каждом шагу. На коже выступает холодный пот, и я тут же чувствую озноб. – Рип, наверное, считает себя охренеть каким умным, но будь я проклят, если не порезвлюсь с вами перед тем, как он вас увезет, – бормочет капитан Фейн. Меня раздирает от ужаса, он нависает надо мной так, что я чуть не падаю оземь. Рисса рядом цепенеет. – Я хлебнул горя, чтобы добраться сюда вовремя, и заслужил отведать кусок, – ворчит он так, словно говорит сам с собой. Мой страх сливается с негодованием. С гневом. Это должно было стать моей единственной ничтожной передышкой – моей и наложниц. Это справедливо. Если нас продают дьяволу, то не должны мучить демоны. Но пока меня тащат все ближе и ближе к капитанской каюте, становится предельно ясно, что никакой такой передышки не будет. Мне не убежать от насилия капитана Фейна. А все потому, что он хочет отведать. Как будто нас можно поглотить, проглотить, переварить. За что мне такое проклятие – терпеть мужскую жадность? Виновата моя золотая кожа? Или что-то иное, что-то более глубокое скрыто внутри, что принесло мне такую жизнь? Полагаю, ответ не имеет значения. Но вопрос все равно мучает. Мучает так же сильно, как шрам на шее. Я переглядываюсь с Риссой. В ее голубых глазах тревога, брови опущены. Мы обе пытаемся примириться с неустанными поворотами судьбы. Капитан останавливается у двери и достает ключ, а два пирата, что несут сундук с золотом, ждут в стороне. Когда капитан засовывает ключ в замок и пропускает мужчин, чтобы те поставили в каюту сундук, я поднимаю лицо к небу и ищу, жду. Но, как и каждый раз, когда со мной происходило что-то плохое, звезд не видно. Нет света. Нет мягкого переливающегося сияния. Только мрачные облака в бесконечной ночи. Я продолжаю ждать, когда придет спасение, наступит рассвет, проклюнется звезда, покажется надежда. Но их нет. Нет, и меня затаскивают в комнату, уводят подальше от неба, как задутое на фитиле пламя свечи. Глава 36 В капитанской каюте особо не на что смотреть. Хотя, наверное, у меня было несколько ничем не подкрепленных ожиданий. Вот что делает с девушкой жизнь в замке из чистого золота. Но я обвожу комнату взглядом, рассматриваю каждый уголок, сосредоточенно и настойчиво, потому что мне нужно отвлечься, сфокусироваться. Забыться и не обращать внимания, как капитан закрывает за нами дверь. Ее щелчок громче моей запирающейся клетки. Я неотрывно смотрю перед собой, сосредоточившись на самой приятной части комнаты. Здесь большие окна от потолка до пола, из которых открывается вид на занесенную снегом пустошь. Небо становится чуточку светлее. Эта бесконечная ночь наконец-то начинает блекнуть. Слева стол, заваленный бумагами и картами. К стенам приставлены бочки и сложенные друг на друга сундуки, все наглухо закрыты и скрывают от посторонних глаз свое содержимое. Некоторые используются как столы, и на них приклеились перелившиеся за край слезы свечи, и на ее подпорку стекает застывшими струйками воск. А вот направо я не хочу смотреть – там кровать. Стоит в ожидании, отчасти затененная тяжелой красной тканью, свисающей со столбов. Одеяла смяты, на полу валяются подушки, и очень надеюсь, что это пятно на простынях от эля. Мы с Риссой с опаской смотрим на капитана, который подходит к столу и снимает шляпу. Он срывает с шеи красную повязку и тоже отшвыривает ее, а потом берет серебряную фляжку и прикладывает ее ко рту. Делая жадные глотки, он смотрит на нас. Я начинаю дрожать, как иглы Раскидистых Сосен перед тем, как их срывает ветер с ветвей и втыкает в землю как столбы. – Представление, – шепчет рядом Рисса так тихо, что я с трудом ее слышу. Она напоминает мне что нужно играть. Слиться с действом, чтобы уберечь свое реальное «я» от зла и замкнуться в себе, куда он не сможет добраться. Играй. Просто играй, чтобы мы пережили этот ужас. Ее тихого ободряющего говора хватает, чтобы я перестала трястись. Сделала глубокий вдох. Я благодарна ей за моральную поддержку, за то, как она меня успокаивает и напоминает, что я не одна, хотя больше всего хотелось бы, чтобы Рисса избежала этой участи. – Капитан, в вашей каюте и в самом деле… столько вещей, – говорит Рисса своим легким, соблазнительным голосом. Она пытается ослабить напряжение, задать тон этой встрече. Все ее действия – от интонации до телодвижений – просчитаны. Продуманы. Капитан Фейн не отвечает на ее комментарий, а только кидает меха на стол и ставит фляжку. – К несчастью, у меня нет времени на игры, – глазея на ее тело, говорит он. – Раздевайся и полезай на кровать. Вижу, как Рисса судорожно глотает, но не артачится. – Конечно, капитан, – мурлычет она. Спокойная, собранная, чувственная. Она – истинное воплощение плотского желания. Подойдя к кровати, она медленно раздевается с грацией и дразнящей легкостью. Пока капитан смотрит на нее, я наблюдаю за ним. Вижу, как его охватывает сладострастный голод, вижу, как он облизывает губы. Риссе не место здесь, на этой испачканной кровати, в комнате, где разит алкоголем, где к стенам прилеплены старым воском карты. У нее такая нежная кожа, девушка красива и благородна, а это место грязное и неприятное и не выказывает трепетного отношения к ее достоинству. Как только Рисса расстегивает последнюю пуговицу и платье падает, она забирается на кровать и с нетерпением ждет следующего приказа. Ее светлые волосы красиво лежат на теле, когда она сидит на кровати. Безусловно, я сотни раз видела ее обнаженной с Мидасом, поэтому привыкла, но на секунду капитан Фейн очарован. А потом он, миновав комнату пятью размашистыми шагами, набрасывается на нее коршуном. В мгновение ока он оказывается на ней, наваливается всем телом. Но только подумала, что сейчас капитан поцелует Риссу, как он хватает ее за волосы и разворачивает. Она вскрикивает от удивления, когда ее ставят на колени, но звук приглушен, потому что Фейн прижимает ее лицо к матрацу. Сердце начинает учащенно биться, а Рисса пытается прийти в себя, встретиться с ним на поле боя и изменить ход событий. Она поворачивает голову, прижимается щекой к подушке, прогнув спину, пока шарящие по ее телу руки сжимают и шлепают обнаженный зад. – О, капитан, мне нравятся мужчины, которые умеют брать инициативу в свои руки, – восхищенно говорит она хриплым тоном. – Тихо! – гаркает он. Не потрудившись снять тунику, он сдергивает ремень и расстегивает кожаные штаны, спустив их до колен. А потом без предупреждения грубо входит в Риссу. Вцепившись кулаком в ее волосы, он быстро входит и выходит из нее, как отбойный молоток. Рисса отчего-то не вздрагивает и не юлит. Наоборот, ей удается прогнуть спину, притворяться, двигаться ему навстречу. Она поднимает голову с подушки и упирается руками в матрас, продолжая играть свою роль. Но когда она издает стон, чтобы его умаслить, капитан Фейн кривит рот, а его глаза вспыхивают. Он дергает ее за волосы, а потом отпускает, вместо этого зажав рот рукой, чтобы заглушить стоны. И тут становится очевидно, что он не заинтересован в том, чтобы она получала удовольствие, даже притворяясь.