— Ты же сказал, она промазала! — В тот момент мне так показалось. Не переживай, это просто царапина. — Я хочу посмотреть! Я тоже хотел, но не сейчас. — Сначала нам надо отсюда убраться. Пять выстрелов — это на четыре больше, чем надо. Забери мой глок, он под стойкой. Пока Элис выполняла мою просьбу, я взял револьвер Мардж — смит-вессон — и вместо него вложил ей в руку зиг-зауэр, предварительно протерев его футболкой. Затем я протер баллончик, оставил на нем отпечатки ее пальцев и спрятал его в карман ее куртки. Когда я вставал во второй раз, боль немного усилилась. Не то чтобы она была ужасная, но я чувствовал, как моя козырная сутенерская рубашка пропитывается кровью. Ну вот, даже поносить не успел — сразу изгадил! Лучше бы зеленую выбрал. — Готово, — сказал я. — Валим отсюда. * * * Мы вернулись в Риверхед, по дороге заехав в «Уолгринс» за пластырями, марлей, перекисью и бетадиновой мазью. Элис пошла в аптеку, а я остался ждать в машине. Пока мы добирались до отеля, мое туловище и левая рука изрядно затекли. Мы вошли через боковую дверь, которую Элис открыла при помощи карточки. В номере она помогла мне снять куртку. Посмотрела на дыру в ней, затем на мою рубашку. — Господи. Я сказал ей, что выглядит это дело наверняка хуже, чем есть. Большая часть крови уже высохла. Потом Элис помогла мне снять рубашку и снова помянула Господа, только голос ее звучал глухо, потому что она прикрыла рот ладонью. — Это не царапина! Ну да. Пуля вспорола плоть прямо над тазовой костью. Рана была глубиной примерно в полдюйма. Из нее сочилась свежая кровь. — Быстро в ванную. Если не хочешь тут кровищей все перепачкать… — Да она уже почти остановилась. — Ага, конечно! Стоит пошевелиться, она снова течь начинает. Надо тебя раздеть и поставить в ванную, чтобы я могла нормально обработать и перевязать рану. Чего я, между прочим, никогда в жизни не делала. Хотя сестра однажды накладывала мне повязку, когда я на велике въехала в почтовый ящик Симекисов. Мы пошли в ванную, и я сел на крышку унитаза, чтобы Элис могла снять с меня обувь и носки. Потом встал — рана вновь закровоточила, — и Элис расстегнула мой ремень. Я хотел сам снять брюки, но она не дала: опять усадила меня на крышку унитаза, присела и быстро их стянула. — Белье тоже. Трусы с левой стороны пропитались кровью. — Элис… — Не спорь! Ты же видел меня голой, так? Ну вот, теперь мы в расчете. Полезай в ванну. Я встал, скинул трусы и забрался в ванну. Пока я это делал, она поддерживала меня под локоть. На левой ноге кровь запеклась аж до колена. Я потянулся за лейкой душа, но Элис поймала меня за руку. — Может, завтра. Или послезавтра. Сегодня точно не стоит. Она включила кран, намочила под струей воды салфетку и стала бережно протирать кожу, стараясь не задевать рану. В слив потекла красная вода с маленькими сгустками крови. — Господи, у тебя бок прямо вспорот! Как ножом. — В Ираке я и похуже раны видел, — сказал я. — А с такими парни уже на следующий день кварталы зачищали как ни в чем не бывало. — Правда? — Ну, ладно, через пару-тройку дней. Она выжала салфетку и бросила ее в корзину для мусора с полиэтиленовым пакетом внутри, а мне дала другую, чтобы отереть пот с лица. Вторая салфетка отправилась следом за первой. — Их мы заберем с собой. Она вытерла меня полотенцем для рук, выбросила в мусор и его, затем помогла мне выбраться из ванны. Вылезать было сложнее, чем залезать. Элис подвела меня к кровати, и я сел — очень осторожно, стараясь не сгибать торс. Она надела на меня последние чистые трусы, затем продезинфицировала рану — это оказалось больнее, чем когда в меня угодила пуля. Пластыри не пригодились. Рана была слишком длинная, края разошлись, образовав широкую клиновидную выемку в моем боку. Элис сделала марлевую повязку и закрепила ее ленточным лейкопластырем. Потом наконец села на корточки рядом с кроватью. Ее пальцы были перепачканы моей кровью. — Постарайся лежать как можно спокойней и только на спине. Не ворочайся, иначе зальешь кровью все постельное белье. Могу полотенце под тебя подстелить. — Да, пожалуй, это хорошая идея. Она ушла за полотенцем — на сей раз банным. Заодно принесла пакет с использованными салфетками и полотенцем для рук. — У меня в сумочке есть тайленол. Две таблетки прими сейчас, а две оставим на потом, идет? — Да. Спасибо. Она посмотрела мне в глаза. — Не за что. Я для тебя что угодно сделаю, Билли. Я хотел сказать ей, что не надо так говорить, но не стал. — Выехать надо с утра пораньше, — сказал я вместо этого. — До Сайдуайндера путь неблизкий… — Чуть меньше двух тысяч миль, — перебила меня Элис. — Я погуглила. — …и я не знаю, долго ли просижу за рулем. — Сейчас тебе за руль нельзя, если не хочешь, чтобы рана опять вскрылась. По-хорошему тебе надо наложить швы, но это я делать точно не рискну. — И не надо. Подумаешь, велика беда — шрам останется. Пройди пуля на пару дюймов правее, у меня были бы серьезные неприятности. Мардж. Господи. Эта сука Мардж. Не убирай покрывало, Элис, буду спать прямо так. — Если смогу уснуть, подумал Билли. Жжение от перекиси уже прекратилось, и боль была не очень сильная, зато постоянная. — Только полотенце расстели. Сделав это, она подсела ко мне. — Хочешь, я останусь тут? Лягу с другой стороны. Я помотал головой: — Нет. Только принеси тайленол, а потом иди спать к себе. Ты должна хорошенько выспаться, если собираешься сесть за руль. — Я взглянул на часы и увидел, что уже четверть двенадцатого. — Мы должны выехать хотя бы в восемь. * * * Мы выехали в семь. Элис довезла нас до границы с Нью-Йорком и с явным облегчением передала руль мне. Я одолел Нью-Джерси, а на въезде в Пенсильванию, сразу после пересечения границы штата, мы вновь поменялись местами. Рана начала кровить, и перед заселением в очередной захудалый мотель нам пришлось опять закупиться марлей. Ничего страшного со мной не произошло, но боевой шрам должен был остаться здоровенный — в придачу к наполовину отстреленному в Ираке большому пальцу ноги. Вот только «Пурпурное сердце» за это ранение мне не светило. На ночь мы остановились в «Придорожных хижинах Джима и Мелиссы» — за оплату наличными там давали десятипроцентную скидку. На следующий день мне стало лучше, бок уже почти не болел, туловище не казалось таким деревянным, и я смог сесть за руль. Вечером мы заехали в ветхий, убитый мотель на окраине Давенпорта под названием «На огонек». Почти весь тот день я провел в раздумьях и попытках составить план дальнейших действий. Деньги у меня лежали на трех разных счетах, к одному из которых имел доступ только Далтон Смит — к счастью (милостью Божьей, не иначе), об этой моей личности до сих пор никто не проведал. Вроде бы. Еще часть денег должна была лежать на счете Вудли — при условии, что Ник сдержал слово, а я полагал, что он его сдержал. В конце концов, его проблема с Роджером Клэрком решилась, причем как нельзя более выгодным для него образом. Прежде чем Элис ушла в свой номер, я обнял ее и расцеловал в обе щеки. Она взглянула на меня своими темно-синими глазами, которые я так полюбил — не меньше, чем полюбил когда-то темно-карие глаза Шанис Акерман. — Это за что? — Просто так. Захотелось. — Ладно. — Она встала на цыпочки и поцеловала меня в губы. Поцелуй был долгий и решительный. — А мне захотелось этого. Не знаю, какое у меня было лицо, но она расплылась в улыбке. — Спать ты со мной не станешь, я это понимаю, но и ты пойми: я не твоя дочь, и мои чувства к тебе нельзя назвать дочерней любовью. Даже близко. Она зашагала к себе в номер. Я видел ее в последний раз, но должен был узнать еще кое-что. — Слушай, Элис, — окликнул ее я. — Как ты? Я про Клэрка. Она обдумала мой вопрос, проводя рукой по волосам. Они снова были черные. — Нормально, — наконец ответила она. — Почти. Я решил, что этот ответ меня устраивает.