— Во всем виноват тот богом проклятый монах, — горько проговорил я. — Как я понимаю, он явился специально, чтобы наябедничать Альфреду. Вообще-то Ассера послал король Дифеда, чтобы заверить западных саксов, что он вовсе не собирается развязывать войну, но монах воспользовался возможностью, чтобы рассказать о бесчинствах, которые творила команда «Эфтвирда». Ну и, разумеется, напрашивался вывод, что мы оставались со Свейном и во время его нападения на Синуит. Альфред не располагал доказательствами моей вины, но Одда Младший, решив не упускать шанса уничтожить меня, заставил верного Стеапу солгать. — И теперь Стеапа тебя убьет, — проворчал Леофрик, — что бы там эта женщина ни говорила. Исеулт даже не потрудилась ему ответить. Она набрала несколько пригоршней грязной соломы, чтобы вычистить мою кольчугу. Доспехи принесли из таверны «Коростель» и отдали мне, однако предупредили, что оружие я получу только утром, а значит, мечи мои не будут как следует наточены. Стеапа же, состоявший в услужении у Одды Младшего, был одним из королевских телохранителей, поэтому в его распоряжении оставалась целая ночь, чтобы хорошенько подготовить оружие к поединку. С королевской кухни нам прислали еду, но у меня не было аппетита. — Только не торопись завтра утром, — сказал Леофрик. — В смысле? — Ну, ты дерешься с яростью, а Стеапа всегда спокоен. — Это же лучше — сражаться с яростью, — возразил я. — Как раз этого ему и надо. Сперва Стеапа будет отражать и отражать твои удары, выжидая, пока ты устанешь, а потом попросту тебя прикончит. Так он делает всегда. И Харальд — помните того вдового шерифа из Дефнаскира, что призвал меня на суд в Эксанкестер, — сказал то же самое. Но поскольку он сражался рядом с нами у Синуита, это связало нас особыми узами. Так что в ту ночь шериф не поленился в полной темноте прошлепать сквозь дождь и грязь, чтобы потом без предупреждения появиться у огня маленького костра в коровнике. Остановившись в дверях, Харальд неодобрительно уставился на меня и спросил: — Ты действительно был со Свейном у Синуита? — Нет, — ответил я. — Я так и думал. Харальд вошел в коровник и сел у костра. Два королевских стражника у дверей не обратили на него внимания, и это было весьма показательно. Все они служили Одде, и молодой олдермен вряд ли обрадуется, если услышит, что к нам приходил шериф. Однако Харальд, похоже, был уверен, что стражники ему ничего не скажут, а стало быть, люди Одды были не слишком довольны службой. Харальд поставил на пол горшок эля и сказал: — Стеапа сейчас сидит за королевским столом. — Значит, он плохо поужинает, — заключил я. Шериф кивнул, но не улыбнулся. — Пир там никудышный, одно название, — признал Харальд. Мгновение он смотрел на огонь, затем перевел взгляд на меня. — Как Милдрит? — Хорошо. — Она очень славная женщина, — проговорил шериф, мельком глянул на темноволосую красавицу Исеулт и снова уставился в костер. А затем добавил: — На рассвете в церкви состоится служба, а после этого вы со Стеапой будете драться. — Где? — В поле на другом берегу реки, — ответил он и подтолкнул ко мне горшок эля. — Имей в виду, Стеапа — левша. Я не мог припомнить, чтобы когда-нибудь сражался с человеком, держащим меч в левой руке, но не видел в этом ничего страшного. Наши мечи будут напротив щитов, а не наоборот, но это создаст проблему для нас обоих. Я пожал плечами. — Он привык к этому, — объяснил Харальд, — а ты нет. И еще Стеапа носит кольчугу вот досюда, — показал он на свою лодыжку, — а в левом сапоге у него железная полоса. — Потому что та нога — его больное место? — Он выставляет эту ногу вперед, провоцируя противника, а потом отрубает руку, в которой тот держит меч. — Значит, убить Стеапу нелегко, — спокойно заключил я. — Пока что никто его не убил, — мрачно сказал Харальд. — Он тебе не нравится? Шериф ответил не сразу. Сперва он выпил эля, а потом передал горшок Леофрику. — Лично мне по душе старик, — сказал он, имея в виду Одду Старшего. — Он вспыльчивый, но довольно справедливый. А вот сынок… — Харальд печально покачал головой. — Думаю, сынку нельзя доверять. Стеапа? Не то чтобы этот парень мне не нравился, но он похож на гончего пса — только и знает, что убивать. Я уставился на слабое пламя, ища в его язычках ниспосланные богами знаки, но их там не было — или же я их не заметил. — Он наверняка очень беспокоится, — заявил Леофрик. — Стеапа? — изумился Харальд. — С какой стати? — Утред все-таки убил Уббу. Харальд покачал головой. — Стеапа слишком глуп, чтобы беспокоиться. Он просто знает, что завтра убьет Утреда. Я вспомнил то сражение с Уббой. Уж он-то был великим воином, его слава сияла повсюду, куда добирались скандинавы, а я его убил — честно говоря, мне просто повезло, ибо он случайно поскользнулся. Его нога поехала вбок, Убба потерял равновесие, и я ухитрился перерезать сухожилия у него на руке. Прикоснувшись к своему амулету-молоту, я подумал, что боги все-таки послали мне знак. — Значит, железная полоса в сапоге? — уточнил я. Харальд кивнул. — Ему плевать, как именно ты его атакуешь. Он знает, что ты нападешь слева и что большинство твоих выпадов он отразит мечом. Большим мечом, тяжелой такой штукой. Некоторые удары, разумеется, все-таки попадут в цель, однако его это не заботит. Ты только зря будешь молотить по железу: тяжелая кольчуга, шлем, сапог — неважно, куда ты попадешь. Это все равно что колотить по стволу могучего дуба, и рано или поздно ты обязательно совершишь ошибку. Стеапа отделается всего лишь синяками, а ты будешь мертв. «А ведь Харальд прав», — подумал я. Бесполезно разить мечом человека в доспехах — максимум чего добьешься, так это поставишь противнику синяк, потому что край меча будет натыкаться на кольчугу или шлем. Кольчугу нельзя разрубить мечом, вот почему люди шли в битву с топорами, но правила судебного поединка гласили, что биться следует на мечах. Острие меча проткнуло бы кольчугу, но Стеапа не собирался стать легкой мишенью. — Он проворный? — спросил я. — Довольно проворный, — ответил Харальд и пожал плечами. — Не такой проворный, как ты, — нехотя добавил он, — но и не увалень. — А вот интересно, какие заключают пари? — спросил Леофрик, хотя наверняка заранее знал ответ. — Никто не поставил на Утреда ни пенни, — ответил Харальд. — Даже ты? — обиделся я. — Поставь, пока не поздно! Шериф улыбнулся, услышав это, но я знал, что он не последует моему совету. — Настоящие деньги Стеапа получит от Одды, когда убьет тебя, — сказал он. — Сотню шиллингов. — Утред столько не стоит, — с грубоватым юмором заявил Леофрик. — Почему, интересно, этот тип так сильно жаждет моей смерти? — вслух подумал я. Вряд ли причина в Милдрит, да и спор из-за того, кто именно уложил Уббу, давно остался в прошлом, однако Одда Младший все-таки составил против меня коварный заговор. Харальд долго молчал, прежде чем ответить. Увидев, что шериф склонил лысую голову, я было подумал, что он молится, но тут Харальд поднял глаза. — Одда видит в тебе угрозу для себя, — негромко проговорил он. — Да я вообще не встречался с ним несколько месяцев, — возразил я. — С какой стати я могу представлять для него угрозу? Харальд снова помедлил, стараясь подобрать нужные слова. — Король часто болеет, — после паузы проговорил он. — И кто может сказать, как долго он проживет? А если, сохрани Господь, он вскоре умрет, витан не изберет его маленького сына королем. Выберут благородного человека, прославившегося на поле битвы. Такого, который сможет выстоять против датчан. — Неужели Одду? — рассмеялся я, представив себе Одду королем. — А кого же еще? — спросил Харальд. — Но если ты встанешь перед витаном и под присягой скажешь правду о битве, в которой погиб Убба, они могут и не выбрать Одду. Поэтому он видит в тебе угрозу и боится тебя. — И щедро заплатит Стеапе, если тот изрубит тебя на куски, — мрачно добавил Леофрик. Харальд ушел. Он был хорошим человеком, честным и трудолюбивым, да вдобавок рисковал, явившись повидаться со мной, а я не оценил этого и оказался скверным собеседником. Было ясно: шериф уверен, что утром я должен погибнуть, и постарался сделать все, что мог, чтобы подготовить меня к битве. Несмотря на уверенное предсказание Исеулт, что я выживу, в ту ночь я спал плохо. В коровнике было холодно, да к тому же меня точило беспокойство. Ночью дождь перешел в ливень со снегом и ветер хлестал по стенам. К рассвету ветер и снег прекратились, повис туман, окутавший все здания; ледяная вода капала с замшелой соломенной крыши. Мой скудный завтрак состоял из куска влажного хлеба, и я как раз доедал его, когда пришел отец Беокка и объявил, что Альфред желает со мной поговорить.