Он злобно оскалился. — Я могу читать тебя, как молитвенник, — сказал он. — Это еще что такое — молитвенник? — спросил я, притворяясь, что не знаю. — Сборник молитв. И, клянусь, тебе понадобятся молитвы, если только ты прикоснешься к королеве! — Он перекрестился и неистово воскликнул: — Она зло! — Исеулт — совсем еще молодая женщина, да вдобавок королева, — возразил я. — Как же она может быть злом? — Что ты знаешь о бриттах? — Что они все вонючие, как горностаи, и вороватые, словно галки. Ассер одарил меня хмурым взглядом, и мне на мгновение показалось, что больше он не скажет ничего, но священник проглотил свою бриттскую гордость. — Мы христиане, — проговорил он, — и я не устаю благодарить Бога за эту великую милость. Но среди моих соплеменников все еще живы кое-какие старые предрассудки. Языческое наследие. И Исеулт — его часть… — Часть чего? Ассеру было не по душе об этом распространяться, но он сам заговорил о том, что Исеулт — зло, поэтому нехотя объяснил: — Она родилась весной восемнадцать лет тому назад, и во время ее рождения случилось солнечное затмение, а здешние люди — легковерные глупцы и верят, будто смуглый ребенок, рожденный во время смерти солнца, обладает магической силой. Они отдали ее в… — Он помедлил, не зная, как это сказать по-датски. — В гврачи. Это слово ничего мне не говорило. — В девины, — раздраженно проговорил Ассер и, так как я все еще не понимал, наконец нашел нужное слово: — В колдуньи. — В ведьмы? — И Передур на ней женился. Сделал ее своей королевой-тенью. Именно так короли поступают с подобными девушками. Они забирают их в свой дом, чтобы использовать их магическую силу. — Какую силу? — Которую дьявол дает таким королевам-теням, конечно, — раздраженно пояснил Ассер. — Передур считает, что Исеулт может видеть будущее. Но это умение останется с ней, только пока она девственница. — Если ты не одобряешь колдовство, монах, — засмеялся я, — тогда я сделаю тебе одолжение, изнасиловав ее… Он ничего не ответил, а только бросил на меня ненавидящий взгляд. — Исеулт и вправду видит будущее? — спросил я. — Она увидела твою победу, — пояснил монах, — и заявила, что король может тебе доверять. Интересно, что ты скажешь теперь? — Ну, тогда эта ваша Исеулт, конечно, и в самом деле провидица, — ответил я. Брат Ассер презрительно улыбнулся. — Ее бы следовало удавить на собственной пуповине, — прорычал он. — Эту мерзкую язычницу, отродье дьявола! * * * В ту ночь король закатил пир, чтобы отпраздновать наш союз. Я надеялся, что на пир придет Исеулт, но тщетно. Зато присутствовала старшая жена Передура: надутая, неряшливая женщина с двумя гноящимися нарывами на шее, на редкость молчаливая. Однако угощение оказалось на удивление хорошим. Подали рыбу, говядину, баранину, хлеб, эль, мед и сыр. И пока мы ели, Ассер рассказал, что он родом из королевства Дифед, которое лежит к северу от Сэфернского моря, и что его король (тут он назвал бриттское имя, выговорить которое абсолютно невозможно: похоже на кашель и брызганье слюной) послал его в Корнуолум, чтобы отговорить бриттских правителей поддерживать датчан. Меня это удивило — так удивило, что я оторвал взгляд от подающих еду девушек. В конце зала музыкант играл на арфе, и две девушки на ходу покачивались в такт музыке. — Тебе, как я погляжу, не нравятся датчане, — сказал я. — Вы язычники, — презрительно бросил он. — Тогда откуда же ты знаешь наш язык? — спросил я. — Видишь ли, наш аббат собирается послать миссионеров к датчанам. — Ты обязательно должен поехать. Это будет для тебя быстрой дорогой на Небеса. Ассер не обратил внимания на мои слова. — Я выучил датский, как и многие другие языки. Еще я говорю на языке саксов. А ты, я думаю, не был рожден в Дании? — Как ты догадался? — По твоему выговору. Ты из Нортумбрии? — Я с побережья, — ответил я. Он пожал плечами и строго проговорил: — В Нортумбрии датчане развратили саксов, стараясь, чтобы те тоже считали себя датчанами. Священник ошибался, но я не мог поправить его. — Хуже того, — продолжал он, — они погасили там свет Христа. — А свет Тора кажется тебе слишком ярким? — Восточные саксы — христиане, и наш долг поддерживать их не из любви к ним, а в силу нашей сыновней любви к Христу. — Ты встречался с Альфредом Уэссекским? — спросил я хмуро. — Я предвкушаю встречу с ним, — пылко ответил монах. — Потому что слышал, будто он добрый христианин. — Я слышал то же самое. — И Христос его вознаграждает, — продолжал Ассер. — Вот как? — Христос послал шторм, который уничтожил флот датчан, а ангелы Христовы уничтожили Уббу. Вот доказательство силы Господней. Если мы будем сражаться с Альфредом, то восстановим против себя Христа, поэтому мы не должны так поступать. Таково мое послание королям Корнуолума. Меня впечатлило, что монах на краю бриттской земли знает так много о том, что случилось в Уэссексе. Я полагал, что Альфред был бы рад услышать всю ту чушь, которую нес Ассер, хотя сам он, конечно же, посылал в Британию много миссионеров. Все его посланцы были священниками или монахами, все проповедовали, что их Бог истребил датчан, и Ассер явно с восторгом впитывал все эти проповеди. — Так почему же вы сражаетесь с Каллином? — спросил я. — Он бы наверняка присоединился к датчанам, — ответил Ассер. — Ну а поскольку мы победим, выходит, этот ваш Каллин не дурак… — Господь восторжествует, — покачал головой Ассер. — Ну что ж, надейся на это, — ответил я, прикоснувшись к маленькому амулету в виде молота Тора, который носил на шее. — Но если ты ошибаешься, монах, тогда мы возьмем Уэссекс и Каллин получит свою долю добычи… — Каллин ничего не получит! — злобно проговорил Ассер. — Потому что вы убьете его завтра! Бритты так и не научились любить саксов. Они искренне ненавидели нас, и в те годы, когда последнее английское королевство стояло на краю гибели, они могли бы изменить соотношение сил, присоединившись к Гутруму. Вместо этого они сдерживали своих воинов, за что саксы могли благодарить церковь. Люди вроде Ассера решили, будто датские еретики — худшие враги, чем английские христиане, и если бы я был бриттом, то презирал бы такую глупость. Ведь, стань бритты союзниками язычников-северян, они могли бы возвратить себе огромную часть потерянных земель. Воистину, религия иной раз порождает весьма странные союзы. Да и на войне тоже заключаются не менее удивительные соглашения. Передур предложил мне и Хэстену двух служанок, чтобы скрепить нашу сделку. Я отослал Кенвульфа обратно на корабль с посланием для Леофрика: предупреждал, чтобы тот приготовился к утреннему бою. Я подумывал, а не вернуться ли и нам с Хэстеном на корабль, но служанки оказались хорошенькими, и мы остались. Мне не пришлось ни о чем беспокоиться, потому что никто не пытался той ночью нас убить. Никто не пытался нас убить даже тогда, когда мы с Хэстеном снесли первую треть серебра на берег моря, где ждала маленькая лодка, доставившая нас к «Огненному дракону». — И нам полагается еще два раза по столько, — сказал я Леофрику. Тот осторожно потрогал ногой мешок с серебром. — И где же ты был прошлой ночью? — В постели с бритткой. — Задница, — сказал он. — Ну и с кем мы будем драться? — С кучкой дикарей. Мы оставили десять человек охранять корабль. Если бы люди Передура вдруг попытались захватить «Огненный дракон», этим десяти пришлось бы отчаянно сражаться и, по правде говоря, шансов на победу у них не было. Однако не забывайте, что у нас имелись три заложника. Я, правда, так и не выяснил, были ли они и впрямь сыновьями Передура или нет. Поэтому мы рисковали, хотя возможность нападения казалась нам не слишком вероятной: Передур собрал свою армию на восточном конце селения.